— Банке, какой ты сильный. Теперь мне от тебя не вырваться, — хохотала Каджри, стараясь освободиться от него.
— Ни за что! — бормотал Банке.
— Но ведь ты должен убить Сукхрама, — сказала она с улыбкой.
— И я убью его, мое сокровище, сегодня же ночью!
— Но он очень ловкий! Ты знаешь об этом?
Банке грязно выругался. Каджри рассмеялась.
— Ты лучше приляг, — сказала она, подталкивая его к кровати.
Банке послушно лег.
— Иди сюда, — позвал он.
— Позволь сначала спросить тебя?
— Спрашивай! — ответил Банке, борясь со сном.
— Ты убьешь Сукхрама? — спросила Каджри.
— А, плевое дело. Зарежу его ножом!
Неожиданно Каджри бросила ему на лицо подушку и навалилась на нее всем телом. Пьяри бросилась к самой двери. Она видела, как Банке отбивался руками и ногами, пытаясь освободиться. Но вино лишило его сил. Он затих. Тогда в руке Каджри блеснул кинжал. Три раза она по самую рукоятку вонзила его в грудь Банке и дважды полоснула по животу. Потом наклонилась и сдвинула подушку, чтобы увериться, что Банке уже не дышит. Она выпрямилась, с презрением плюнула на распростертое тело и торжествующе рассмеялась.
Пьяри подошла к кровати и заглянула в лицо мертвеца. Повернувшись к Каджри, она улыбнулась.
— Подох, — сказала она, будто речь шла о собаке.
Предсмертные муки исказили его лицо. Пришел конец его подлости, дикости и жестокости. После смерти Равана многие сокрушались: сколько мог бы сделать этот великий демон, если бы шел по праведному пути! Но Банке был лишь мелким, ничтожным негодяем, и о его гибели никто не жалел.
— Оботри кинжал! — сказала Пьяри.
Каджри вытерла простыней кинжал, поцеловала его, вложила в ножны и спрятала в складках одежды.
— Джетхи[57], если б ты не подарила мне кинжала! — сказала она.
Пьяри уже пришла в себя.
— Ты даже крикнуть ему не дала! — воскликнула она.
— Он так же заткнул рот Дхупо!
Пьяри кивнула.
— У меня не было другого выхода! Я не хотела его убивать так сразу. Я бы резала его понемногу и каждую рану посыпала бы солью, а пришлось прирезать сразу, как скотину! — с презрением сказала Каджри.
— О боже! — Пьяри содрогнулась.
— Боишься?
— Нет.
— Как ты побледнела!
— Я думаю, куда девать труп? — ответила Пьяри, как бы подчеркивая, что больше нечего говорить о мертвом Банке. Подох и ладно. Туда ему и дорога. Теперь надо позаботиться о себе.
— Ты — моя джетхи, — сказала Каджри, — ты не можешь бояться. Я это знаю. Ты — старшая жена. Если и ты испугаешься, на кого мне тогда надеяться?
Пьяри с благодарностью взглянула на Каджри.
— Поселившись в этом доме, ты совершила большой грех, Пьяри, — продолжала та, — но теперь ты смыла этот грех.
— Как смыла?
Каджри сверкнула глазами и тихонько засмеялась. Этот смех вселил в Пьяри ужас.
— Ты ведь мстила ему, я знаю. Это судьба, что тогда — он остался жив.
— Я припадаю к твоим ногам, ты достойна Сукхрама, Каджри. Куда мне до тебя!
— Зачем ты так говоришь?
— Ты моложе, но душа у тебя благороднее моей. И сердце добрее! — проговорила Пьяри, склоняясь к ногам Каджри.
— Встань, Пьяри! — сказала Каджри. — Ты моя джетхи и всегда ею останешься. Ни я, ни сам бог не в силах этого изменить. Я убийца, а ты чиста!
— Я тогда случайно не убила его, — призналась Пьяри. — Я хотела убить.
Каджри улыбнулась и кровью провела полоску на лбу у Пьяри.
— Ты принадлежишь моему мужу, — сказала она, — ты первая жена хозяина старой крепости. Отныне ты не натни. Я начертала у тебя на лбу княжеский знак — знак рани[58]. — И Каджри пристально посмотрела на Пьяри, чье лицо выражало изумление.
Они наслаждались жизнью, в которой сегодня обрели общую цель. И это окончательно сблизило их.
— Каджри, ты освободила меня.
Они заглянули друг другу в глаза и в едином порыве крепко обнялись.
— И того прикончим? — воскликнула Каджри.
— А потом? Нас ведь будут искать?
— Оба были пьяны, подрались и убили друг друга. Именно так и подумают люди, — сказала Каджри.
— Но нас все равно будут искать!
— А кому известно, что я здесь? — ответила вопросом Каджри.
— Обо мне-то ведь знают.
— Э-э, что взять с натни? Убежала, и все!
— Куда бежать, Каджри? Куда?
— В табор.
— Там нас могут поймать.
— Ну, убежим в другое княжество. Что мы, привязаны, что ли, к здешней земле?
— Это верно, — подтвердила и Пьяри.
Пьяри спустилась вниз. Рустамхан крепко спал. Пьяри постояла, поглядела по сторонам, затем подошла к Рустамхану и стала его тормошить. Но он не пошевелился. Тогда она толкнула его и позвала:
— Эй, слышишь!
— У… у… у… — пробормотал Рустамхан и повернулся на другой бок.
Пьяри постояла в нерешительности, а потом взяла бутылку и плеснула ему вино в лицо. Терпкий запах ударил ей в нос. Она поднесла бутылку ко рту, но тут услышала:
— Фу!
Пьяри стало стыдно. Каджри видела. Тогда она вылила остаток вина прямо в лицо Рустамхану и резко тряхнула спящего.
