Но я постарался успокоиться, а на тридцатой минуте игры получил пас от Петера Сёренсена прямо перед штрафной. Это не был явный голевой момент. Ноя решился сделать ход. Я подыграл себе пяткой и, скорее наудачу, ударил по воротам. И, о боже, я чуть не пережил шок: вот сейчас, сейчас... Гол! И я бурно праздновал успех, а стадион ревел: «Златан, Златан, СуперЗлатан!». А после этого меня несло вперед словно на крыльях.
Я проделывал трюк за трюком, а на девятой минуте второго тайма Сёренсен вновь выдал мне прекрасный пас. Я принял мяч на правом фланге и рванул вперед. Угол был настолько острым, что все подумали, что я буду делать передачу. Но я все-таки решил ударить. От линии ворот, почти с нулевого угла. Мяч «пробил» руки вратаря и влетел в сетку. Трибуны неистовствовали, а я просто спокойно шел по полю с поднятыми вверх руками и с видом победителя: «Вот она — сила! Вот он — я! Поняли — вы, все те, кто жаловался на меня и хотел отлучить от футбола?!»
Это был реванш, это была гордость, и я думаю, что все, кто считал, что я не стою тех самых восьмидесяти пяти миллионов, должны были заткнуться. Не забуду, как после этого памятного матча сияющие репортеры упражнялись в остроумии:
Если я назову тебе имена Андерса Свенссона и Кима Чельстрёма, чем ответишь ты?
Я дважды скажу Златан.
Люди смеялись, а я в приподнятом настроении выходил со стадиона в этот прекрасный весенний вечер, и меня ждал мой «Мерседее Кабриолет».
Правда, добраться до него оказалось непросто. Маленькие дети, парни и девушки окружили меня с просьбой дать автограф.
Так что, я решил, что останусь здесь до тех пор, пока не распишусь для всех — это мой принцип. Когда, наконец, раздача автографов завершилась, я сел в машину и погнал «с ветерком», а фанаты воеторженно кричали мне вслед и размахивали моими автографами. Казалось бы, уже достаточно. Однако это было еще не все. На еледующее утро пришла очередь прессы.
Они словно обезумели. Помнится, когда мы вылетели из Аллсвенскан, я произнес примерно следующее:
— Хочу, чтобы обо мне забыли. Вам не следует даже знать, сушествую ли я. Но когда мы вернемся, я ударю, как молния!
Теперь они подхватили эти слова. Меня называли той самой молнией, которая ударила. C чем только меня не сравнивали. Даже стали поговаривать о шведской лихорадке под названием Златан. Я был повсюду, во всех средствах массовой информации. И обо мне читали не только мои юные поклонники. Это были и женщина на почте, и пожилой мужчина в винной лавке. Я даже слышал вокруг шутки вроде: «Эй, ну ты как? Как дела?» — «Мне кажется, я подхватил лихорадку «Златан»». А я был на седьмом небе. Все было замечательно. Какие-то парни даже сочинили песенку, ставшую хитом. В ней пелось «Златан и я — мы из одного города», и люди скачивали ее как рингтон для своего мобильного. Впечатляет, когда о тебе еще и поют. Впрочем, следовало опуститься на землю, и поэтому все мои мысли были о предстоящей игре третьего тура чемпионата Швеции. Двадцать первого апреля нам предстояло встретиться в Стокгольме с «Юргорденом».
В позапрошлом сезоне «Юргорден» покинул высший дивизион вместе с нами. Вместе мы и вернулись обратно: «Юргорден» с первого места, а мы — со второго. Откровенно признаться, в очных встречах во втором дивизионе они сделали из нас котлету — 2:0 и 4:1. Поэтому некоторое психологическое преимущество было на их стороне. Однако в двух первых турах мы убедительно переиграли АПК и «Эльфсборг» с одинаковым счетом 2:0. Hy и, конечно, не стоило забывать, что у «Мальмё» был я. Все вокруг только и говорили обо мне. Ожидалось, что на матче будет присутствовать и наблюдать за моей игрой главный тренер национальной сборной Швеции Ларе Лагербек.
Разумеется, весь этот царивший вокруг моего имени ажиотаж у многих вызывал раздражение: «Что, черт побери, такого особенного в этом парне?». Накануне матча один из таблоидов поместил на своих страницах коллаж, где во весь разворот была изображена
линия защиты «Юргордена» — три рослых малых со скрещенными на груди руками. А над ними красовался аршинный заголовок: «Мы положим конец этой переоцененной звезде Златану!». В общем, я ожидал, что на поле будет горячо. Матч предстоял принципиальный, с обилием жесткой борьбы. Но когда я ступил на газон Олимпийского стадиона Стокгольма, увиденное едва не повергло меня в шок.
Фанаты «Юргордена» были просто переполнены ненавистью. Такого психологического давления я не испытывал еще никогда. Они скандировали: «Мы ненавидим Златана!». Вокруг меня словно бушевал ураган, а я ощущал себя находящимся в его эпицентре. Весь стадион был настроен против меня. До меня доносилась маеса всякого дерьма, и я узнал много нового о себе и своей матери.
