«Лиц, скомпрометированных показаниями обвиняемого Данилкина Михаила Тихоновича, в спецделе № 1540 не имеется», – удостоверяет соответствующая справка[546].
Областная номенклатура не хотела и боялась второго издания ежовщины, а потому всеми силами противилась возобновлению террора против своих. Данилкин был чужим. С ним не церемонились.
Время от времени Данилкин спорил со следователем. Пытаясь оправдаться, доказывал правоту своих убеждений. Смягчал формулировки. Порой даже оставался при своем мнении, хотя и в дипломатичной форме.
Следственные органы работали по всем правилам. Дневник «Сокровенные мысли» не имел подписи. Авторство подтвердила графическая экспертиза.
Следствие закончилось 24 марта 1953 г. Обвинительное заключение по обвинению Данилкина М.Т в преступлении, предусмотренном ст. 58–10 ч. 1 УК РСФСР, подписал заместитель начальника УМГБ по Молотовской области полковник А.Ф. Федаков и утвердил заместитель прокурора по специальным делам И.И. Буканов. Вновь были перечислены преступления бывшего партийного журналиста:
[…] протаскивает и защищает контрреволюционные, фашистские теории троцкизма о перерождении партийных кадров и Советской власти, утверждает наличие двоевластия в Советском Союзе, клевещет на советских и партийных руководителей, на реальное выполнение лозунгов партии по вопросам кадров и на советскую демократию.
Клевещет на одного из руководителей партии и советского правительства, не признает за ним роль вождя, лживо обедняет его образ как организатора революционных побед, дает антисоветскую оценку его последним работам и направлению коммунистической пропаганды этих работ.
Возводит злобную клевету на взаимоотношения одного из руководителей партии и советского правительства с советским народом, подвергает ревизии его отеческое отношение к простым советским людям и издевается над искренней любовью к нему советского народа.
Произведения Данилкина пронизаны неверием в победу коммунизма в нашей стране. Великим стройкам коммунизма он противопоставляет египетские пирамиды, дискредитируя политику партии по созданию материально-технической базы коммунизма.
[…]
В своих произведениях Данилкин отрицает также превосходство советского общественного и государственного строя не только перед капиталистическим, но и перед феодальным и даже рабовладельческим строем, труд самого свободного в мире советского народа сравнивает с рабским трудом рабов древнего мира, проповедует фашистские измышления о рабском труде в Советском Союзе.
Встав на враждебный путь оценки советской действительности, Данилкин порочно извращает и искажает эту действительность. […]
Клевещет на все советское общество, видит в нем буржуазное перерождение сверху донизу, характерной чертой советского общества считает «папскую непогрешимость», которая была сторожевым псом абсолютизма.
[…]
Данилкин скатывается к мысли о насильственном ниспровержении советского строя, заявляя, что «народное терпение нельзя бесконечно натягивать», ибо оно может «перерасти в революцию снизу против существующего советского правительства».
Будучи допрошенным по существу предъявленного обвинения, Данилкин виновным себя признал.
В преступной деятельности изобличается вещественными доказательствами – литературными работами и записями антисоветского содержания, заключением экспертов и материалами графической экспертизы.
На основании изложенного обвиняется Данилкин Михаил Тихонович – 1914 года рождения, уроженец дер. Каменец, Спас-Деменского р-на, Калужской области, русский, гр-н СССР, из крестьян-бедняков-отходников, исключенный из членов КПСС за антипартийные и антисоветские взгляды, со средним образованием, до ареста проживал в г. Молотове, – в том, что на почве своих антисоветских взглядов и выражая свое недовольство Советской властью, политикой Коммунистической партии и советского правительства, на протяжении 1950–1953 гг. вел дневник – записную книгу, в 1951–1952 гг. написал и распространил ряд литературно-критических и публицистических произведений, которые по своей идейной направленности являются антипартийными и по содержанию антисоветскими, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 5810 ч. 1 УК РСФСР.
Руководствуясь ст. 208 УПК РСФСР, следственное дело 6540 по обвинению Данилкина Михаила Тихоновича через прокурора Молотовской области направить на рассмотрение в Молотовский областной суд[547].
Следствие довели до суда офицеры органов УМГБ. Это неудивительно. Слияние двух министерств – МВД и МГБ, задуманное Берией весной 1953 г., не было доведено до областного звена.
