Источником его был тенистый уголок на берегу бухточки, источником его было море. Источник был бог знает где. А на самом-то деле этот источник скрывался в маленькой, разбитой, совершенно непригодной для морских путешествий плоскодонке, в которой стояла корзина для белья, и оказался он маленьким мальчиком{50}, таким славным — это было видно даже в быстро сгущающихся сумерках, — что она немедленно схватила его на руки с восторженным возгласом и принялась баюкать. Наверное, ребенка отправили в плавание с какого-нибудь проходившего мимо дряхлого пароходика, но сейчас Грейси об этом не думала. Довольная, она просто отправилась в лесок вместе с найденышем.
По другую сторону этого небольшого леса происходили другие события, которые также весьма удивили бы мистера Ван Гросси. Малютка Гей, едва сойдя с поезда, кинулась в лес, где у нее было назначено свидание с кандидатом на руку Грейси, столь придирчиво избранным ее отцом. Там, в уединенной беседке, влюбленные встретились и страстно обнялись, тогда как в самой вилле Джордж получал более подробные инструкции касательно своего задания.
Миллионер и рекламный агент вышли прогуляться в сад. Когда они приблизились к лесной опушке, их ушей достиг тот же крик, какой несколько минут назад услышала Грейси. «Что это было?» — спросил Ван Гросси, но Джордж, еще не освоившийся на новом месте, предпочел не высказывать никаких догадок. Он хотел разобраться во всем своим умом и, хорошо запомнив, откуда донесся крик, решил с минуту поразмыслить. Вскоре звук повторился. На сей раз Джордж сказал себе: «Ну, если это не ребенок, значит, я никогда не слышал, как кричат дети», и обернулся к хозяину. «Давайте так: вы пойдете туда и проверите, — он нарочно указал в противоположном направлении, — а я пойду в ту сторону». Не успел озадаченный пожилой джентльмен двинуться туда, куда ему предложили, как Джордж уже бросился на звук. Спустя мгновение он наткнулся на свою недавнюю попутчицу, незнакомого юношу и девушку постарше с ребенком в корзине. Эти две пары явно только что сошлись вместе; ребенок был центром всеобщего оживленного внимания, и Джордж, не раз попадавший в странные ситуации, очень быстро заслужил доверие всей компании.
Стали гадать, как поступить с малышом. В первый раз увидев девушку, которую ему предстояло рекламировать, и желая сделать происходящее как можно более интересным и таинственным, Джордж поддержал идею временно скрыть находку от сурового отца семейства и передать ребенка, которого Грейси уже твердо решила усыновить{51}, на попечение старой няньки. Затем он в раздумьях отправился на поиски старшего Ван Гросси, решив, что составлять окончательное мнение о мисс Грейси пока еще рановато.
И он был прав, ибо на следующий день Грейси предстала перед ним во всей своей красе.
Ее попросили окрестить судно отца{52}, и со всей округи собрались желающие поглазеть на торжественную церемонию и поаплодировать. Джорджу мероприятие казалось беспроигрышным: он не понимал, как здесь можно наломать дров. Но талант Грейси снова проявил себя, и в тот миг, когда ей следовало разбить бутылку о нос судна, готового соскользнуть со стапелей, она вздумала помахать публике, уже занеся бутылку над головой. Судно пришло в движение, и Грейси поторопилась закончить свою миссию, но не попала в цель и, развернувшись по инерции, чуть не полетела кувырком в воду. Сочувственные зрители подхватили ее на руки, но, едва пробормотав «Где я?», она, нимало не смущенная, в развевающейся юбке, опрометью кинулась вдогонку за яхтой, быстро скользящей вниз. Грейси добежала до конца стапелей в ту секунду, когда судно очутилось в воде, бесстрашно взмыла в воздух в отчаянном прыжке сомнительной эстетичности — и, достигнув-таки своей цели, в расплату за это медленно погрузилась в залив. Джордж быстро нырнул за ней и извлек ее на поверхность, немедленно вслед за тем осознав, что недооценил сложность своей задачи. Как специалист он должен был показать, что Грейси вполне взрослая, развитая, грациозная женщина. Наутро в газетах не было ничего, кроме язвительных намеков, но и этого оказалось достаточно, чтобы он стиснул зубы и пообещал себе, что впредь все будет иначе.
Ему на ум пришла такая идея: поскольку среди музыкантов полно чудаков, можно надеяться, что любое отступление от условностей, которое Грейси позволит себе по этой части, будет выглядеть простительным. Поэтому он решил отрепетировать с ней эффектный концертный номер, благо среди его многочисленных дарований числилось и это. Осторожность заставила его назначить репетицию за несколько дней до концерта; она должна была состояться утром в гостиной усадьбы Ван Гросси. Ребенка по-прежнему содержали под надзором доверенной няни, но Грейси умудрилась тайком притащить его на репетицию. Аккомпанируя ей на фортепиано, Джордж убедился, что она не лишена известных способностей, и сосредоточил все свое внимание на слаженности исполнения. Грейси же, напротив, разрывалась между своей мнимой любовью к арфе и интересом к малышу, играющему возле нее на полу. Когда ребенку вздумалось вскарабкаться по арфе, как по горке, она стала покорно наклонять ее, чтобы ему было удобнее лезть, а ничего не подозревающий Джордж продолжал брать свои аккорды, давать ей советы и сокрушаться, не понимая, отчего их дуэт звучит чем дальше, тем хуже. Он злился все сильнее и сильнее, а малыша, обнаружившего, что восхождение ему по силам, все больше разбирало любопытство. Грейси тоже — а ее интерес к музыке соответственно падал. Ее инструмент наклонился уже настолько, что она фактически очутилась под ним и перебирала струны кое-как, откинувшись назад под углом, опасным для жизни.
