Но я проявляю упорство.
– Добрый вечер. Мы еще не знакомы. Я пришла совсем недавно с колдуном Эликсом и двумя догронами.
Я указываю на обеденный стол. Вурдалакша смотрит туда же, а не на мой палец – признак ума.
Теперь я указываю на своего соседа.
– Этого человека зовут Элифас. – Я говорю тихо, чтобы нас не подслушали. – У нас созрел план бегства. Может быть, вам понятны мои слова?
Вурдалакша долго на меня смотрит, словно хочет загипнотизировать. Она стоит так прямо и так неподвижно, будто высечена из мрамора. Ответа не будет, уныло говорю я себе с печальным вздохом. Я уже готова отойти от решетки и сесть, но тут происходит чудо.
– Лисс, – шепчет вурдалакша на невольничьем языке.
– С ума сойти! – ахает Элифас, ероша пятерней свои рыжие волосы.
– Можете повторить? – спрашиваю я.
Мне нужна уверенность, что это не галлюцинация. Путешественник уже приготовил свой блокнот и занес над страницей карандаш.
– Лисс, – повторяет вурдалакша.
– Если нам удастся выбраться из камер, хотите, чтобы мы и вас выпустили? – спрашиваю я, бросив сначала вопросительный взгляд на Элифаса и решив не обращать внимания на его испуганную гримасу.
Выпустить вурдалакш – значит рисковать, что они на нас набросятся. Но они пленницы, как и мы. У нас одинаковая судьба, и я не могу позволить себе сбежать, не предоставив им того же шанса.
– Лисс.
– Если мы вас выпустим, вы обещаете на нас не нападать?
Наконец-то мраморная статуя оживает. Она долго смотрит на двух колдунов за столом, потом, щурясь, снова поворачивается ко мне. Не злоба ли то, что я вижу на ее лице?
– Лисс! – рычит она.
– Вы главная в этой стае? Вы ручаетесь за остальных?
Желая, наверное, доказать мне, что тревожиться не о чем, она поворачивается к своим подружкам и отдает приказ на своем языке. Ее шипение сразу приструнивает остальных. Они становятся на четвереньки и ретируются вглубь клетки.
– Лисс! – победно произносит вурдалакша, обращаясь ко мне.
– У вас есть имя?
– Ссскритшин, – произносит она своим шелестящим голосом.
Отрадно слышать от нее что-то, кроме «да». Она повторяет свое имя, трогая лицо, потом, указывая на вора, произносит с изрядным шипением его имя – Элифас. Наступает мой черед назвать себя, но я вынуждена мотать головой: я ведь не знаю своего имени.
– Сага, – подсказывает Элифас. – Ее зовут Сага.
– Сссага, – повторяет вурдалакша.
После этих волнующих переговоров остается одно – ждать.
Трапеза колдунов завершена, тем не менее они никак не встанут из-за стола: тянут и тянут свой зеленый напиток. Судя по изменившимся голосам, оба захмелели. Чем дальше, тем сильнее их клонит в сон. Но ни тот, ни другой не изъявляют готовности идти спать. Это как игра – кто дольше продержится. Жалкое зрелище! Не думала, что колдунам свойственно такое мелкое тщеславие.
Так продолжается до тех пор, пока не раздается звук падения. Эликс свалился со стула первым. Теперь он громко храпит, уткнувшись носом в мозаичный пол. Гразиэль хохочет и неуклюже поднимается. Его качает, как на борту лодочки, застигнутой штормом. Один из догронов подбегает к нему, чтобы помочь, и некромант валится ему на руки. Глаза бы мои не глядели на обоих пьянчуг!
– Вот момент, которого я дожидался, – говорит Элифас, вскакивая.
Он достает из кармана две плоские железки и вставляет их в личинку замка. Несколько секунд – и дверь распахивается. Вор неслышными шагами выходит на свободу. Можно подумать, что он всю жизнь только и делает, что вскрывает замки.
Скрофа дрыхнет в конце тюремного коридора. Он кажется опасным – того и гляди проснется.
Присев у двери моей камеры, Элифас открывает и ее. Я восхищена его ловкостью.
– Что теперь? – шепчу я ему.
Перед нами – дверь камеры, в которой заперты вурдалакши. Сдержат ли они свое обещание? А мы свое сдержим? Мы молча подходим. Скритшин держится за решетку, внимательно глядя на нас. Я протягиваю к ней руку. Расстояние так мало, что ей ничего не стоит меня укусить. В ее больших круглых глазах читается вопрос.
– Пожми мне руку и пообещай, что ты и твои соплеменницы не причините нам вреда.
Ее длинная рука тянется к моей, жесткие пальцы сжимают мои.
– Обещщщаю, – шипит она.
Убежденный демонстрацией доброй воли, Элифас занимается их замком.
– Наверное, я рехнулся… – слышу его тихое бормотание.
Щелчок свидетельствует об успехе взломщика. Он прячет свои инструменты и пятится, увлекая за собой меня. Лучше не испытывать судьбу.
Скритшин медленно толкает дверь и выходит. Соплеменницы следуют за ней, нетерпеливо переминаясь на четырехпалых ногах. На пороге все медлят, не зная, как быть дальше.
Скритшин отворачивается от нас и неслышно подходит к спящему бедняге Скрофе. За ней, как две тени, скользят вурдалакши.
Но четвертая с любопытством нюхает воздух. Судя по ее виду, она учуяла какой-то вкусный запах.
Не иначе наш.
