– Ты не сдашь проект? Так?
– Нет, не так, тут не бывает такого, но последствия, ты понимаешь, какие? Смерть всего живого!
– Как? И этого не избежать? – у меня сжалось сердце от страха за мир.
– Я же только учусь, и именно на своих ошибках.
– И я учусь… Надеюсь, не на ошибках, – тихо сказала сама себе.
– Мы просто обязаны справиться, – Сева встал, подошел ко мне и обнял.
Он сейчас произнес МЫ, это бесконечно радует! На душе стало тепло и уютно.
– Я в мир, а ты? – уточнил Сева.
– У меня дальнейший проект парка, ну и приют для малышей, я читаю им сказки! – потом подумав, спросила: – Ты придешь обедать?
– Приду, обязательно. И еще, через два дня на земле суббота, сходим куда-нибудь? – муж ласково целовал мое лицо, а я млела от нежности, что он сейчас дарил.
– Правда?
– Правда!
День явно начинался хорошо, пусть таким и остается.
Глава 19. У меня невероятная жена
Стоило вернуться в подконтрольный мне мир, как его дела захватили меня с головой. Я честно старался выделить время молодой жене, но… получалось не очень. Чаще только вспоминал, бесконечно прокручивая в голове, редкие моменты нашей близости и корил себя, что не уделяю ей внимание. Особенно почему-то запала в душу первая попытка Алёны сделать мне минет.
То, что раньше она совершенно точно такого не делала и даже, судя по всему, не смотрела порно – факт, было видно по её действиям. Но меня всё это зверски завело. Я аж дыхание задержал, когда Алёна решительно, но сконфуженно сместилась к моему паху, бросая взгляды на член. Погладила его рукой, явно собираясь с мыслями, и чуть не подпрыгнула, когда в ответ на такую ласку он дёрнулся. Я сдержал улыбку и посмотрел на неё подбадривающе. Сглотнув, любимая всё же решилась.
Но что она творила! Поступательные движения? Нет, до этого не догадалась. Даже ручкой подрочить не придумала. Сначала тёрлась о ствол, который лежал на моём животе, нежными щёчками, потом целовала, касалась языком и гладила пальчиками. Он постоянно отвечал подёргиваниями, и Алёна даже зыркнула на меня осуждающе, но я честно признался:
– Он сам, это реакция на касания, родная.
– Прыгает сам? – поразилась жена.
– Да, непроизвольно. Можешь взять в руку, тогда сможешь контролировать.
Я старался быть мягким и никоим образом не показывать недовольства или разочарования её действиями. Хоть этого и не ощущал, но стоит потерять лицо, как она подумает не то. Так проще всего отбить желание продолжать учиться оральным ласкам. А как ей подсказать, что делать, и не обидеть, я не знал.
Алёна осторожно, буквально двумя пальчиками взяла член посередине и попробовала оттянуть, но я был так возбуждён, что он еле поддавался.
– Смелее, у тебя такая приятная ладошка, – намекнул я. Помогло: она обхватила его целиком и поискала в моих глазах одобрения. Я судорожно вздохнул. Ладошка и правда приятная… Наверное, потому что принадлежит любимой.
– Не… больно? Он словно сопротивляется.
– Это из-за силы желания. Не больно, не волнуйся.
И она продолжила целовать, иногда беря головку в рот и облизывая. Такая нежная и наивная в своём незнании техники, что я разомлел разом. Чуть не кончил через минуту, но, когда был почти на пике, она оторвалась. Честно, рука моя уже потянулась к затылку Алёны, чтобы надавить и насадить ртом на ствол, но я вовремя опомнился. Вместо этого перевернул жену на спину и хорошенько отымел по классике.
Она пыталась увернуться от поцелуев, в жестах явно читалось что-то вроде «как это, я же только что касалась губами там, внизу», но мне было всё равно. Даже если бы кончил Алёне в рот, всё равно готов был бы целовать её сразу после этого. Глупые условности, тем более к чему они Богам…
Неумелый минет меня не расстроил, ведь у нас с любимой впереди сотни, тысячи лет. Ещё успеем дойти до самой крайности разврата, так что даже хорошо, что начало такое мягкое и неторопливое.
Подобные воспоминания помогали мне не скатываться в жгучую ярость от того, что творилось в Заидерисе. Знал бы, что дела пойдут столь плохо, не забирал бы сюда жену. Мало того, что не безопасно, так я её ещё и прокатываю постоянно с общением. Мы и так редко видимся, а я из-за разного рода восстаний и нападений умудряюсь пропускать даже совместные приёмы пищи. Куда уж там до секса…
Я старался не приносить работу в дом, а надо было, видимо, хоть в общих чертах рассказывать, что да как. Иначе она не стала бы поступать столь опрометчиво…
Произошло это в одном из городов на тёмной стороне. Ситуация была серьёзной. Город некоторое время пробыл в осаде демонов, пока я вёл на подмогу войска, но они не дождались. Демоны постоянно проверяли жителей на прочность, и в конце, видя, что моё войско на подходе, внесли предложение: «Те, кто сложат оружие, останутся жить и будут вознаграждены, остальных мы убьём этим утром». Трусливые, алчные мрази – их было не больше трети, но это тоже не мало – повелись на речи демонов, не дождавшись буквально полдня подмоги со мной во главе! Открыли ворота, чем обрекли на смерть всех остальных.