Наконец, по-прежнему не отрывая глаз от своих нот, он сказал, полагая, что его слушают: «А теперь попробуем дать в финале большое крещендо арфы и фортепиано». И тут же требуемое усиление звука произошло, хоть и совсем в иной форме: раздался грохот, и Джордж, обернувшись, увидел распростершихся на полу арфу, Грейси и малыша. Поднимая их по очереди — Грейси, ребенка и арфу, — он бранился без передышки, упрекая Грейси в отсутствии интереса к серьезной музыке, тогда как она думала лишь о том, не ушибся ли малыш. Под конец он повернулся к ней и, рассчитывая напоследок испепелить ее своим презрением, воскликнул: «Это вы виноваты, что у нас получился такой Бах!» — на что Грейси, щупая ребенку подгузник, отвечала: «Нет, это он!»
На следующее утро, отправляясь на поле для гольфа в компании двух сестер и Дика, верного поклонника Габриэль, Джордж все еще расстроенно качал головой. Его трудности усугублялись тем, что играть в гольф Грейси умела не лучше, чем крестить яхты. Он нарочно собрал вместе всю четверку, чтобы разрешить ситуацию с ребенком, но у игры Грейси имелись препятствующие этому особенности. Когда Габриэль с Диком дружной парочкой уходили вперед и спускались в какую-нибудь песчаную яму, Грейси неизменно застревала в другой песчаной яме далеко позади, и он вынужден был носиться между ними, как связист между двумя системами траншей, стараясь, чтобы их группа вконец не распалась. И дело было не в том, что Грейси так уж плохо била по мячу, а в том, что в огромной сумке, которую нес ее здоровяк-кэдди, находился маленький ребенок мужского пола, постоянно отвлекавший ее от игры. Насколько Джордж мог разобрать в те краткие минуты, когда пылко взывал к ее совести, она учила ребенка считать, сообщая ему, сколько очков набрала своими ударами, и лишь благодаря склонности более молодой пары уединяться в дюнах ему кое-как удалось собрать всех воедино и более или менее связно обсудить с ними, как устроить будущее малыша. Возможно, подумал Джордж, поставленная задача ему не по силам, но он был неутомим и на следующий день взялся за выполнение очередного замысла, мобилизовав все свои профессиональные знания и навыки.
Он организовал конкурс красоты, на котором Грейси должна была победить. Мало того, он приложил все усилия к тому, чтобы разрекламировать это соревнование как можно шире. Со всей Новой Англии и из Нью-Йорка прибыли корреспонденты светской хроники. Фотографов собралась тьма-тьмущая. Грейси тщательно проинструктировали с помощью сестры; ее соперниц с той же тщательностью выбрали из местных дурнушек и перезрелых девиц, чтобы победа Грейси никому не показалась слишком уж несправедливой. Судей также отобрали с особой тщательностью, однако…
Джордж вновь не учел уникальности своей подопечной. Когда одна из участниц попросила Грейси прикрепить к ее спине номер, та послушно выполнила ее просьбу. Но Грейси перевернула номер шесть, так что он превратился в девятку, а несколько минут спустя ее старая любимая нянька, прихватившая с собой усыновленного ею ребенка, дала ему поиграть с номером Грейси, в результате чего последний также перевернулся вверх ногами, став вместо девятки шестеркой. По уговору с жюри, победу следовало присудить девятому номеру.
Когда все участницы конкурса продефилировали перед разгоряченной публикой, Джордж вынес в зал информационные листки с сообщением о победе очаровательной мисс Ван Гросси — и через несколько минут увидел, как вместо Грейси почетный кубок вручают девушке, на спине у которой по ошибке появилась заветная девятка.
Новость полетела по телеграфу в Нью-Йорк, и на сей раз редакторы отделов светской хроники изловчились опубликовать ее под обманчивыми заголовками, тонко намекающими на действительную подоплеку. Конечно, колумнисты не могли прозевать такой лакомый кусочек, и у Джорджа опять возникла причина задуматься о том, какое право он имеет называть себя агентом по рекламе, если то и дело садится в лужу. Но у него еще оставались в запасе кое-какие козыри, и…
Он поставил все на один музыкальный вечер. Джордж и Грейси вместе вошли в гостиную; опираясь на его руку, она величественно прошествовала к временной сцене в конце комнаты. Это была последняя затея Джорджа: он собирался прославить Грейси по всему миру как великую арфистку.