– А почему именно такое название? – спросил я, действительно восхитившись рассказом.
– Это что- то из прошлой жизни Наблюдателя, Василе. Что- то из прошлой жизни Наблюдателя. Что- то из мира, в котором люди не видят, как Двойки бесконечно делятся. Надеюсь, что я не напугал, но вам же требовались ответы.
– А причем тут я? Я же просто обычный студент, тем более из Москвы. – снова спросил я.
– Вы как раз тот самый квант в суперпозиции, который остановит деление Двойки здесь. Станица обретет твердые частицы и укоренится в пространстве, а я наконец смогу вместе с Вами покинуть это место. Осталось чуть больше недели, а вы и не вспомните об этом. Всё, что произошло будет лишь покалыванием проснувшегося в поезде студента, которое можно легко списать на перо в подушке.
– Я ничего не вспомню? А сколько пройдет времени?
– Может и вспомните, но ничего из этого уже не будет иметь значения. Вы будете принадлежать сами себе, как и я. И больше никогда не будете связаны с этим местом. Возможно, ваши молекулы, подобно волне будут стремиться в другое место, но оно будет вольно стремиться куда угодно. Настоящая свобода, в отличие от вашего пути из дома сюда, в котором буквально нельзя было ступить и шагу в сторону. Совсем забыл. Что касается Вашей руки. Она принадлежит не Вам. Вернее, она принадлежит Вам, но другому Василе.
В этот момент моя рука в гипсе дернулась к Ийю и схватила его за шею. Ий тут же мягко ударил меня в район плеча и всё тут же прекратилось. Не описать всего моего беспомощного ужаса, который я испытал в этот момент. Что это за Василе такой, который готов душить абсолютно любого? Не думаю, что это я. Да и не хочу иметь с ним ничего общего. Я принес миллион извинений и мне до сих пор невероятно стыдно. Ий отмахивался от всего этого, объясняя это тем, что он все понимает. Затем я задал последний вопрос перед уходом:
– А чем Вы занимаетесь сейчас?
– Сейчас, я приглядываю за тем, чтобы все существовало так, как существует сейчас. А теперь, прошу меня извинить, Василе. Дела. Надеюсь, что мы ещё встретимся и что ваш пыл поутих. Хорошего вечера.
На последних его словах огонь потух, я отвлеченный этим повернулся куда- то вправо, а когда повернулся обратно, то Ийа уже не было передо мной. Я сидел перед потухшим костром. Это меня пугало, поэтому я решил перебраться на берег и передохнуть дома после такого эффектного марш- броска.
Возле дома меня ждала Мария Семёновна, в руках у нее была дымящаяся форма для запекания, покрытая фольгой. Фольга буквально вздымалась вверх от ветра, обнажая содержимое- запеченную картошку с зеленью, которой уже приятно пропахло всё вокруг. Мария Семёновна куда- то торопилась. Скорее всего, в местный общественный центр жизни- в дом культуры, в котором я так ни разу и не был даже близко. Где он вообще находится? Толком с Марией Семёновной мы и не поговорили. Я искренне поблагодарил её за спасение от скорой голодной смерти, а она ответила, что я единственный в округе ценю её еду. Это, естественно, не правда. Готовит она просто великолепно. Сейчас как раз пишу всё это после того, как хорошенько наелся картошки и настроение даже не думает падать.
Я даже вот, что подумал. Хочу сходить в дом культуры и просто прогуляться, может возьму Ону или Джотто Ивановича с собой, но перед этим хочу кое- что сделать. Хочу снять этот гипс и нормально пообщаться со своей рукой. Сейчас я готов к этому. Один момент, освобожу себя от гипса. Буду ставить кавычки там, где пишет рука, чтобы мне самому потом было всё понятно. Ну что ж, оттягивать смысла нет. Начнем сеанс глубокого самоанализа с использованием внешней среды. Чем- то похоже даже на общение с теми «пришельцами», которые вторгались в мой дневник. Начнём.
«Свобода. Свобода. Своообода. Хотя какая тут свобода в чужом теле. Почему к тебе. Почему сейчас? Уже пора? Ты тут не третий день?»
Рука остановилась. Видимо, нужно ответить. Нет, я тут уже две недели. Почему ты набросилась на Ийа? Что он такого сделал?
«ТОН! ТЫ. ТЫ. ТЫ САМ НЕ СЛЫШАЛ его ТОН?! Эта тварь говорила так. Говорила так, как будто он выше чего- то. Но. Но. Моя часть знает правду. Знает, что он просто жалкий червь- гнида, на которого жалко слюну. Мне хотелось. Хотелось его заткнуть. Он хотел плохо сказать. Хотел плохо сказать про меня. ВИЖУ каждую частицу. А что это дает? Понятия о людях меньше, чем у левой руки!!! Что- то чужеродное. КАКОЙ ЖЕ ОН тупой»
Что ты имеешь ввиду? Кому ты принадлежишь?
«Я. Ты. Я часть тебя. Другого тебя. Другого тебя не отсюда. Далеко не отсюда. И далеко другого тебя»
И как ты себя осознаешь? Ты раньше осознавала себя в теле другого меня?
«Нет. Всё было целым. А теперь. Свет. Вспышка. Я ощущаю»
И какой другой я?
«Не такой. Ты слаб. У другого тебя голова без волос, а его тяжелый взгляд бороздит пустоты. Он видел многое. Слишком многое. Он делал многое. Слишком многое. Ему столько же лет, но он старше на столетия. Он старше»
Хорошо. Но как тебя вернуть? Поверь, твоя компания меня не радует в той же степени, что и тебя.
