[224]. «Разгребателей грязи», напротив, на дух не переносил, видел в них угрозу делу. В данном случае – ритмичной работе азотно-тукового завода[225].
В составе комиссии обкома ВКП(б) не было единодушия. Представляющий редакцию газеты «Звезда» партийный журналист поддержал своего товарища по цеху. Он доложил секретарю обкома:
Фигура жулика Дугадко в Березниках не случайна. И как раз именно в том, что такие процветающие жулики здесь не единичны, беда партийного руководства Березников. Не вызывает никакого сомнения покровительство, оказываемое Дугадко со стороны директора азотно-тукового завода т. Семченко. Совершенно ясно, что прокурор Булошников проявил непозволительную медлительность в расследовании дела Дугадко и даже не взял с него подписки о невыезде из города. У Дугадко в Березниках были предшественники, и есть последователи, которые не прочь пожить на широкую ногу за счет государства. И странно, что, нанеся огромный материальный ущерб, они целехонькими и невредимыми выбираются из Березников. […] А если бы горком ВКП(б) действительно проанализировал все служебные преступления, совершенные хозяйственными руководителями, то он неизбежно пришел бы к выводу, что партийные организации слабо контролируют хозяйственную деятельность предприятий и безответственно относятся к подбору кадров, допуская, что во главе завода вместо руководящей группы ответственных работников находятся «приятели», «земляки», близкие – семейка, которая старается не замечать недостатки друг друга, замазывает их, выгораживает друг друга и т. п. Понятно, что на такой почве ничего, кроме обывательщины и недобросовестного, наплевательского отношения к интересам государства, произрасти не может. Березниковский же горком ВКП(б), как мне кажется, не видит политического существа всех тех грязных дел, с которыми ему порой приходится разбираться[226].
К.М. Хмелевский на письмо М.Т. Данилкина не ответил и стал готовить контрмеры. За мятежным журналистом стояла Москва, и потому просто уничтожить его – после разоблачений – было невозможно. Следовало соблюсти все приличествующие партийному регламенту церемонии: признать ошибки, наказать виновных, принять организационные меры, призвать к порядку пошатнувшегося было редактора и только потом приступить к решению главной задачи – дискредитировать и удалить журналиста. Правда, поначалу секретарь обкома несколько поторопился, вновь организовав выдвижение партийного журналиста на политработу в армию. Данилкин обратился в ЦК. Оттуда Хмелевскому дали понять, что он не прав, столь откровенно избавляясь от неудобного товарища. Пришлось давать задний ход. «Редакция (газеты “Звезда”. – О. Л.) обратилась в обком ВКП(б) с просьбой ходатайствовать перед Политуправлением Уральского военного округа об оставлении М. Данилкина на прежней работе. Просьба редакции и обкома партии была удовлетворена»[227]. Впоследствии К.М. Хмелевский отрицал свою причастность к неудачной попытке вернуть майора запаса Данилкина в ряды Вооруженных сил:
Версия о том, что его хотели забрить в солдаты, – гнусная клевета. Ты, вероятно, помнишь, – писал он Б. Назаровскому, – что в связи со строительством дороги Кизел – Молотов облвоенком подобрал на командную и политическую работу 60 чел., в т. ч. и Д. Он намечался на газетную работу с пребыванием в г. Молотове. След[овательно], для критики у него тут было гораздо больше возможностей, чем в Березниках. Когда же он (а затем и ты) обратился ко мне с просьбой оставить его на прежней работе, я подписал телеграмму на имя Жукова, и просьба обкома была удовлетворена[228].
Здесь К.М. Хмелевский лукавил. Какие возможности для критики обкома были бы у журналиста армейской многотиражки, полностью подконтрольной окружному политотделу, кто бы стал с ним делиться информацией?
