Я позвонила своему молодому человеку, а он как раз уже подходил к моему подъезду. Он подбежал, взял меня на руки и понес домой. Положил на кровать, и я отключилась: то ли сознание потеряла, то ли уснула, буквально на минуту, как мне показалось, не помню. Но потом мне стало так хорошо — перестало все болеть. Тогда я подумала, что умерла, но не поняла, почему я на диване: неужели это и есть жизнь после смерти, о которой говорят?
Когда я увидела своего молодого человека, то поняла, что я жива. Посмотрела на ноги, и мне показалось, что их нет. Будто от плеч все отрезали. Когда мне поднимали ноги, они как будто были очень далеко, в другом конце комнаты. Я перестала чувствовать их от самых пальцев ног до ключиц.
Был уже вечер. Мы позвонили знакомым врачам, они посоветовали спазмолитики. Казалось, что скоро все пройдет. Молодой человек был в таком ужасе, он был бледный, ему было явно страшно. Но, видимо, весь страх он забрал на себя, потому что мне совсем не было страшно. Он пытался меня успокоить, но мне кажется, что он скорее успокаивал себя, потому что я больше не плакала.
Утром мы позвали знакомого хирурга, он какой-то иголкой поводил мне по животу, груди и ногам. Поспрашивал, чувствую или нет. Потом сказал, что все будет хорошо. Он отвел моего молодого человека на улицу и сказал, что все плохо (но я об этом узнала только через год).
Кстати, «Скорую» вызвали почти сразу, как это случилось, но она приехала только спустя три часа, я уже уснула, и мы решили подождать до завтра. Так как утром ничего не изменилось, решили еще раз вызвать «Скорую». Все это время я в основном молчала: у меня было ощущение, будто я в телевизоре. Все какое-то нереальное. «Скорая» приехала и незамедлительно меня забрала. Мы приехали в больницу, а положили меня в отделение хирургии только к ночи. Все это время в приемном отделении я лежала на каталке и ждала. Я не плакала, а даже улыбалась. Тогда я еще не знала, что завтра это не пройдет.
Всю ночь я не спала, потому что была одна. В палате было еще много людей, но ко мне никто не подходил. Медсестра тоже не заходила, мне не хотелось ни пить, ни есть. Подруги передали мне что-то вкусное, но мне ничего не хотелось.
Утро началось с капельниц. И все: таблетки и капельницы. Через какое-то время меня перевели в другое отделение, уже в нейрохирургическое. Там меня запустили совсем. Я очень долго не ходила в туалет, и мне занесли страшную инфекцию в мочевой пузырь.
Помню, 14 февраля (а это мой любимый праздник) я попросила своего парня приехать и увезти меня подальше от палаты. Так и случилось. Мы попросили больничную инвалидную коляску. Так я оказалась в ней впервые. Ощущения были непередаваемые. Меня сидя шатало. Руки я могла поднимать только перед собой, а если поднимала их чуть выше, то меня тянуло назад. У меня на тот момент были очень длинные волосы, и заплести их было просто невозможно, но выбора не было, и я старалась.
Помню, была одна замечательная няня, которая готова была во всем мне помогать. Ей почему-то не разрешали, и она тихонько приходила ночью и помогала мне сходить в туалет. Я тогда совсем ничего не чувствовала, но понимала, что живот адски болит и что все очень плохо. Потом я узнала, что мне надо делать операцию. Вернее, мне разрешили самой сделать выбор: делать операцию или не делать. Я думала долго, вернее, я просто очень сильно боялась, все-таки это не аппендицит.
У моего молодого человека есть знакомые врачи, и они мне помогли выбить квоту. Меня продержали в больнице еще немного и отправили домой. Я каждый день ждала, что все пройдет. Мне было стыдно за себя такую, я стеснялась купаться, а одна этого делать не могла, потому что падала, и мне приходилось все время удерживаться руками за все вокруг.
Дома я впервые вертикализировалась. Простояла 2 секунды. Через недельку у меня зашевелился большой палец на левой ноге. И вот тогда я впервые начала заниматься дома на эспандерах. Ноги, тело — ничего не шевелилось совсем. Я плакала от того, что голова взрывалась при попытке сделать любое движение.
Я смотрела на ноги, представляла, давила, дергалась и сильно кричала, но ничего не помогало, абсолютно ничего. В туалет ходить я не могла — ничего не чувствовала. И я начала пить. Пить алкоголь. Мне становилось легче, и появлялось ощущение полного безразличия к тому, что со мной происходит. Я понимала, что так нельзя, но адекватно смотреть на все, что происходит, мне совершенно не хотелось.
Подошло время госпитализации и операции. Я готовилась к ней, как к похоронам, и плакала все дни в больнице до операции. Ночи шли так долго!
Настал день Х. Меня привезли в операционную, я и не заметила, как операция началась. Меня подсоединили к разным шнурам и мониторам. Потом поставили ширму перед грудью и навесили надо мной рентген. Слева было четыре монитора, они соединились в один большой. Через пару минут у меня задергалась нога, и оказалось, что операция началась, а я не сплю. Я была в ужасе! Я начала умолять врачей усыпить меня. Объясняла, что не переживу, что точно умру, а у меня маленький ребенок. Мне было очень страшно! Но врачи объяснили, что при такой операции спать нельзя. Мне вкололи обезболивающее, и анестезиолог с медсестрой начали травить анекдоты и показывать мне смешные фотки со своих телефонов. Я смотрела в монитор и видела, как врачи клеят мою опухоль.
