Противоборство М. Данилкина с властью имело под собой глубокие основания. На исходе сталинской эпохи он сумел увидеть, как под покровом социалистической культуры складывается совсем иное общество с глубоким имущественным расслоением, со взаимным обособлением социальных групп – общество, в котором постепенно приобретает самостоятельное значение частная жизнь людей, отчужденных от политики, социалистических идеалов и революционных традиций. Частная жизнь развивалась по правилам и нормам, сложившимся в буржуазном обществе. Социализм все более теряет свое жизнеутверждающее начало, превращается в обряд, в привычный и бессмысленный ритуал.
М. Данилкин заметил также, что инициатором этих процессов выступает советское чиновничество, умело использующее социалистические властные функции для собственных частных интересов. Именно эта корпорация на деле являлась ферментом, разлагающим большую социалистическую общину на отдельные социальные группировки и автономные жизненные сферы. Чиновники культивировали буржуазные модели поведения и делали их эталонными для других групп населения. Они оберегали свои статусные позиции при помощи дипломов, рангов, чинов. В конце концов, они видоизменяли образ общества, его зримую оболочку в согласии со своими эстетическими представлениями сугубо буржуазного толка.
Иначе говоря, Михаил Данилкин не только разглядел эрозию социалистического общества, но и угадал отдаленную перспективу. Угадавши, ужаснулся. На горизонте проглядывали черты ненавистного ему буржуазного мира с его делением на маленьких и больших людей, с нищетой низов и крепким кулацким бытом верхов. В силу не очень большой образованности он не заметил, что его критика советской жизни все более уподоблялась оценочным суждениям знаменитого и лично ненавистного ему эмигранта о социальной структуре СССР:
Действительные прослойки советского общества, которые должно и можно было бы без труда выявить при помощи честной переписи, таковы: верхи бюрократии, специалисты и проч., живущие в буржуазных условиях существования; средний и низший слои – на уровне мелкой буржуазии; рабочая и колхозная аристократия – примерно на том же уровне; средняя рабочая масса; средние слои колхозников; крестьяне и кустари-единоличники; низшие рабочие и крестьянские слои, переходящие в люмпен-пролетариат; беспризорные, проститутки и проч.[584]
И когда Данилкин писал о бездомной старухе, потерявшей на фронтах всех своих детей и мыкавшейся в поисках жилья по разным конторам и службам, он покушался на главный миф последнего сталинского десятилетия – миф о счастливой и зажиточной жизни всех без исключения советских людей.
Нарушителей общепринятой нормы, как правило, подвергают процедуре дисциплинирования – в данном случае во Владимирской тюрьме, а тех, кто осмеливается покушаться на миф, извергают из общества – все в ту же Владимирскую тюрьму.
Либерализация системы в послесталинскую эпоху укрепила убеждение Михаила Данилкина в том, что общество сбилось с правильного пути. Вернее, его увели с него недобросовестные и близорукие правители. Он вновь и вновь пытался открыть им глаза. Тщетно. И тогда он отвернулся от них.
Михаил Тихонович жил мечтой о прошлом. Он не щадил сил для того, чтобы вернуть людей в героическую эпоху создания нового мира. В новом времени Михаил Данилкин стал изгоем, не понимаемым ни ближайшим окружением, ни далекой, но вездесущей властью.
Литературные тексты
Подготовка к изданию текстов М.Т. Данилкина сделана по следующим правилам. Легенды (поисковые данные документов) указаны в сокращенном виде (без ссылки на название архива ПермГАСПИ). Легенда включает номер тома, номера листов дела, способ воспроизведения. Передача текста осуществлена в соответствии с «Правилами издания исторических документов» (М., 1990). Тексты опубликованы с сохранением их стилистических особенностей, но в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации. Орфографические ошибки и явные описки, не имеющие смыслового значения, устранены в тексте без оговорок. Вставки, приписки, сделанные автором, даны как продолжение текста документа независимо от их месторасположения в авторском тексте.
Авторские подчеркивания отдельных слов и предложений в тексте сохранены. Сокращенно написанные слова, если они не являются общепринятыми сокращениями, воспроизведены полностью. Восстановленные части слов заключены в квадратные скобки. Отточие без скобок – отточие документа.
В конце каждого текста Данилкина приведены наши комментарии (обозначены сносками 1) и т. д. – А. К., О. Л.).
Ответ моим обвинителям[585]
На протяжении последних четырех лет я живу в круговороте серьезных политических событий, имя мое находится под подозрением, меня настойчиво пытаются обвинить в крамоле. Настала пора объясниться и бросить в лицо моим обвинителям несколько жестоких и горьких истин, мимо которых они почему-то проходят, отворачиваясь.