«Не знаю. Он знал. Он скоро придет. Я вернусь. Я помню. Он придет. Мы расстанемся. Василе. Василе, ты плачешь? Ты когда- нибудь плачешь по правде из- за того, что тебе этого хочется?»
Не помню. А нужно помнить?
«Он научился плакать. Но он не будет»
Ладно. Теперь ты пишешь слишком абстрактно. Может, у нас выйдет подружиться и нормально сосуществовать, пока ты не вернешься обратно?
«Может»
Тогда я больше не буду носить этот гипс и буду думать о том, как вернуть тебя. Опыт у меня уже был. Ты же не причинишь мне вреда?
«Ты глуп. Сейчас. Прямо сейчас. Я- это ты. Причинить вред тебе- причинить вред себе»
Хорошо, тогда обещаю тебя не отрезать. Я рад, что у нас вышел нормальный разговор без оскорблений. Если вдруг тебе что- то понадобится, то стучи, я поднесу тебя к дневнику и ручке. А сейчас хочу устроить вечерний променад. Ты не против?
«Жалко. Жалко Василе. Жалко себя. Однажды. Однажды ты осознаешь. Осознаешь, что пришел к тому, что высек все ненужные реакции бритвой и идешь вперед, подобно самураю. В этот день исчезнет Василе»
Так ты не против?
«Не против»
Отлично, тогда прогуляюсь и перед сном опишу всё, пока мысли горячие.
Блин, я столько не ходил за всю свою жизнь. Даже забыл о том, что моя левая рука принадлежит другому безволосому мне из параллельного мира или что- то в этом роде. Лучше уж жить в мире искусства, чем в пугающем мире науки. Хотя, порой и здесь нужен баланс. Прямо на выходе из дома я встретил Ону. Кстати, про дом. Насколько я понял, здесь вообще никто не запирает двери. Даже у меня нет замков, заслонок или чего- то еще. А если мне вздумается раздеться до гола и стоять так, впитывать прохладу и сквозняки посреди ночи? И вдруг кто- то решит войти, спросить чего- нибудь. Нет, абсурд и бред какой- то. Слишком много «если» в этой схеме. Здесь, наверное, никому не вздумывается стоять голыми ночью посреди комнаты. Конечно, здесь делают вещи постраннее, поэтому о таком даже как- то и низко думать. Даже я вот буквально недавно переписывался прямо здесь со своей левой рукой. Но, всё- таки, мне кажется, что есть вещи и похуже.
Возвращаясь к культурному аспекту моего вечера, я предложил Оне присоединиться к еженедельному культурно- массовому событию, способному подарить любому присутствующему хоть какое- то минимальное забытье. Это же делает искусство с нами, верно? Позволяет забыть? Но Она не согласна с такой трактовкой. Всю длинную дорогу до дома культуры, который оказался на каком- то противоположном отшибе, мы провели в диалогических размышлениях.
– Часто бывала в вашем ДК? – спросил я.
– Ни разу, но почему- то сегодня захотелось.– ответила Она- Больше люблю играть в старые квесты на компьютере. Недавно, кстати, застряла. Заходи как- нибудь, может поможешь. Понимаю, что без Лёника будет уже не то, но очень уж хочется игру пройти. Кстати, как твоя неделя с Джотто Ивановичем? Интересный человек, верно?
– Да, очень интересный, но сегодня с ним вообще не виделся. Да и хорошо, что не виделся. Какой- то сегодня слишком злобный день.
– А что злобного в сегодняшнем дне? Если постараться, то каждый день можно сделать злобным или даже яростным, было бы желание.
– Догадаться не трудно. Я устал. Моя рука живет своей жизнью. Она даже теперь уже не моя. Ещё и история этой деревни меня запутала совсем. Но злился я не поэтому, а потому что живу тут, как какая- то мышь без известности о чем- нибудь, как в каком- то густом тумане. Только пройдешь вперёд и все. А все вокруг только и говорят какие- то вещи обтекаемые.
– Так спрашивай конкретнее, чего боишься? А историю деревни ты от кого слышал? Точно не от Джотто Ивановича, он не стал бы.– Она задумчиво хмыкнула, а затем ее лицо засияло пониманием- А! От Него? Видела сегодня дымок за рекой. И ты там был?
– Да, Его- сделав акцент именно на этом слове ответил я- именно Его я и искал сегодня весь день, чтобы выплеснуть свою злобу, но как- то не вышло. Вместо этого получил снова что- то разобщенное, но хотя бы что- то с чем можно работать.
– И что ты понял из рассказа?
– Мне кажется, речь шла про какого- то ученого, который собрал устройство для наблюдения за определенными объектами, устраняя внимание наблюдателя. Он заметил, объект где- то в радиусе сегодняшнего положения деревни. А потом что- то произошло. Или объект или устройство повлияло на ученого. Если я правильно понял, его сознание начало расщепляться в потоке разных существующих миров и ему пришлось активировать что- то, что пересобрало его из частиц, которые могут жить в этих условиях. Как- то так. А ещ Он сказал, что видел сразу после своего «рождения» девочку, рисующую картину.
– Ты довольно подробно запомнил и описал. Он, наверное, излагал всё более туманно. Он это любит. Про твой рассказ ничего сказать не могу, потому что это убьет всю интригу, а весь его рассказ только и держится на интриге. Убери её оттуда- выйдет обычный скудный и нудный полный канцеляризма отчет. Вот он и изгаляется, бедненький. Поборник точности, а прибегает к услугам искусства. Всё как всегда.