.
Дело явно грозит исключением из партии, увольнением из адвокатуры, вполне возможно, последующим арестом. Все обошлось строгим выговором с занесением в учетную карточку[555]. Через год взыскание снимут. Заступится М.В. Яковлев – областной прокурор[556]. За Данилкина заступаться было некому.
В своем последнем слове Михаил Данилкин просил учесть, что он литератор, и гибель такого человека – ущерб государству, что антисоветские мысли и настроения появились под влиянием антисоветских действий отдельных лиц… Прошу учесть семейное положение, двое детей, которых будут упрекать детьми контрреволюционера, а это у нас вошло в моду. Прошу учесть, что я не настоящий контрреволюционер, а человек заблудившийся[557].
Суд, однако, не счел нужным смягчить приговор. Он нашел вину Данилкина в контрреволюционном преступлении доказанной. Был вынесен приговор следующего содержания:
Признать виновным Данилкина Михаила Тихоновича по ст. 58–10 ч. 1 УК РСФСР и подвергнуть его лишению свободы сроком на десять лет с последующим лишением в избирательных правах в силу ст. 31 п. «а» УК на пять лет. Зачесть осужденному в порядке ст. 29 УК предварительное заключение с 16 января 1953 г. Меру пресечения ему оставить содержание под стражей. Приговор может быть обжалован в Верховном Суде РСФСР в 72 часа с момента вручения копии приговора осужденному на руки[558].
Осужденный обратился в Верховный Суд с кассационной жалобой, отправленной 3 апреля 1953 г., в последний день предусмотренного законодательством срока. Как правило, жалобу составляет адвокат. Михаил Тихонович Оскару Ефимовичу не доверял. Очень уж тот подходил под образ политически опасного иудея. Молод, карьерист, образование высшее, юрист к тому же. Данилкин исполнил эту работу сам. Впрочем, позиция адвоката на суде не позволила бы ему взять под защиту взгляды Данилкина. Между тем в кассационной жалобе Михаил Данилкин не просто оправдывал свои поступки, он вновь попытался отстоять свои взгляды:
Вина моя во много раз преувеличена. Дело было так. После нескольких лет систематической, злостной антисоветской травли, которую учинили надо мной еврейские буржуазные националисты и их пособники, я был доведен до отчаяния, до стремлений покончить жизнь самоубийством. В этот критический в моей жизни период я и написал статью «Глазами классиков» (сент. 1952 г.) и пьесу «Жертва обстоятельств» (окт. 1952 г.). В этих произведениях я в образной форме рассказал об антисоветских действиях еврейских националистов, о пагубных последствиях этих действий для отдельных людей русской национальности, а также и для Советской власти в целом. В некоторых выводах на этот счет мною допущены те самые ошибки, которые явились основанием для исключения меня из рядов КПСС, ареста и суда. […] И за эту простоту душевную я и влип в беду. Выходит, что меня осудили за ошибочные мысли, за честность, за стремление получить нужную помощь и призвать к порядку враждебные элементы, парализовать их подрывные действия. Странно и нелепо!
Мои чистосердечные признания легли в основу обвинения и приговора суда. Воистину получается: «Сладок будешь – расклюют, горек будешь – расплюют».
К сожалению, финал этой упорной тяжелой борьбы получился такой, какого ждали и всеми способами добивались заклятые враги Советской власти, холуи англо-американского капитализма. Печально, но это факт.
На первый взгляд может показаться, что у меня имеется слепая, животная ненависть к евреям вообще. Нет у меня ее! Это подтверждается тем фактом, что моим адвокатом на суде выступил еврей.
[…]
Я убедительно прошу прекратить уголовное преследование меня за мысли и выводы, искренне осужденные мною на следствии и на суде[559].
Данилкин написал кассационную жалобу в своем обычном экспрессивном стиле. Несмотря на нервное напряжение и плохое самочувствие, форму он отнюдь не потерял. Не удалось сразиться с прокурором, помешал адвокат-еврей, не выслушал областной суд, тогда он снова – как в былые времена – обратится к верхам, на этот раз к судебным. Может быть, в Москве поймут, что он боролся с еврейским заговором, но их подручными был брошен в тюрьму и осужден.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 11 апреля 1953 г. приняла решение не удовлетворять жалобу М.Т. Данилкина, сославшись на то, что осужденный свою вину признал и на следствии, и на судебном заседании. Приговор остался в силе[560].
