Рейнольдс прочел записку и медленно сложил.
— Так вы хотите уведомить нас за месяц об увольнении, — констатировал он.
— Какой месяц! — крикнул Поулинг. — Я хочу, чтобы вы в субботу уехали.
Рейнольдс двинул головой вперед, как утка.
— В субботу?
— Ну да. Мы здесь не уведомляем за месяц.
Рейнольдс печально задумался над его ответом.
— Хорошо, — с неохотой произнес он. — Выдайте нам месячное жалованье, и мы уедем.
— Слушайте, я не собираюсь платить вам за месяц! Я выдам вам жалованье за две недели; ведь вы проработали всего три дня!
— Я не могу на это согласиться.
Поулинг выхватил у него из рук рекомендацию.
— Я вам ее не дам, — сказал он, — если будете спорить.
Ему было немного жаль этого человека, неумелого и беспомощного, но утром, когда спор возобновился, он потерял терпение. Казалось, что Кэти очень обижена и расстроена.
Поулинг был уже в пальто и уезжал в Нью-Йорк.
— Вот, слушайте, — сказал он. — Вы меня не переспорите и не переубедите. Если вам есть что сказать — пожалуйста, к миссис Поулинг.
Не обращая внимания на упрямое «подождите минуту» Рейнольдса, он надел шляпу и стремительно вышел за дверь.
К счастью, неделя подошла к концу. В субботу, когда завтракали, он открыл дверь буфетной и вызвал Рейнольдса в столовую.
— Я готов заплатить вам, как только соберетесь.
— Что?
— Заплатить.
Рейнольдс беззаботно взмахнул рукой.
— Можете подождать до дня отъезда.
— До дня отъезда? — воскликнул Поулинг. — Сегодня — день отъезда. Сегодня суббота.
— Мы уезжаем в среду, — мирно объявил Рейнольдс. — Миссис Поулинг сказала, что мы можем остаться до среды.
Дверь буфета приоткрылась, и из-за плеча Рейнольдса на Поулинга уставились два сердитых черных глаза.
— Так она сама сказала, — угрожающе сообщила Кэти. — Я сама с ней говорила.
Когда Кэрол спустилась сверху, Поулинг недоуменно подступил к ней:
— Ты им сказала, что могут остаться до среды?
Она помялась.
— Сказала.
— Почему?
— Эта женщина… эта Кэти… — Упавшим голосом: — Она вчера пришла наверх, когда ты уехал в город, и заставила меня.
— Заставила тебя? Как она могла тебя…
— Заставила. Пришла наверх ворча, что я пригласила ее, обещала работу, а потом с тобой сговорилась у нее за спиной. Она была возбуждена, говорила громко, а Рейнольдс топал туда и сюда по холлу, как британская армия, — я испугалась и сказала, что могут остаться до среды. Кроме того, мне было их жалко, — она сказала, что им некуда деться.
— Хм.
— Это всего три дня, — добавила она. — Вчера пришла маркони от мамы{230}. Она приплывает в четверг на «Мавритании»{231}.
В тот день, изнуренный после трех бессонных ночей, Поулинг, лежа на кушетке на террасе, провалился в жаркую дрему. Шли часы, один за другим, иссеченные лихорадочными видениями. В пять он вдруг проснулся: над ним стояла Кэрол и, всхлипывая, что-то испуганно говорила.
— В чем дело? — вздрогнув буркнул он.
— Твайн, — крикнула она. — Они его убили. Я так и знала. Он с утра пропал, я только что видела револьвер{232} на кухонном столе.
Поулинг вскочил.
— Что? Ты не ошиблась?
— Уверяю тебя. Полчаса назад я услышала выстрел, а потом какой-то визг. Убить бедную безобидную собачку…
— Подожди здесь, — сказал Поулинг. — Сейчас выясню.
— Он тебя застрелит, — крикнула Кэрол. — На твоем месте я не пошла бы к ним без пистолета. Они оба буйно помешанные, вот что я думаю.
Кэти он застал одну на кухне; крупными мускулистыми руками, испачканными до локтя, она месила тесто.
— Где Рейнольдс? — требовательно спросил он.
— Мистера Рейнольдса нет.
— Где он?
Она пожала мощными плечами.
— Что, у него нет права прогуляться иногда?
Это был шах и мат. Взгляд Поулинга обежал кухню.
— Вы собаку видели? — спросил он уже спокойнее.
— Собаку? — Она окинула взглядом кухню вслед за ним. — Да, я видела собаку. Она все время прибегает и убегает. Но сейчас ее не вижу. Я не люблю собак, — зловеще произнесла она.
— Моя жена хочет знать, где собака.
Кэти сердито подкинула и перевернула тесто.
— Я не за тем нанималась, чтобы смотреть за собакой. Хватит того, что от нее на кухне пахнет псиной.
— От нее не пахнет псиной.
— Пахнет, — с вызовом сказала Кэти.
Разговор, кажется, опять зашел в тупик. Поулинг попробовал подойти с другой стороны.
— Жена сказала мне, что видела револьвер на кухне.
Кэти равнодушно кивнула.
— Это его револьвер, мистера Рейнольдса. Он его чистил. Он застрелил грабителя в Филадельфии.
Тут дверь кухни открылась, и вошел Рейнольдс. В руке он держал кожаный ремешок, в котором Поулинг мгновенно опознал поводок Твайна.
— Где вы были? — резко спросил он.