Не из-за отсутствия скромности, а по необходимости вынужден по ходу дела, часто прибегать к местоимению «Я»1), ложную скромность отвергаю, как наивысшую, самую утонченную подлость, как игру, недостойную почетного звания – Человек! Кто же я такой, что знаю о самом себе? Что знаю, то и скажу.
Я входил в большую жизнь под призыв Сталина: молодежь – наша будущность, наша надежда, товарищи2). Еще мальчишкой был на первых хлебозаготовках, участвовал в коллективизации и раскулачивании, был селькором в ту пору, когда это являлось подвигом, постоянно грозило смертью. Побывал и на лесах новых строек в первую пятилетку, и в окопах минувшей войны. Люблю жизнь и презираю смерть.
Я всерьез, с отроческих лет полюбил грозную поэзию Маяковского и до сей поры являюсь одним из искренних и надежных его поклонников. Пусть мною не написано «сто томов моих партийных книжек»3), но и я написал и способен еще написать нечто значительное, достойное нашей великой и сложной эпохи.
Я всерьез, по велению души воспринял близко к сердцу и к повседневному руководству указания В.И. Ленина: каждый коммунист должен быть чекистом4). Не раз схватывался и побеждал врагов моих личных и моей партии. На моей совести нет ни одного оклеветанного, даже в непонятное, путаное время 1936–1938 гг.
Я на четырнадцатом году вступил в комсомол и на восемнадцатом – в партию большевиков. Хоть это и не ценится в наши дни, но это кое-что значит для меня.
Вот и все, что я знаю о себе. Теперь поговорим о том деле, о тех принципах, которые я по мере моих сил отстаивал и отстаиваю. В своих действиях, в своем поведении я неуклонно руководствовался следующими положениями товарища Сталина:
– Настоящий революционер не может быть догматиком и начетчиком: он обязан творчески воспринимать марксизм-ленинизм, а не заучивать его положения, уметь претворять положения теории на практике5).
– До тех пор, пока не ликвидировано капиталистическое окружение, нельзя считать победу социализма в нашей стране окончательной6): будет висеть угроза реставрации капитализма, враг будет делать одну попытку за другой, чтобы уничтожить советское государство.
– По мере нашего продвижения вперед будут непрерывно меняться тактика врага, средства его маскировки, те силы внутри страны, на которые он делает свою ставку7).
– Советское по форме при определенных условиях может становиться антисоветским по содержанию8).
– Беда наша состоит в том, что многие руководящие кадры все еще слабо подкованы политически, они пока не могут решать вопросы управления страной без серьезных ошибок, как зрелые марксисты-ленинцы.
Руководствуясь этими положениями, я и наблюдал за жизнью, находил и оценивал факты, принимал активное участие в происходящих событиях. Какие же факты и явления привлекли мое внимание, какое о них мнение сложилось у меня?
Совсем недавно, года три тому назад вся наша печать помещала портреты и славословила на все лады некоего Тито9). А теперь та самая печать о том же самом Тито помещает карикатуры и пишет как о самом отпетом мерзавце: он справедливо приравнивается к таким шакалам из стаи капиталистических хищников, как Черчилль10), Трумэн11), Франко12).
Вполне естественно, что любой честный, способный хоть немножко мыслить человек не может не спросить: что же это такое – роковая случайность или же историческая закономерность? У меня лично на этот счет сложился вполне ясный ответ: не слепая случайность, а историческая закономерность; Тито – отнюдь не чисто югославское, частное явление, а выражение тех изменений, которые произошли в методах действий наших непримиримых классовых врагов, в подрывной работе буржуазии против коммунизма и нашей советской страны.
Чтобы понять это, нужно сделать небольшой исторический экскурс. В эпоху, когда только-только появился на исторической арене марксизм, буржуазия (еще бодрая, не исчерпавшая возможностей для роста) уже начала прибегать к услугам слова «социализм», намереваясь с его помощью затуманить мозги простым людям, затушевать кричащие противоречия капиталистической системы, отвлечь внимание пролетариата от политической, революционной борьбы в сторону реформизма и парламентаризма. Бернштейнианство13) и каутскианство14) были прямой противоположностью марксизма, злейшим врагом его. Суть дела состояла в том, что лютые, непримиримые враги марксизма хотели под прикрытием вполне революционного слова «социализм» удушить революционную борьбу пролетариата, подчинить ее своим интересам.
Вскоре центр революционной борьбы переместился с запада на восток – в Россию. Сюда стали проникать не только марксизм, но и оппортунизм, реформизм – бернштейнианство. Он получил название: «экономизм». И ленинизм, как новая ступень в развитии марксизма, рождался и утверждался в жестокой, непримиримой борьбе с экономизмом