Annotation
Для родственных душ нет понятия расстояния и времени…
Родственные души понимают друг друга без слов…
Этот мир настолько огромен, а мы в нём насколько малы и разрозненны, что случайная встреча двух до боли родственных душ — это подарок свыше…
Я не верю в эти сказки, и ни за кем не признаю права на ошибки.
Но где-то в мире есть человек, прошедший когда-то теми же дворами и тропами, и мы с ним продолжаем делить одно время, одно небо, одну Землю и одно Солнце.
А это значит, что все хорошо.
В тексте есть: первая любовь, взросление, любовь вопреки
Я здесь…
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Эпилог
notes
1
2
3
4
5
Я здесь…
Тори Ру
Пролог
Значит, кто-то там знает
Значит, кто-то там верит
Значит, кто-то там помнит
Значит, кто-то там любит…[1]
Я часто вспоминаю время, которое выпало на нашу юность.
Время страшных терактов, катастроф, войн, стихийных бедствий и потрясений, тяжким фоном, липким страхом, ужасающей картинкой из телевизора сопровождавших ежедневный быт каждого из нас.
Время безденежья, бездорожья и беспросвета, неподъемным грузом свалившееся на плечи тогда еще молодых родителей.
Время классной музыки, тусовок, сносящей крышу первой любви, веселых и преданных друзей, многим из которых не суждено было стать старше.
Время учебы и огромных планов, так и не воплотившихся в жизнь.
Время заблуждений и фатальных ошибок.
Юность. Время, которое незаметно ушло от нас к другим.
Глава 1
Эй, дорогой друг, а где сейчас находишься и чем занимаешься ты?
Лично я сижу на старом захламленном балконе незнакомой шумной вписки, и жаркая августовская ночь шепчет мне загадочные сказки на ушко. На дворе год две тысячи третий от Рождества Христова, если, конечно, ты в него веришь, а от моего дня рождения прошло целых семнадцать с половиной лет.
Из-за стеклянной двери, которую я подпираю спиной, доносятся звуки пьяной тусовки: веселые неформалы — молодежь всех форм и расцветок — глушит черный вонючий портвейн и срывает голоса под едва ли строящую гитару в руках какого-то музыканта-самоучки.
Это лето было тяжелым, как каторга: школьные выпускные экзамены и вступительные — в универ — выжали из меня все силы.
Теперь ад позади: школа закончена, и новоявленный студент юридического факультета, то бишь я, наконец-то может позволить себе отдохнуть. Чуть ли не впервые за три месяца.
Сегодняшний день был поганым во всех отношениях.
Сегодня я чуть не убила человека.
Произошло следующее: в нашу квартиру полдня ломился мамин бывший «бойфренд» дядя Вася, по причине разрыва отношений с ней находящийся в невменяемом состоянии, и наотрез отказывался понимать русский язык. И остановить его смог лишь черенок от швабры, который я переломила об его голову…
Руки до сих пор дрожат. К счастью, он довольно быстро пришел в сознание и даже извинился перед тем, как нас оставить, но мама вместо благодарностей обрушилась на меня со скандалом.
Да, дерьмовый день.
Она спустила на меня всех собак и за раненого дядю Васю, и за мой трудный характер, и за нашу тяжелую жизнь.
Потом она уехала в Первопрестольную за товаром для палатки на вещевом рынке, ассортимент которой составляют недорогие, но модные женские вещи. В твоем времени их гордо назвали бы «репликами», но мы-то знаем правду…
Под это дело ко мне заявилась двоюродная сестра Светка.
Кузина моя, такая же как и я — длинная и тощая, только ей уже девятнадцать лет, и в этом году она перешла на третий курс медицинского колледжа. В учении Светка не особо прилежна, зато отрываться любит и умеет — приехала после школы в наш город из сельской местности и пустилась во все тяжкие.
Она тусуется с местными неформалами, и они величают ее Баунти. Небезосновательно, если честно. Я хожу с ней из скуки и ради компании, но ко мне ни одно из погонял так и не пристало. Я — Лика, просто Лика.
Глава 2
Когда кузина ввалилась в мою прихожую, я чуть в обморок не упала от изумления — она откромсала светлые волосы почти под ежик.
— Све-е-е-етка. — Мне только и осталось ошарашенно выдохнуть.
— Чего «Светка»? Надоело все к хренам, вот и оттяпала! Пожрать есть?
«Пожрать» мама приготовила на два дня вперед и только для меня одной, но для Светки мне ничего не жалко. Провела гостью на кухню, разогрела суп, и она, пожирая его и чавкая, вдруг выдала:
— Сегодня туса у Дарка. Айда со мной!
— У кого?! Нет! Я никуда не пойду! — Я честно пыталась откреститься от этой затеи. Несколько раз мне доводилось бывать на незнакомых тусовках, но все заканчивалось тем, что я мирно засыпала где-нибудь в уголке, либо устраивала грандиозный скандал, сцепившись с очередным навязчивым и не понимающим отказов кавалером.
