Тогда, несколько лет назад, она собралась за час и взяла билет на первый же рейс. Ощущение, что если она вытерпит еще хоть один день, то ее просто придавит к земле, гнало Арину исполнить задуманное. Она не знала, поможет ли ей придуманный ею ритуал прощания, но не попробовать не могла. Нужно было найти подходящее место для упокоения «нелюбви». Она долго бродила по Пер-Лашез, не зная, куда пристроить свое несчастливое детство, обиду за отсутствие близости и надежного тыла. Через пару часов бессмысленных поисков она увидела ее: Madame Victime (фр. страдалица) и поняла — здесь. Это были самые долгие похороны. Арина просидела до закрытия. На следующий день пришла снова. Казалось, связь с матерью, которой никогда не было, а очень хотелось, гипнотизировала, требовала вернуть ее в пустевшее постепенно место в сердце. Утром третьего дня Арина не пошла больше на кладбище, просто плакала в номере гостиницы. А вечером улетела. Освободившаяся.
Она знала, что приедет еще. Когда ты становишься другой, то многим это неудобно. Значит, на Пер-Лашез найдется еще местечко.
В поисках Багатели
Майя Дмитриева
Больше всего Наташка ценила в жизни ее непредсказуемость, спонтанно возникающие возможности и непредвиденные повороты. И в путешествиях тоже. Однажды в детстве, во время отпуска с семьей на Кавказе подговорила младшего братишку утром сбежать из кемпинга от мирно спящих родителей и забраться на ближайшую гору. Кольке было едва восемь, а ей — около одиннадцати, и в школе только что прошли с одноклассниками «Кавказского пленника».
— Коль, ты будешь Костылин, а я Жилин, только надо запастись лепешками и водой в дорогу и встать пораньше, чтобы было побольше времени, пока нас не хватятся. Учти, что ноги у нас натерты кандалами, и быстро идти мы не сможем.
Всю дорогу наверх по узеньким тропинкам Наташку будоражила мысль о том, что каждый следующий шаг она делает по кусочку земли, «где не ступала нога человека». Ориентиром взяли громоотвод на верхушке горы, и только когда до цели оставалось каких-то метров двадцать, ее осенило — ведь кто-то установил на самом верху эту конструкцию, а значит, уже поднимался по этому склону. К вечеру их обнаружили, настигли и сняли с горы обезумевшие от страха за беглецов «дикие черкесы». Попало не сильно: пожалуй, родители даже не особо удивились такой выходке выдумщицы-Наташки и тем более Коленьки, преданно следовавшего за авантюристкой-сестрой во все безумные предприятия.
И вот ей уже почти сорокет, но самая приятная часть любого путешествия — не шведский стол на завтрак, не осмотр достопримечательностей, и даже не селфи на фоне умопомрачительных пейзажей, а те редкие почему-то моменты, когда можно идти своей дорогой, без карты и плана по новой земле, которой уж ее-то нога точно ни разу не касалась, выбирая методом «вдруга» каждый следующий поворот в каждое следующее мгновение. Но качественную спонтанность не так просто организовать, как может показаться на первый взгляд, слишком много условий нужно сложить, вернее — вычесть.
Итак, чего не должно быть. Во-первых, времени окончания прогулки, в этот день не нужно забежать за вещами в отель не позже такого-то часа или успеть вернуться в номер, до такого-то момента, чтобы созвониться с родственниками или выйти в зум с клиентами. Во-вторых, не должно быть с вами никакой компании, ни гидов, ни организованных попутчиков-экскурсантов, ни вот этих самых родственников. Особенно, прости Господи, ты знаешь, я их обожаю, детей! Ни даже в идеале — любимой подружки. Потому что, ну, давайте честно, под всех них нужно подстраиваться. Хотя бы сказать, куда ты идешь. А этого не должна знать и ты сама.
И это самое сложное условие — не должно быть никакого плана, кроме отсутствия плана.
В последнее время с этим у Наташки было трудновато. Не будем даже разбираться, как это происходит, что «нам уже не хватает дня, чтобы успеть по всем рукам, что хотят и тебя, и меня». Терапевт Наташкин устал с этим разбираться. Ваш тоже? Ну, вот здесь и не будем, здесь и сейчас — Наташка внезапно в отпуске.
Здесь — это в мансардном крошечном пастелевом номере маленькой парижской гостиницы недалеко от станции Парментье. Сейчас — оно тоже таких же весьма миниатюрных размеров. Наташка здесь проездом на полдня и одну ночь. Полчаса назад втащила на самый верх чемодан по узкой винтовой лесенке: дождаться микролифта было романтично, но нетерпение оказалось сильнее. Утром завершилась психологическая конференция в Монпелье, три с половиной часа на электричке, а завтра — в рань раннюю уже в аэропорт. Бросила двоих школьников на папу и годовалую дочь на бабушку и рванула выступать и общаться, доклад приняли неожиданно. Спасибо дорогому мирозданию, маме и Сашке, что взяли на себя детей и отпустили. Сама поездка, хоть и рабочая, по сути уже была отпуском, но эти полдня были каким-то особенно космическим подарком Вселенной и обожающих Наташку близких. Поэтому борзеть и отжимать еще сутки показалось ей почти кощунством. Нет. Она все успеет.
