Все глубже и глубже, — и новым снегом его заметало.
Часы его прожили все же подольше, чем он, но потом
и они встали —
В половине восьмого.
И снова все было белым-бело — весь декабрь, и январь,
и февраль тоже,
И тихо скользили лыжи солдат неприятельских
В трех метрах над ним,
В направленье Смоленска.
А после задули ветры, и начал подтаивать снег.
С мартом пришла весна, с весною — теплые ветры,
И он восстал из белой своей могилы.
Как грязный ком, заскользил вниз по склону,
по талому снегу, —
И, наконец,
Коснулся земли.
Вокруг все таяло и оживало —
Ожили и открылись и раны его. И кровь заструилась,
И он, наконец, умер по-настоящему.
Уснул на лугу, с винтовкой своей и каской,
И ожил в духе — или, точнее, в смраде.
Он рос, он двигался, пух,
И в снах тревожных своих
Снова сражался.
Двигались черные губы его,
Дрожали петли кишок гниющих,
Мерзко воняя,
Шевелились порою склизкие руки…
Но, наконец, он умер и в третий раз,
Съежилось тело в обтрепанном сером мундире,
Вжалось, вросло в землю, и черепа взгляд пустой
Стал безмятежным, мирным и отчужденным.
Вокруг него
Призрак весны заплясал —
Поле битвы вновь стало обычным цветущим полем.
Зажурчали ручьи, и ростки
Потянулись сквозь землю.
Поднимались травы, сквозь твердую корку земли
пробиваясь, —
Но сквозь мундира полуистлевшую ткань проникнуть
были не в силах.
Травы толкали тело убитого вверх,
Но им было темно под мундиром, —
И погибли они.
А ведь рядом
Цвели подснежники и лилии луговые.
Но тут пробудились к жизни жуки и черви.
Лис они оказались хитрей,
В тающем льду труп мамонта раскопавших, —
Вечный источник пищи, месторождение плоти.
И начала земля пить мертвые соки…
Иоганна Шмидта из третьей роты сто пятьдесят
второго полка,
Насквозь пронзили высокие, сочные травы.
Кролики по нему пробегали частенько,
На зубы садились бабочки и стрекозы — да совы ночами
на нем отдыхали.
Никто его не нашел. От него
Остался лишь жестяной солдатский жетон.
Жетон подобрали в году две тысячи двести двадцатом,
Во время строительства игровой детской площадки.
Рядом стоял дом, там жили люди, любили и умирали. Рабочий
Выбросил прочь жетон — ржавый и бесполезный кусочек
металла.
Но совсем он исчез лишь через два года.
Он стал последним — ведь семеро тех, что погибли
с ним рядом,
Лежали глубже,
И раньше в прах обратились.
И долго еще в воздухе череп болтался —
Его подцепила вишневого деревца ветка,
А деревце выросло и зацвело — и, окруженный цветами,
Глядел он в небо,
Подбородка лишенный, ведь отвалилась нижняя челюсть
И на земле валяться осталась.
В городе Гисен, откуда он родом был,
О нем сначала печалились,
А потом позабыли, —
Пришли тяжелые времена, и стало не до того.
И только мать его говорила порой:
Хорошо, мол, сделал,
Что вовремя умер
И не увидел, какой наступил кошмар.
Конечно, в душе она так не считала.
Сына она пережила только на семь лет.
Комментарии к письмам
Из наследия Ремарка, так же как из других источников, известно около двух-трех тысяч персон и организаций, с которыми он вел переписку: возлюбленные, друзья и подруги, знакомые, издатели и издательства, включая литературоведов, поклонников и государственных деятелей. Хотя в наследии Ремарка сохранилось около трех тысяч писем к нему, до нас дошло лишь небольшое количество экземпляров, прежде всего машинописных копий или только черновиков писем, самого Ремарка. Так как Ремарк только в редких случаях делал машинописные копии или списки своих писем, остались, как правило, его корреспонденции в руках адресатов, в различных учреждениях, или их архивах, или в наследии его адресатов.
Число отдельных корреспонденций весьма различно и колеблется от единичных писем и ответов на них до пакетов в несколько сот страниц (включая телеграммы, поздравительные открытки и т. п.); общее количество писем, написанных Ремарком, неизвестно, но могло насчитывать десятки тысяч. По причине сильной разбросанности корреспонденций и большого числа адресатов до сих пор остается известной только часть этих многочисленных переписок. Также усложняет составление представительного собрания корреспонденций то, что некоторые важные и весьма значительные по объему письма не доступны для обозрения или публикации: это прежде всего касается переписки с Марлен Дитрих (около трехсот писем; коллекция Марлен Дитрих, Берлин), с Полетт Годдар (около пятисот писем; наследие Полетт Годдар, Нью-Йоркский университет) и с агентом Феликсом Гуггенхаймом (количество неизвестно, предположительно несколько сотен корреспонденций; наследие Феликса Гуггенхайма, Ким Гуггенхайм, Лос-Анджелес). Местонахождение наследия первой жены Ремарка Ильзы Замбона известно, но доступ к нему, к сожалению, до сих пор невозможен. Он затруднен вследствие неприемлемой ценовой политики владельца наследия и отчуждения уполномоченного аукционного дома. Другие корреспонденции не доступны на основании защиты личных прав. Поэтому, как следует из дневников Ремарка, из сотен писем, адресованных Наташе Палей, дошло до общественности благодаря аукциону всего одно, которое находится в предложенной здесь подборке.