Я был в бешенстве. Город мы отвоевали, демонов перебили, а после я согнал предателей на центральной площади и стал наказывать. Нет, не убивал – слишком просто для них. Пугал, кусал, заставлял пережить всё то, что довелось вытерпеть тем, кого они предали – друзьям, родственникам, соседям, готовым отстаивать свой город до последнего, но теперь мёртвым.
И тут вдруг посреди площади появилась Алёна. Я едва успел затормозить перед ней. Поганцы-предатели после совершённого смели взывать к милости моей жены! А она, не разобравшись в ситуации, стала их выгораживать. Я был зол. Очень зол! И не в последнюю очередь на себя, что допустил недопонимание между нами. В тот момент готов был взорваться и наговорить грубостей ей. Чтобы не сделать этого, просто выкинул Алёну с тёмной стороны и закрыл её от взора жены. Иначе она продолжит соваться суда, не понимая, что покрывает не просто попавших в беду людей, а тех, кто думает лишь о собственной выгоде.
Я могу понять милосердие, оно не чуждо мне, пусть и Богу Войны. Но предательство и алчность, ценой чему жизни других, я не прощаю. В таких случаях нет места снисхождению. Алёне же всё равно, кого защищать, она, судя по моим ощущениям от последних дней, просто отдалась этому чувству. Тянет под своё крыло всех подряд, чтобы реализоваться в качестве Богини Милосердия. Это огромная ошибка, я уже наступал на такие грабли и не хотел, чтобы она повторила мой путь. Придётся взять удар на себя.
Я не смог вернуться к Алёне сразу, как остыл от боя. Думал, разберусь с предателями до конца, и мы с ней поговорим нормально, всё объясню ей… Но мир не дал мне времени успокоиться. Пришлось нестись в другое место, где произошла серьёзная стычка, затем ещё и ещё… Постепенно я всё глубже погружался в обиду.
В Заидерисе тем временем происходило чёрт-те что! Не из-за нашей же размолвки с женой мир начало так штормить? Демоны лезли, словно из-под земли. Мне раньше казалось, их осталось уже не так много. Как казалось и то, что многих из них я смог усмирить. Это было очень сложно – не убивать, а пытаться дать шанс. В каждом бою я всё больше переходил от убийств к ранениям, всё больше присматривался. А вдруг кого-то из них заставляют идти на смерть более сильные демоны-господа? Демоны ведь тоже живые существа, у них тоже есть семьи, близкие. Их точно так же можно шантажировать, купить и прочее. Признаюсь, ранее я воспринимал их как чуму, потому мне стоило серьёзных ментальных усилий поставить демонов если не на одну ступеньку с людьми, то хотя бы выделить в них в некотором смысле человеческие качества, увидеть мотивы и причины поступков. Кроме простой жажды убивать, захватывать, разрушать.
Но я справился и многим дал шанс жить мирно. Да, они постоянно не оправдывали возложенных надежд, но всё чаще по мелочи, а это уже прогресс, как мне кажется. Со временем пришло умение сразу видеть лицемерие. Стоило начать заставлять себя смотреть на них внимательней, пытаясь вычленить личные качества характера, и демоны перестали быть общей серой, мерзостной массой.
Всё влияние Алёны, которая при этом даже не подумала поговорить со мной, прежде чем становиться на пути! Ух, своевольная! Какая из неё Богиня? Даже не думает о последствиях! Лишь бы причинять добро и нести справедливость! Которой редко есть место там, где каждый норовит предать другого и получить блага, ничего для этого не сделав. А то и после того, как совершит откровенное зло. А что? Раскаялся и всё, считай, прощён! Но так не работает! Даже на Земле нужно было искреннее раскаяние, а простое исповедание… Если ты каждую среду убиваешь по женщине, жестоко насилуя, а каждую субботу идёшь к батюшке и каешься, мол, бес попутал, но продолжаешь и продолжаешь, не пытаясь исправиться – это не покаяние. Таких людей, я считаю, следует жестоко потрошить и вывешивать их головы на пики на потеху и ради устрашения публики.
Алёне же всё равно, кто что сделал и раскаялся ли, если истово просит спасти от «злобного, несправедливого, безжалостного» меня. Плевать, что этот человек, по сути, своими руками убил всю родню ради горки золота, а кричал «Помогите!» погромче. Она не научилась разделять эмоции, не научилась отделять эгоизм и личную выгоду от настоящих страданий, не научилась видеть добро и зло в душах.
Зачастую злодей кричит о несправедливости того, как с ним обошлись, гораздо громче, чем настоящий страдалец, отдавший последнюю рубаху нуждающемуся. Просто первый привык к вседозволенности и искренне возмущён, что на сей раз ему не досталось желаемого, а второй привык к лишениям и не видит смысла громко умолять о помощи, знает, что никто не придёт.
Да, разделять таких людей сложно, но нужно, иначе тебе быстро сядут на шею. Милосердие выйдет боком, причём не только тебе самому, но и тем, кому твоё милосердие нужнее. Они его просто не дополучат. В Алёне сказывается неопытность по жизни. Не довелось ей ощущать предательства и лицемерия достаточно, чтобы каждый раз этого опасаться. Я же пережил многое, особенно на войне.