— Что выбил? — спросил Рейнольдс.
— Я говорю, где вы были?
— Я гулял, — хладнокровно ответил Рейнольдс и бросил поводок на стол.
— Что вы с этим делали? — Поулинг показал на стол.
— С этим? А, это для собаки. Я хотел ее прогулять.
— Прогуляли?
— Я ее не нашел.
— Хм. — Поулинг подумал, что это могло значить. Если бы он убил Твайна на дворе, поводок ему был незачем.
— Что вы делали с револьвером?
Шея Рейнольдса негодующе вытянулась.
— Я ношу револьвер когда хочу, и что вы на это скажете?
— Я скажу, что вы идиот! — пылко ответил Поулинг.
Рейнольдс вдруг шагнул к Поулингу и положил руку ему на плечо.
— Слушайте-ка, Поулинг… — начал он, но не закончил, потому что Поулинг резко отстранился, и рука буфетчика повисла.
— Аккуратней! — крикнул Поулинг. — Вы здесь слуга.
— Я слуга, — заносчиво ответил Рейнольдс, — но я настоящий Джон…
— Мне безразлично, — перебил его Поулинг. — Здесь вам платят деньги как слуге, и не распускайте руки. Утром вас не должно быть в доме.
— Я, может, и слуга, — проблеял Рейнольдс, — но я есть истинный Джон Буль.
Поулинг не знал, злиться ему на глупость этого человека или смеяться над тем, что он отождествляет себя с Британской империей.
— Я работал в местах получше этого, — продолжал Рейнольдс. — Да хоть у тех двух джентльменов в Филадельфии, мистера Марблтона и мистера Шафтера…
— Они не знали, как нас благодарить, — прокричала его жена.
Поулинг стремглав выбежал из кухни. Он час прочесывал окрестность в поисках свежей могилы, заглядывал в высокую траву, обследовал задние дворы. Его облаивали сторожевые собаки, но никаких следов Твайна не нашлось. Если пуделя застрелили, убийство должно было произойти недалеко от дома.
Затем он обыскал двор, осмотрел каждую щелку в гараже и наконец спустился в подвал, проверил за ящиками, под кучей угля, заглянул в холодную топку. Все напрасно. Твайн исчез бесследно.
Они поужинали в гольф-клубе, отстраненно, как чужие, и когда вернулись домой, Кэрол ушла наверх собирать вещи. Он жалел себя, зная, что в душе она винит его и за пропажу собаки — словно это была его последняя месть за то, что она от него уходит.
Ночью ему снилось, что Рейнольдс потчует Твайном — запеченным Твайном, под соусом «метрдотель»{233} — маму Кэрол на лайнере «Мавритания».
«Я есть истинный Джон Буль», — говорил Рейнольдс, поливая собаку густым соусом.
«Хорошо, — отвечала мама Кэрол, — я возвращаюсь, чтобы забрать мою дочь».
«Отлично, — говорил Рейнольдс, — я познакомлю вашу дочь с теми двумя джентльменами в Филадельфии».
Поулинг проснулся и ошеломленно сел. Ручка на двери слегка повернулась, и дверь кто-то медленно отворил.
— Кто там? — громко спросил он.
— Лу, — послышался испуганный шепот жены. — Там кто-то внизу.
Поулинг встал с кровати, накинул халат и вышел в коридор.
— По-моему, там Рейнольдс, — прошептала Кэрол. — Не знаю, кто это, но он старается не шуметь.
— Здрасьте, — пробормотал он, глядя вниз с лестницы, — он свет зажег.
— Может, крикнешь ему?
Он помотал головой.
С пистолетом в руке он бесшумно спустился по лестнице, прошел по короткому коридорчику и высунул голову из двери гостиной.
Рейнольдс в роскошном цветастом халате стоял на коленях перед письменным столом и осторожно водил пальцами по резьбе сбоку в поисках секретной пружины. Ящики стола были выдвинуты, и пол усыпан выброшенными бумагами.
Он был не один. Кэти, тоже в неглиже, ходила по комнате, жадным пронизывающим взглядом заглядывая в вазы, в коробки с сигарами, под книги, на каминные полки. Время от времени они переглядывались и синхронно покачивали головами, давая знать о безрезультатности своих поисков.
Поулинг решительно вошел в комнату.
— Руки вверх! — скомандовал он, направив пистолет на Рейнольдса.
Тот был настолько ошеломлен, что убрал руки от стола и, глядя с немой тревогой на пистолет, принял сидячее положение. Кэти, тихо вскрикнув, подняла руки к потолку.
— Что еще за новости? — сказал Поулинг.
Рейнольдс бессмысленно посмотрел на жену.
— Мы бедные люди, — испуганно воскликнула она.
— Вы нечестные люди, — рявкнул Поулинг. — И мало того: вы отправитесь в тюрьму.
— Ой, не надо. — Кэти заплакала. — Не говорите так. Нам тяжело приходится — так тяжело. Мистер Рейнольдс совсем оглох, и мы мало чем можем заработать на жизнь. Мы никому не причинили вреда.
— Просто решили немного развлечься, а?
— Нам пришлось это сделать! — выкрикнула Кэти. — Мы в Америке, нам надо как-то жить, и мы не смогли придумать ничего другого. Это я его подбила, честное слово, я. Мы никогда в жизни так не поступали.
Губы у Рейнольдса судорожно кривились.
— Оно было у вас, а оно нужно нам, вот и все, — сказал он.