Она медленно направляется к нам. Скритшин, кажется, не обращает на нее внимания, потому что поглощена человеком-кабаном.
– Не нравится мне это… – шепчет Элифас, продолжая пятиться и тянуть за собой меня.
Вурдалакша пристально за нами следит, широко открывает пасть с двумя рядами пугающе острых зубов. Ее глаза – как два черных зеркала, глубоких и завораживающих.
Вурдалакша приседает, словно для прыжка.
– Сейчас нападет! – предупреждает Элифас и загораживает меня собой.
В момент, когда вурдалакша готовится одним прыжком преодолеть отделяющие нас от нее несколько метров, раздается пронзительный, как ультразвук, свист. Хищница содрогается, словно получила удар невидимым кулаком. Скритшин вернулась, чтобы призвать к порядку. Под ее суровым взглядом хищная вурдалакша, только что собиравшаяся утолить голод человечиной, сникает. Уверена, мы пришлись бы ей по вкусу.
Скрофе везет меньше, чем нам. Все четыре вурдалакши беззвучно нависают над спящим. Мгновение – и они дружно на него набрасываются. Он даже вскрикнуть не успевает. Только когда Скритшин впивается зубами в горло незадачливого слуги, тот непонимающе расширяет глаза – и они сразу закатываются.
Какой ужасный конец!
Несмотря на охватившее меня отвращение, не могу оторвать глаз от бездыханной добычи прожорливых тварей. Элифасу приходится снова меня загородить, чтобы отвлечь. Но заглушить чавканье и треск костей ему не под силу.
Мы достигаем центрального прохода. На диванчиках спят колдуны – их уложили догроны.
– Ты им доверяешь? – спрашивает меня Элифас.
– Им я бы доверила свою жизнь, – отвечаю я без колебания.
– Мне нужно забрать свои вещи, – продолжает «вор», шаря вокруг. – Без них мне в пустыне не выжить.
– Справа от входа стоит большой деревянный сундук, – сообщает подошедший к нам Маргуль. – В нем Создатель держит все отобранные у путников предметы.
Догроны ничуть не удивлены, что мы на свободе. На меня они смотрят печально и ласково. От свободы кружится голова. Я забыла, как себя вести, не получая приказов. Машинально подношу руку к шее, которая еще недавно была стиснута ошейником, и вдруг меня посещает мысль. Обещание!
– Маргуль, Сафр, вы пойдете с нами.
– Как это?! – пугается Элифас.
– Что?! – удивляется Сафр.
– Бивара не даст, – качает головой Маргуль.
– Если я хорошо расслышала то, о чем толковал Гразиэлю Эликс, имея кольцо, можно командовать ошейниками.
Я подхожу к диванчику и наклоняюсь к своему бывшему хозяину. Он беспечно храпит. Аккуратно, одно за другим, я снимаю с его пальцев кольца, в общей сложности пять штук, и нанизываю их на пальцы своей левой руки. Возвращаясь к догронам, стараюсь вспомнить магическую формулу размыкания бивара.
– Бивара, сакеру, – произношу я, протягивая руку в сторону Маргуля.
В ответ на заклинание кольцо на моем среднем пальце начинает нагреваться. Работает! Маргуль хватает свой ошейник за два конца и в восторге сдергивает его. Повторяю процедуру с Сафром. В этот раз срабатывает колечко на мизинце. Сафр торопливо избавляется от своего бивара, забирает снятую братом, отбирает у меня все кольца и швыряет все это в очаг в глубине храма. Волшебную древесину охватывает пламя, густо валит зеленый дым.
– Все мы сошли с ума! – Маргуль, спохватившись, проводит рукой по своей голой шее. – Что с нами будет, когда Хозяин и Сосана проснутся?
– Не уверена, что им суждено проснуться, – говорю я, косясь на стаю вурдалакш, приближающуюся к двум спящим колдунам.
Маргуль с криком бросается наперерез хищницам и плюет в них пламенем. Вурдалакши с отчаянным визгом шарахаются от огня. Они сбиваются в плотную группу, готовые сопротивляться. Маргуль стоит насмерть: заслоняя колдунов собой, он угрожающе рычит. Вурдалакши мнутся, потом, подчинившись приказу Скритшин, бросаются к выходу и исчезают в ночи.
Я смотрю на Маргуля, ничего не понимая. Зачем он спас своих господ? Я не убийца, но эти колдуны виновны выше макушки. Подлые работорговцы и кровавые палачи, вот кто они такие!
Возвращение Элифаса отвлекает меня от недоумения. Битком набив рюкзак, «вор» довольно ухмыляется. Он собирается что-то сказать, но прерывается, нюхая воздух, как кот, почуявший лакомство. Неподалеку чернеет жаровня с тлеющими углями, к ней он и бросается. Я понимаю, какая муха его укусила, когда срабатывает и мое обоняние. Запахи, распространяемые импровизированной кухней, заставляют забыть обо всем остальном.
Я кидаюсь следом за Элифасом к собранной на столе еде. Видимо, Маргуль оставил ее здесь, когда был вынужден укладывать колдунов. Мы с землепроходцем набрасываемся на яства с урчанием изголодавшихся зверей. Тяну в рот все, до чего дотягиваюсь. Даже очистки кажутся мне деликатесом. Голос за спиной и рука на плече возвращают меня к действительности.
– Паара! – предупреждает Сафр. – Не налегай, желудок накажет за обжорство.
У него в руках мой рюкзак и еще один пустой, который он наполняет провизией. С признательным кивком забираю у него свои вещи, но напоследок хватаю со стола еще кусочек.