В марте произошло еще одно событие государственного масштаба. 27 марта 1953 г. Президиум Верховного Совета СССР по инициативе Берии объявил амнистию для лиц, осужденных на срок до 5 лет лишения свободы включительно, для стариков, беременных женщин, женщин, имеющих малолетних детей, а также для заключенных, страдающих неизлечимым недугом. Осужденным на более длительные сроки лишения свободы наказание было снижено наполовину. Пункт 7 Указа запрещал амнистировать лиц, осужденных на срок свыше 5 лет за контрреволюционные преступления, крупные хищения, бандитизм и умышленное убийство[548]. Таким образом, дело Данилкина в тот момент не подпадало под амнистию. Все пошло своим чередом.
Молотовский областной суд на закрытом заседании в городе Молотове 31 марта 1953 г. рассмотрел дело Данилкина Михаила Тихоновича, обвиняемого по ст. 58–10 УК РСФСР. В Уголовном кодексе 1926 г. ст. 58 описывала государственные преступления. Она состояла из 14 пунктов. Пункт 10 звучал так: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. 58-2 – 58-9 настоящего Кодекса), а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой лишение свободы на срок не ниже шести месяцев»[549]. Верхнего предела ст. 58–10 не предусматривала. Как правило, по ней суды в начале 1950-х годов выписывали от 8 до 10 лет лишения свободы.
Председательствующей была председатель областного суда В.Я. Хлопина, народными заседателями – Некрасова и Егоров, секретарем – Потапов. Сторону обвинения представлял прокурор И.И. Буканов. Защиту поддерживал адвокат О.Е. Теслер.
Суд длился недолго. Зачитали обвинительное заключение: «В преступной деятельности изобличается вещественными доказательствами – литературными работами и записями антисоветского содержания, заключением экспертов и материалами графической экспертизы»[550].
Данилкин признал себя виновным, но с оговорками. «Формально, юридически я признаю себя виновным, но следствие не разобралось в причинах, побудивших меня писать работы антисоветского содержания»[551]. Далее он их изложил: «После разоблачения Дугадко начались на меня гонения и притеснения. […] я наблюдал, что имеется вредительство на заводах, помощи в разоблачении вредителей мне не оказывали. Когда я критиковал неправильную работу секретаря обкома Хмелевского, то меня еще больше стали преследовать и даже открыто называли антисоветчиком, фашиствующим молодчиком и т. д. Все эти причины сбили меня с правильного пути, озлобили, и я писал свои работы в антисоветском духе». На вопрос защиты Данилкин ответил, что «одним из поводов к озлоблению было то, что мне отказывали в выпуске моего романа “Новоселье”». На предположение суда, что свои антисоветские произведения он сочинял в пьяном виде, обидевшийся Данилкин решительно заявил: «Писал я всегда трезвый»[552].
На протяжении всего судебного заседания Данилкин пытался смягчить приговор. На один из вопросов суда он ответил, что «не все вредно в его работах». Напомнил о своем раскаянии и помощи следствию: «Во время следствия я продумал все, осознал свои ошибки и дал следствию подробные показания»[553].
Прения сторон были непродолжительными. Государственный обвинитель, сославшись на обвинительное заключение, нашел состав преступления по ст. 58–10 доказанным и попросил суд определить наказание в 10 лет лишения свободы. Защитник согласился с классификацией преступления, но попросил смягчить наказание, сославшись на фронтовое прошлое подсудимого. Оскар Ефимович Теслер был, несмотря на свою молодость, блестящим судебным оратором. Иван Иванович Буканов уступал своему оппоненту по всем статьям. Словесная дуэль между прокурором и адвокатом, однако, не состоялась. По спецделам она вообще не предусматривалась ни правилами, ни традицией. К тому же О.Е. Теслер чувствовал себя на этом процессе крайне неуверенно. Ему явно не импонировали антисемитские убеждения подзащитного. В областной коллегии адвокатов в это время разворачивается кампания против еврейского засилья – кампания, инициированная юной комсомолкой. Партийная комиссия обкома в это время занималась персональным делом О.Е. Теслера. Предметом партийного разбирательства было машинописное пособие для выступлений в суде. Теслера обвиняли в том, что в этом пособии обильно цитировались дореволюционные и зарубежные юристы.
Рецензируемая работа является политически вредной, т. к. в ней искажаются принципы применения норм Советского уголовного и процессуального права, она пестрит высказываниями буржуазных юристов, в которых изложена враждебная нам идеология. В работе не ставятся остро, по-партийному вопросы борьбы с преступностью и роли советской адвокатуры в этой борьбе, – читаем в рецензии работника областной прокуратуры[554]