Организм внутри чудесный! Все красивое и необычное. Сосуды как деревья. Я начала представлять, что это сказочный лес, и мне нужно сквозь него пройти. Так продолжалось три часа. По разговору врачей я поняла, что все идет хорошо, только вот из-за искривления проводок с клеем не мог сделать резкий поворот, чтобы добраться до самого большого очага. Но им это удалось. Я чуть не сдохла в тот момент, боль пронзила в плече и шее такая, что глаза вылезли наружу. Мне еще раз вкололи обезболивающее, но оказалось, что это было самое больное — вводить клей, который должен склеить опухоль, чтобы она не продолжала расти. Все закончилось, но мое состояние не изменилось! Только вот палец на левой ноге перестал двигаться. Хотя почему-то врач, пришедший через пару дней, спросил, почему я еще не сижу самостоятельно.
Вот тогда и настало время моей реабилитации. Мне установили инвалидность. Я стала заниматься дома. Мой молодой человек ежедневно занимался со мной после работы: учил стоять на четвереньках, на коленках у дивана, качать мышцы на эспандерах. Он делал мне массаж, пробивал импульсы и все мне объяснял и рассказывал. Было ужасно тяжело. Вот так проходил день за днем, больше полугода. Я бросала все и уходила в запой, а потом снова возвращалась к занятиям. Несколько раз я чуть не вышла в окно, но, слава богу, не достала до подоконника.
Я толстела, потом худела. Я и не заметила, как стала пересаживаться. Мой парень научил меня всему. В феврале 2017 года я дождалась самого важного — приезда реабилитолога в Москву из Украины. Его зовут Амиль, и о нем хочется рассказать отдельно. После первого занятия у Амиля я поняла, что шансы у меня есть. Мы занимались всем: и ногами, и руками, и спиной, и прессом.
Сначала я по видео делала все дома, но, когда попала в зал Центра доктора Бубновского, поняла, что это небо и земля. Вот где идет настоящая работа! Я впервые вспотела. Мне было одновременно и страшно, и круто. Единственное, что меня расстроило, так это то, что я не могу попасть к самому Сергею Михайловичу Бубновскому. Эти полгода занятий дома я много о нем читала, смотрела его интервью и передачи. Читала книги и верила, точно знала, что он может мне помочь. Ведь он ходит, но когда-то тоже не мог. И это дает уверенность, тем более — когда ты уже в центре и уже как бы на шаг ближе к своей цели.
Ну, в общем, работала я очень много и никогда не сидела на месте. Если занятия кончались, я находила, чем себя занять: уборка, стирка, готовка, поездка с сыном погулять. Я всегда была чем-то занята, хотя у меня, естественно, сначала не получалось ничего: все падало из рук, я разбила несколько телефонов, кружек, тарелок. Я даже обжигалась десяток раз, но выбора у меня не было: мне нужно было кормить себя и моего молодого человека, а мамы, папы и нянек у меня не было.
Я старалась ничем не отличаться от здоровых ходячих девчонок, поскольку очень боялась, что если буду валяться на диване и делать из себя несчастную, не готовить и не убираться, то такая я никому не буду нужна. И я начала тренировать себя в быту: готовила разные блюда, от простой яичницы до борща. Потом стала учиться печь пиццу, пирожки и так далее. Самым тяжелым для меня было — это застелить кровать: держать руки вверху и при этом надевать наволочку на подушку или еще хуже — пододеяльник. Я училась самостоятельно пересаживаться в ванну, на специальный стульчик. Упала несколько раз на кафель — хорошо, повезло, что ничего не сломала. Это закаляет.
Я научилась пересаживаться с пола на коляску, а это вообще отдельный случай. Я сидела дома на полу и занималась. Я была одна, близкий человек ушел ненадолго по делам. Нам как раз на днях должны были привезти стиральную машину, а пока ее не было, там из трубы вода капала в ведро. И вдруг в какой-то момент я перестала слышать, как капает вода, а это означало, что она уже начала вытекать. И в тот момент я почему-то не подумала, что могу просто доползти, а машинально попыталась встать, держась за коляску. Не помню, как я в нее залезла — помню, что стою в ванной и выливаю в раковину воду из ведра. Потом, успокоившись, я поняла, что если в стрессовой ситуации я сама забралась на коляску, то смогу это делать и в спокойной обстановке, если потренируюсь. Именно этим я и занялась. Были и слезы, и срывы: я психовала, била коляску, пол, стены. Потом посижу чуть-чуть, и полегчает. И тогда по новой. Научилась. И все это я научилась делать только тогда, когда стала заниматься в Центре доктора Бубновского.
Я сама по себе очень пробивной и любопытный человек. Пробивной — это с детства, поскольку оно прошло в детском доме, а там без таких качеств, как стойкость, мужество, уверенность, а порой и жестокость, просто не выжить. Вернее, не вырасти человеком. И эти качества развились у меня на «отлично». А любопытство мое привело к тому, что я, пока занималась, стала много спрашивать о том, что и как работает, почему и зачем нужны те или иные упражнения и движения. Стала расспрашивать других пациентов о том, что и как произошло у них. Мне было жутко интересно. Из каждой истории я в своей голове снимала если не фильмы, то по крайней мере сериалы. И я даже не помню, как так получилось, что мы решили записывать короткие видео каждого случая. Мне казалось, что это кому-нибудь поможет, поскольку многие пациенты после травмы спины не выходят из дома и ставят на себе крест, так как врачи об этом говорят и убеждают их. А я видела, как работают до пота, до скрежета зубов те люди, чьи травмы изначально казались несовместимыми с жизнью! И мне стало даже стыдно думать о себе и жалеть себя.