Как полагается, партийные выводы сделало бюро обкома на своем заседании 22 октября 1948 г. Двадцатым пунктом в повестке дня значилось «О письме тов. Данилкина». Выступили 9 человек, в том числе два прокурора – областной и городской, секретарь обкома Хмелевский и редактор «Звезды» Назаровский. Говорили Данилкин и Семченко. В протокольной записи содержание выступлений не зафиксировано. Данилкин позднее вспоминал, как А.Т. Семченко назвал его «фашиствующим молодчиком»[229]. По одной этой реплике можно судить, что дискуссия выходила из берегов. Понять нервозность участников собрания можно. Собкор «Звезды» привлек внимание Москвы к местным безобразиям. Что с того, что они встречались сплошь и рядом. Примерно наказать схваченных за руку провинциалов для того, чтобы всем прочим неповадно было, – обычная практика тов. Сталина. Повод ничтожный. Это не помеха. «Ленинградское дело» начнется с меньшей погрешности: с протокольных нарушений. Хмелевский не был наивным человеком: многое знал, о чем-то догадывался. Дискредитировать заявителя было уже поздно. Принимать к нему меры несвоевременно – и потому нельзя. ЦК мог квалифицировать их как расправу за критику. На языке эпохи – серьезное политическое обвинение. Согласиться с заявителем – принять на себя ответственность за провалы в кадровой политике. Не менее серьезное политическое обвинение. Переложить ответственность на нижестоящих (заводское и городское начальство) – операция деликатная и тонкая. Если грехи большие, то и спрос общий. Почему не доглядели? Тем паче Михаил Тихонович уже объяснил причину. В его письме в ЦК содержался пассаж об «интимной связи секретаря обкома по кадрам» (мужчины. – О. Л., А. К.) с Дугадко. Данилкин позднее признал, что этот эпитет не подходит («в сравнении с духом моего письма – мелочь»)[230]. Если же грехи малые, значит, и наказание должно быть соответствующим. В таком случае есть повод указать на гнилой либерализм. Ужесточить наказание – потерять умелого директора и опытного партийного работника. Это уж совсем не по-хозяйски. Кто работать будет? Хмелевский по образованию был инженером-химиком. Опыт управления областью приобрел в годы войны. Сталинскую грубость к подчиненным перенял, но твердо знал и другое: бросаться работниками нельзя. Лучших все равно не найти. Тем не менее отвечать ЦК нужно. В конце концов, бюро обкома приняло следующее постановление:
В фельетоне тов. Данилкина, в редакционной статье «Медлительный прокурор и бойкий Дугадко» и в письме тов. Данилкина на имя ЦК ВКП(б) правильно вскрыты крупные злоупотребления в ОРСе Березниковского азотно-тукового завода и обоснованно предъявлено обвинение директору завода тов. Семченко и прокурору города тов. Булошникову в том, что они не проявили партийного отношения к этому делу, а также к бюро Березниковского горкома ВКП(б) в том, что оно не обсудило своевременно выступление областной газеты по делу Дугадко. […] Бюро обкома ВКП(б) считает, что в деле Дугадко нашли проявление крупные недостатки в работе Березниковского горкома ВКП(б) по подбору и воспитанию руководящих кадров. Тот факт, что самоснабженцам и расхитителям удается пробираться на руководящие посты, свидетельствует о нарушении большевистского принципа подбора работников по политическим и деловым качествам.
Бюро обкома ВКП(б) вместе с тем отмечает, что в письме тов. Данилкина содержатся ничем не обоснованные, голословные обвинения против ряда руководящих работников.
Бюро обкома ВКП(б) постановляет:
1. Указать бюро Березниковского горкома и его секретарю тов. Шандинцеву на допущенную ими ошибку.
2. …Предложить бюро горкома созвать в ближайшее время пленум горкома, на котором обсудить вопрос о подборе и воспитании руководящих кадров.
3. Объявить выговор директору Березниковского азотно-тукового завода тов. Семченко за необоснованное премирование Дугадко и непринятие мер к разоблачению и привлечению к ответственности преступников, орудовавших в ОРСе.
4. Указать прокурору г. Березники тов. Булошникову на медлительность.
5. Принять к сведению заявление прокурора области тов. Куляпина и прокурора гор. Березники тов. Булошникова о том, что Дугадко и соучастники его преступлений арестованы и в ближайшее время предстанут перед судом, и что прокуратурой будут приняты меры к розыску скрывшегося бывшего главного бухгалтера ОРСа Кацмана[231].
Бюро обкома превосходно справилось с задачей. Из постановления следовало, что корреспондент областной газеты Данилкин правильно вскрыл хищения социалистической собственности в одном из заводских ОРСов. Местное руководство проявило отсутствие бдительности, на что ему и было указано. Наиболее виноватому – руководителю предприятия – объявили выговор. Совершенно заурядное дело. Кражами ни обком, ни ЦК не удивить. Воровали. Летом того же 1948 г. Управление МВД по Молотовской области представило в обком соответствующие материалы, для удобства сведенные в таблицу (см. табл. 1).
Счет расхитителям социалистической собственности шел на тысячи. Добавление к ним еще одного проворовавшегося торгового работника укладывалось в обычную картину. Во исполнение решения бюро обкома в январе следующего года состоялся суд над Дугадко и его сообщниками, в числе которых оказались директор Усольского совхоза, старший зоотехник, кладовщик, бухгалтеры. Дугадко был приговорен к 10 годам лишения свободы с поражением в избирательных правах сроком на пять лет. Он выйдет на свободу осенью 1952 г. Другие подсудимые получили меньшее наказание. Одну из них оправдали[232]. Михаил Данилкин впоследствии назвал этот процесс «убогим»[233]