Что же именно? Наташка не впервые была в городе-мечте и, можно сказать, даже неплохо ориентировалась в центре, но в предыдущие поездки, дважды с семьей и один раз с подругой, как-то ухитрилась «закрыть» все базовые места паломничеств, отметилась и на Башне, и на кораблике, и в Лувре, беременная первым ребенком получила предсказание в Нотр-Дам о том, что это будет мальчик, поднялась на Сакре-Кер неоднократно и в лифте, и пешком, прошлась по Елисейским полям до самой Арки и даже успела полюбить трогательную церковь святой Магдалены, почему-то живо проникнувшись историей бетховенской панихиды. Она уже знала, что самое близкое ей место в Париже — это Люксембургский сад, сладко замирала, узнавая его ажурные литые кресла во всех фильмах. Но сегодня. Сегодня нужно, просто необходимо было ей пойти туда, где «не ступала еще нога».
Наташка знала, что ее самый лучший план — не планировать, но сегодня в электричке предвкушение встречи с собой накрыло, и она разрешила себе подумать, какие еще сказочные парижские буквосочетания хотела бы она материализовать в своей жизни. Пер-Лашез? Монпарнас? Орсе? Трокадеро? Сан-Дени? И внезапно в сознании возникло: Булонский лес. Просторные тенистые аллеи с густыми кронами древних деревьев, где назначали дуэли мушкетеры, дамы роняли кружевные платки из окон своих карет и колясок, проезжая по таинственным дорожкам, где прогуливались с боннами малолетние персонажи Пруста, а взрослые — катались на лодочках в прудах и речках в льняных костюмах, соломенных шляпках и белых платьях под летними зонтиками. Да будет так, материализуйся, Булонский лес!
Гугл всемогущий, да где хоть это? Ага, на метро до Этуаль. Ну, и там — все время вперед за Арку, оставляя пролет Елисейских полей примерно за спиной. Доберемся.
Душ, удобная обувь, любимая юбка. Почему-то сумасбродная идея отправиться в город без нижнего белья… Наташка вправду немного чокнутая. Что-то ей всегда хочется такое почувствовать «за гранью»… Простим ей и эту дурь, а может, и выбросим из окончательной редакции рассказа.
А жарко сегодня… И, вот черт, не показалось ведь в электричке, мигрень действительно накатывает потихоньку. Так, вперед! Продышимся, отойдет.
Куцые тропинки, шумные трассы позади, где тут в него вход-то, в этот парк? Не будет никакого указателя? Нет, нет, только не спрашивать дорогу. У меня ведь нет конкретной цели. Даже если я не попаду в Булонский лес, то «куда-нибудь непременно попаду», правда, кролик? Ой, да это кошка…
За следующим поворотом оказалось, что настроенный на авантюру, как у Джека Воробья, внутренний компас-навигатор еще отлично у Наташки работает — впереди блеснула полоска воды, растительность усугубилась. Еще двести метров в глубину — и вуаля, прогулочные лодочки, струящиеся неспешно по дорожкам парочки и мамаши с детьми, скамейки с отдыхающими вдоль все более живописных берегов. Еще, еще. Ммм, а вот теперь избавимся от мигрени, заменив ее приятной головной болью путешественника — давайте все-таки что-нибудь здесь найдем… Гугл, дорогуша, жемчужины у нас какие-нибудь есть исторические или художественные в этом памятнике природы? Так… Еще. Еще. Вот! Из какого это фильма или книги, (а может, это какая-то родовая память, вспомнила она доклад на прошедшей конференции коллеги, изучающей наследие Хеллингера) — откуда это так нежно звучит в голове, ушах и ласкает глаз название — Багатель. Парк в парке, с дворцом, оранжереей и романтичной историей.
Если с внутренним компасом-навигатором Наташка была на ты, то мобильным умела пользоваться только в городе, когда любезные подсказки сопровождались конкретными указаниями, «поверните налево, следуйте триста метров, пункт назначения будет справа», да еще и названиями улиц. Однажды она полтора часа плутала в лесочке недалеко от дачного участка: навигатор приглашал «следовать сто метров на северо-запад», но оказалось, что, вопреки учебнику природоведения, не так-то просто по коре сосен определить, где он, этот северо-запад. Так что здесь наша путешественница и пробовать не стала, уверенно обратившись к прохожим.
Сорри, не подскажете, как пройти в библиот…, то есть, в Багатель?
Наташке удивительно было встречать вместо ответа недоуменные взгляды. Неужели же все это туристы? Неспешный шаг, умиротворенные лица, детские коляски и пожилые парочки. Непохоже. Молодежь, уткнувшаяся в смартфоны, еще туда-сюда. Но вот этот седой дедушка на скамейке, задумчиво сложивший руки на набалдашнике трости, опершийся на них подбородком и ушедший в свои мысли. «Месье, пардоне муа? Ля Багатель?» Наташка показывает пожилому парижанину фотографию изящного особняка на фоне изумрудной лужайки. Старичок пожимает плечами.
«Мистика какая-то, как если бы я в Петродворце не могла показать рукой в сторону Монплезира», — подумала Наташка со свойственным ей временами культуроведческим снобизмом. Голова болела все сильнее. Неужели не отпустит? Что там по Стрельниковой: вдох-задержка дыхания-глубокий выдох.