Кроме кассационной грамоты Данилкин направляет еще одно письмо секретарям обкома КПСС:
Надеюсь, что мое имя еще не успело выветриться из Вашей памяти, поэтому еще раз, вероятно, последний, побеспокою Вас. К Вам имеется две просьбы:
Я боюсь, что начнут притеснять мою семью, которая ровно никакого отношения не имеет к моим делам. Оградите семью от притеснений: хватит и того, что оплеван и изжеван я лично. 26 марта с/г я подвел итог своей 5-летней работы собкором «Звезды» по г. Березникам. Думается, что Вам совсем нелишне познакомиться с этим. Что касается лично себя, то я ни о чем не прошу, ни на что всерьез не надеюсь. Сначала горько переживал, а теперь эта трагикомедия кажется образцом людской глупости и фальшивой бдительности. Я же, будучи в заключении, пришел к твердому выводу: ст. 58–10 пока служит против Советской власти, в угоду еврейским националистам, а органы МГБ хватают тех, кто сам лезет к ним в руки.
Как печальный отзвук печального 1937 года, прочно сложилась нехитрая, примитивная и весьма вредная «диалектика» борьбы с «контрреволюцией»:
а) работники МГБ непогрешимы. Раз попал к ним в руки, то обязательно будешь виновным по ст. 58;
б) дело обязательно попадет в суд, и непременно будешь осужден;
в) раз тебя судят по ст. 58, то ты непременно получишь на всю катушку, применяется только максимальная мера наказания.
Все делается по принципу: лишь бы человек был по форме виноват… Показатель перестраховки и дикости легкого отношения к судьбе людей. Должности, должности! Куда же подевались люди?[561].
Письмо датировано 5 апреля 1953 г. О реабилитации кремлевских врачей днем раньше М.Т. Данилкин не знал. А если бы прочитал в газете, в их невиновность все равно не поверил бы. Ему хорошо было известно, насколько влиятельны и опасны сионисты.
После следствия и суда Данилкин заново выстраивал линию защиты: я боролся с еврейскими националистами, ими же и был повержен. Но оружие не сложил и продолжу разоблачать еврейское засилье в органах МГБ. То, что это министерство уже упразднено, ему также не было известно.
4 мая 1953 г. прокурор области и заместитель начальника УМВД утвердили постановление о направлении осужденного М.Т. Данилкина в общий лагерь МВД СССР[562]. На самом деле просто перевели из следственной тюрьмы УВД в лагерный пункт в центре г. Молотова. Спустя какое-то время перебросили в колонию на северо-восточной оконечности города – на строительство Камской ГЭС.
Попав в лагерь, Михаил Тихонович начал новый раунд борьбы за свое освобождение. Он продолжал искать правду. В очередном заключении по архивно-следственному делу № 25749 от 17 декабря 1954 г. читаем: «Данилкин М.Т. не прекратил своей враждебной контр революционной деятельности»[563]. Данилкин, находясь в заключении, написал 16 писем в адрес руководителей партии и правительства. Писал во все инстанции. Даже маршалу Г.К. Жукову отправил письмо в октябре 1954 г. От своих взглядов не отказался. «Меня арестовали, осудили, опозорили только за то, что я любил и люблю свою Россию», – пишет он Жукову, далее высказывает резкие антисоветские измышления и просит прекратить в отношении его уголовное дело[564]. В лагере Михаил Данилкин продолжает заниматься литературным трудом. Присматривающие за ним оперативники ведут счет написанному и изъятому: два тома рукописей всевозможных произведений на 277 листах.
Возможность писать в лагере, да еще так много, на первый взгляд кажется необычной. Она объясняется только дезорганизацией лагерного режима в 1953 г. – после смерти Сталина, амнистии 27 марта, ареста Берии. Разрешили одежду «вольного» образца. Прекратили принудительную стрижку «под ноль». В лагере появилась возможность питаться не лагерной баландой, а нормальной человеческой пищей. Посылки, в том числе и книжные, можно было получать без ограничений. Начальство кое-где обращалось к заключенным: «Товарищи!». Все эти вольности коснулись и Данилкина, хотя и в малой мере. Он боролся, а не ходатайствовал. С ним и поступали соответственно. Рукописи конфисковали. Данилкина этапировали в лагерь, расположенный в Архангельской области.
Наряду с амнистиями власти приступили к реабилитации. Пересмотром дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, занимались специальные комиссии. Подобная Областная комиссия рассматривала 24 декабря 1954 г. уголовное дело М.Т. Данилкина. Комиссия дала неутешительное для Михаила Тихоновича заключение: «Приговор вынесен правильно, в пересмотре дела отказать»[565].
Данилкин продолжал писать заявления «антисоветского содержания», за что был снова наказан. Из архангельского лагеря его перевели во Владимирскую тюрьму № 2 с резким ужесточением режима.
Переломным моментом в реабилитации стал доклад Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС в феврале 1956 г., посвященный злоупотреблениям властью в период культа личности Сталина.