— Вставай, осел. Ну вставай же! — будила она его.
Не раскрывая глаз и покачиваясь из стороны в сторону, Рустамхан сел.
— Что такое? — спросил он, тяжело ворочая языком. — В чем дело?
Он завалился на бок и снова захрапел. Пьяри тормошила его, звала, он не отзывался. Пьяри растерялась: что делать?
Видя, что она долго не возвращается, Каджри спустилась вниз и, сообразив, в чем дело, жестом показала: «Толкай сильнее!» Пьяри развела руками, показывая, что никак не может разбудить.
— Да проснись же ты! — крикнула Пьяри вне себя от ярости.
— Кто здесь? — вздрогнув, спросил Рустамхан и поднялся.
— Я не могу больше, что же это делается? — закричала Пьяри.
— Э-э-э, — промычал Рустамхан, зажмурив глаза и прижимая руки к вискам. — Что случилось? Чего ты орешь?
— Убей меня! — крикнула Пьяри.
— Помирай сама, если хочешь!
— Я не могу уйти из этого мира, оставив тебя в беде, — воскликнула она. Рустамхан испуганно раскрыл глаза.
— Наверху Банке схватил Каджри, — сказала Пьяри.
— Кто? — выкрикнул Рустамхан.
— Банке.
Рустамхан побледнел.
— Да иди же, иди, — торопила его Пьяри.
Рустамхан с трудом поднялся.
— В моем доме… — сердито пробормотал он.
— Ты же валялся пьяный.
— Я был пьян?!
— Банке сказал, что нарочно напоил тебя, он сам не пил. Он…
— Где он?
— Да наверху же! Пошли скорей!
— А зачем мне туда идти?
— Неужели ты не понимаешь, что случилось? Ты что, не знаешь Сукхрама? Он теперь не успокоится, пока не убьет тебя и Банке за Каджри.
Рустамхан затрясся от страха.
— Убьет? — испуганно спросил он.
— Я не останусь здесь… Мне страшно… — крикнула Пьяри и побежала из комнаты.
— Стой, Пьяри, стой! — кричал Рустамхан. — Я убью Банке!
Ноги у него подкашивались.
Пьяри остановилась в дверях.
— Иди наверх, — приказал Рустамхан.
— Боюсь! Иди ты вперед. Он избил меня. Он кричал: «Подлюга, с твоим полицейским я тоже разделаюсь…»
— Что?! — взревел Рустамхан и, неистово ругаясь, пошел наверх. Пьяри последовала за ним.
Шум на улице заставил ее вздрогнуть и остановиться. Что это? Шум напугал и Каджри. Она выглянула в окно. Со стороны поселка к дому приближалась толпа. В нараставшем шуме почти ничего нельзя было разобрать. Только время от времени кто-то выкрикивал имя Рустамхана.
«Чамары? — лихорадочно соображала Каджри. — Они пришли мстить за Дхупо? Но кому они теперь будут мстить? Банке мертв. Неужели сейчас все раскроется? И Сукхрама рядом нет, что теперь будет?»
— Где этот подлец? — кричал Рустамхан, врываясь в комнату. Каджри хотела выбежать, но на пороге налетела на него. Он преградил ей дорогу.
— Кто это? А, Каджри? — он узнал. — Каджри?
— Пусти меня! — зашипела она.
— Куда бежишь? — не выпуская ее руки, допытывался полицейский. — Где Банке?
Каджри растерялась.
— Там лежит… — сорвалось у нее, и Рустамхан, старая опытная полицейская ищейка, сразу все понял.
— Ты от меня не уйдешь, паршивая дрянь! Лежит? Это ты убила его? — крикнул он, мгновенно протрезвев.
— Пусти! — вырывалась Каджри.
— А отвечать кто будет?
— Я не убивала. Он сам умер!
— Поговори еще, тварь! На виселицу тебя отправлю!
— Отпусти меня! — кричала Каджри.
Шум на улице усиливался. «Рустамхан! Эй, Рустамхан! Чего скрываешься? Выходи!» — кричали за воротами.
Рустамхан кинулся к окну, ослабил хватку, и она вцепилась зубами в его руку. Полицейский взвыл от боли и разжал пальцы. Каджри бросилась было бежать, но он тут же схватил ее здоровой рукой, а другой нанес ей несколько сильных ударов по лицу. В это мгновение в комнату вбежала Пьяри.
— Не тронь ее! — закричала она.
— Уйди, гадина!
Разъяренная Пьяри набросилась на Рустамхана. Но полицейский был начеку. Он сильно ударил ее ногой.
Между тем шум на улице нарастал. Казалось, что дом окружен, крики неслись отовсюду.
Рустамхан спешил. Он ударил Пьяри ногой в живот. От страшной боли она упала и потеряла сознание. Тогда он схватился с Каджри. Рустамхан был намного сильнее. Но Каджри боролась за жизнь; отчаяние придавало ей силу. Изловчившись, она отбросила Рустамхана к стене. Но прежде чем Каджри успела выхватить кинжал, он бросился на нее, готовый разделаться со своей жертвой. Под рукой у Каджри оказался стакан. Она метила ему в голову. Но Рустамхан успел увернуться, и стакан вдребезги разлетелся, ударившись о стену.
С улицы доносился рев толпы: «Рустамхан, выходи! Трус! Куда ты спрятал Банке?»
Придя в себя, Пьяри увидела, что Рустамхан схватил Каджри, которая тщетно пыталась вывернуться у него из рук. Пьяри поднялась с пола. Было нестерпимо больно. Рванувшись вперед, она выхватила кинжал и по самую рукоятку всадила его Рустамхану в живот. Рустамхан разжал руки.