Дальнейшие корреспонденции являются по различным причинам определенно потерянными: переписка с концерном «Улльштайн» до 1933 года и содержащиеся в ней до десятка тысяч откликов на книгу «На Западном фронте без перемен» была сожжена со всем архивом Улльштайна во время Второй мировой войны. Архив издательства Курта Деша попал после ликвидации издательства в руки некого антиквара, после чего теряются все его следы. Он считается потерянным. Потеряны предположительно также не столь обширные корреспонденции, среди которых переписка с Маргот фон Опель. К этому надо добавить, что Ремарк сам время от времени уничтожал материалы (письма и рукописи, например, дневниковые записи от 15 и 17.12.1936).
При этих условиях предложенная выборка известных и доступных корреспонденций может считаться лишь отчасти представительной. Однако это избранное является попыткой дать представление о различных видах корреспонденций, о манере и стиле переписки Ремарка. Критерием отбора писем было прежде всего значение этих писем в жизни автора, важность личности адресата в его биографии, важность этих писем для всего творчества автора или для его отдельных текстов.
Довольно большое число писем из полностью сохранившейся переписки Ремарка с издательством «Кипенхойер и Витч» призвано под этим углом зрения дать представление об отношениях автора с избранным им издательством и показать работу «Эпплтон-Сенчури» (Нью-Йорк) и «Гилдендал» (Копенгаген и Осло). Пока не была обнаружена корреспонденция с издательствами «Ван Холкема и Варендорф» (Амстердам), «Мондадори» (Милан), «Галлимар» и «Плон»* (оба в Париже), а также «Литтл, Браун» (Бостон). С названными издательствами Ремарк состоял в личном контакте, им он посылал всякий раз параллельно чистовые рукописи (машинописные) своих романов для перевода. Переписка с «Кипенхойер и Витч» может быть таким образом характерной для письменного общения Ремарка с предпочитаемыми им издательствами.
Далее при отборе казалось важным представить раннюю переписку Ремарка, особенно из военного времени, его деятельность как учителя и письма двадцатых годов, так как других биографических документов, относящихся к этому времени, нет, и предоставленные выборки, как и выдержки из дневников, дают возможность увидеть развитие личности Ремарка.
Следует заметить, что письма Ремарка, как и его открыто опубликованные высказывания, например, в интервью, отличаются большой степенью привязанности к адресату, и эту изложенную информацию о собственной душевной расположенности следует уточнять в связи с его биографией и его трудами. В особенно ярких случаях предпринимаются попытки указать на них в комментариях.
Тексты соответствуют данным рукописям. Графическое представление текстов сохранено; очевидные описки и ошибки в рукописях и машинописи, как и опечатки, при публикации исправляются по умолчанию. Курсив в тексте обозначает подчеркивание или разрядку в оригинале. Лишь безусловно необходимые для понимания текста дополнения вводятся в текст, они стоят в <скобках>.
Вставленные в текст рисунки являются факсимильными копиями из оригинала.
Заглавие письма (штамп на бланке отправителя) содержит полное имя адресата и его адрес; место отправки письма, дату (в случае необходимости данные почтового штемпеля) с днем недели или предполагаемым временем и местом отправки письма. В [скобках] стоят данные о виде послания, как телеграмма или открытка, и в нужном случае штамп использованной для письма бумаги.
Георгу Миддендорфу, 01.08.1917
Оригинал и формуляр: архив Эриха Марии Ремарка, Оснабрюк, папка Миддендорф, ГМ 002.
Письма школьным товарищам из учительского семинара и фронтовым друзьям являются первыми сохранившимися письменными свидетельствами Ремарка и относятся ко времени после его ранения на Западном фронте 31 июля 1917 года и до смерти Фрица Херстемайера 6 марта 1918 года. Данное письмо было написано через день после ранения осколком гранаты в левую ногу, правую руку и шею.
Георгу Миддендорфу, 25.08.1917
Оригинал и формуляр: архив Эриха Марии Ремарка, Оснабрюк, папка Миддендорф, ГМ 004.
Георгу Миддендорфу, 26.09.1917
Оригинал и формуляр: архив Эриха Марии Ремарка, Оснабрюк, папка Миддендорф, ГМ 005.
Лица, упомянутые Ремарком в этом письме о посещении Оснабрюка в связи с похоронами его матери 13 сентября 1917 года, по большей части не идентифицированы.