— Пойдем! Дарк клевый, он против не будет!.. — Она драматично возвела очи к потолку. — Если честно, мне твой совет нужен. Я запала на одного чувака. Пропала я, Лик…
Ну, это вполне в духе Светки. Мимолетными влюбленностями она постоянно трахает мой неприспособленный к подобному мозг.
— Так у тебя же парень есть!
— Есть. Но этот — такой, что с ума сойти можно. Может, я даже на новые отношения решусь? Ликусь, ну пойдем, ну пожа-а-алуйста…
Какие могут быть «новые отношения», если у тебя действующие по накалу страстей похожи на бразильский сериал? Ее парень Кидис — в миру Юрка Петров — похож на рок-звезду, одной улыбкой девушек у своих ног в штабеля укладывает, так ведь Светке этого мало — ее душа, как она выразилась, «требует свободы и находится в вечном поиске». Не буду это комментировать, потому как высказывание сие находится за пределами здравого смысла…
А Светка все продолжала ныть:
— Ну Лик! Ты должна увидеть это чудо…
Господи, моя жизнь и так полна чудес и неожиданностей!
Но Светка — манипулятор и тонкий знаток моей натуры — в какой-то момент меня все же выбесила, и я согласилась сходить с ней к этому чертову Нарку, Дарку, или как его там еще.
Весь остаток дня, в надежде сразить нового… «зазноба» наповал, Светка наносила на лицо макияж роковой расцветки, так что перед выходом из дома стала похожа на Дэвида Боуи времен Aladdin Sane, но я об этом злорадно умолчала. Стараться так ради парня — это все выше моего понимания.
И надо же было такому случиться — теперь Светка здесь, а «зазноба» нет. Она расстроена и громче всех выдает за стенкой фальшивое визгливое пение в припеве песни, слов которой не знает.
А я, не обращая внимания на звуки пьяной тусовки, долетающие из недр квартиры, в одиночестве любуюсь истекающей медом природой. Сейчас, пока никто не видит, я даю душе волю, и она звенит от предчувствий чего-то несбыточного, но близкого и волшебного.
Надо мной густое темно-синее небо, шуршащие кроны деревьев и ночь.
Поднимаю руку, растопыриваю пальцы, и на фоне неба она кажется черной, словно рука африканской богини. Но в ней, бурля и шипя, течет кровь сотен бледных рыжих предков — мнительных кисейных прабабок и суровых бабушек, мечтательных прадедов и бравых доблестных дедов, бедной моей мамы и отца-придурка.
Кровь… Это она толкала предков друг к другу, смешивалась и вливалась в новые вены, чтобы жить вечно…
С грохотом открывается балконная дверь, я внутренне съеживаюсь: за время пребывания здесь мне пришлось отшить уже троих не совсем трезвых кавалеров. На их счастье, я сдержала свою бунтующую личность и не закатила скандал.
Но, к великому облегчению, на сей раз на балконе появляется Светка, с горя почти совсем не стоящая на ногах.
— Лик, угости сигареткой. — Светка плюхается рядом со мной на свернутый в рулон пыльный половик. — Ты почему тут? Внутри офигенно весело!.. А моего лапочки нет сегодня, но это даже хорошо! Я про него такое узнала!.. Ты упадешь!
— Свет, а давай потом?! — поспешно перебиваю я. Чует сердце, что рассказ этот затянется минимум на час.
— Ладно. — Светка обижается, но мне плевать. — Пойдем внутрь, там пришли прикольные ребята, принесли виски. Много виски!
Все равно ведь не отвяжется. Встаю и плетусь за ней в шумную духоту квартиры.
Глава 3
Под знойными лучами полуденного солнца раскинулись широкие кроны деревьев, в их зелени лениво чирикают птицы, на фоне пасторального пейзажа тихо льются баварские напевы, а где-то совсем рядом громко и раскатисто хрюкает боров. Звуки нарастают и становятся чересчур навязчивыми, картина подергивается тревожной дымкой и исчезает.
Боров резко превращается в спящую в отрубоне Светку, едва я разлепляю глаза. В них будто насыпали песка.
В моем иссохшем рту тоже Сахара.
Квартира погружена во мрак, храп и зловонные пары перегара, откуда-то доносится бренчание гитары и чье-то тихое подвывание.
Сажусь и обнаруживаю себя на полу, среди спящих вповалку тел. Внутри отяжелевшего черепа с тяжелым грохотом катается пудовая гиря.
Боже…
Очень хочется пить. А барда этого шизанутого — прибить с особой жестокостью.
Встаю на четвереньки, а потом, путаясь в собственных гадах, — и на ноги. Выставив вперед руки, иду искать среди темных закоулков кухню, и да поможет Бог тому, кто посмел меня разбудить.