Прежде я с подобным приемом не сталкивался, но, все же, в какой-то степени могу понять всех этих людей. Фанаты ведь не могут непосредственно повлиять на ход событий на поле. Так что же им остается? Правильно — подвергать нападкам лучшего игрока в команде соперников. И вполне естественно, что они пытались вывести меня из равновесия. Увы, но так уж принято в футболе. Но в этот раз они явно перегнули палку и завели меня. Следовало поставить их на место, и я играл, скорее, не против соперников, а против зрителей. Правда, как и в матче с АИКом, я не сразу «включился» в игру.
Меня с первых минут начали плотно опекать. Те самые трое громил с газетного разворота словно приклеились ко мне. И первые двадцать минут «Юргорден» владел преимуществом. Но у нас в составе был парень из Нигерии — Питер Идже. Его купили изза его репутации голеадора. И, действительно, в следующем сезоне он стал лучшим бомбардиром чемпионата. Но на тот момент он находился в моей тени. А кто, собственно, не находился?! На 21-й минуте Идже получил пас от Даниэля Майсторовича (впоследствии он станет мне близким другом) и открыл счет — 1:0. А на 68-й минуте Идже ассистировал уже другому нашему африканскому приобретению — Джозефу Эланге. Эланга оттеснил защитника и сделал счет 2:0. Трибуны свистели и негодовали, а я ощущал себя никем. Я так пока и не забил, словно эти защитники решили, что так и должно быть. Хотя, если объективно, до поры до времени я был не так уж хорош.
Так — пара финтов, да пас пяткой где-то у углового флажка. В остальном же, на поле пока солировали Идже и Майсторович.
Однако пару минут спустя я получил пас в центре поля. Пока ничего особенного. Но сначала я попытался обвести одного соперника — получилось, — следом второго, и, к своему удивлению, увидел, что путь к воротам свободен. И я продолжил свой рейд.
Это напоминало танец с мячом, и по пути к цели я прошел всех тех защитников со страниц газеты, а завершил все точным ударом по воротам с левой. Это была не просто радость от забитого гола. Это было чувство свершившегося возмездия. Вот вам всем, освистывавшим и поливавшим меня грязью! А еще мне казалось, что этот поединок со зрителями не закончится и после матча.
Мы разгромили «Юргорден» со счетом 4:0, и вы только представьте, что случилось после игры! Фанаты «Юргордена» окружили меня, но никто и не собирался выяснять отношения и проявлять агрессию. Они просто хотели заполучить мой автограф. Я просто поразил их. По правде говоря, вспоминая тот случай, я и сейчас удивляюсь, как с помощью одного забитого гола или эффектно исполненного приема можно все перевернуть. Знаете, в одном из самых моих любимых фильмов — «Гладиаторе» — есть такая всем известная сцена, когда император появляется на арене и приказывает гладиатору снять шлем, а тот подчиняется и произносит:
— Мое имя — Максимус Деций Меридий...И я отомщу, в этой жизни или в следующей.
Так же чувствовал (или хотел бы чувствовать) и я: находиться здесь перед всем миром и показать всем сомневавшимся во мне, кто я такой на самом деле. И я не представляю, кто был бы способен остановить меня.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«Это «Хай Чаппарел»!», как я любил говорить (подразумевается тематический парк в Швеции, воспроизводящий ковбойскую атмосферу — прим. пер.). В общем — цирк-шапито. Это когда я позволял себе говорить всякую чепуху. Как, например, что «если бы я входил в состав сборной Швеции на Евро-2000, она непременно стала бы чемпионом Европы». Возможно, это звучало вызывающе и смешно, но когда я действительно получил вызов в сборную, было уже не до шуток. Это произошло в том же апреле 2001 года. Я только что отметился голом в ворота «Юргордена», и газеты вовсю превозносили меня. В то время я был героем новостей, и думаю те, кто читал обо мне, уж точно не считали меня скромнягой. Что и вызывало во мне определенное беспокойство. А что если такие авторитеты, как Патрик Андерссон и Стефан Шварц (лидеры шведской сборной того времени — прим, пер.) придерживаются того же мнения? Вдруг они думают, что я всего лишь наглец?
Одно дело — быть звездой «Мальмё», и совсем другое — национальной сборной. Все-таки здесь были люди, выигрывавшие еще бронзу чемпионата мира (1994 года — прим. ред.)\ Хотите верьте, хотите нет, но я был в курсе, что в Швеции не принято выпячивать себя, тем более если ты еще и новичок в команде. И, решив, что перебесился еще в юношеской команде, я хотел понравиться.
Я желал влиться в коллектив, стать, так сказать, «членом банды». Но сначала все было не просто. Мы отправились на тренировочный сбор в Швейцарию, и журналисты не отходили от меня ни на шаг. Я чувствовал неловкость. «Черт, — хотелось сказать им. — Здесь сам Хенке Ларссон (Хенрик Ларссон, выдающийся шведский нападающий — прим, пер.) — ступайте лучше к нему». Все напрасно. А на пресс-конференции в Женеве меня спросили, сравниваю ли я себя с кем-нибудь из великих звезд мирового футбола.
— Нет, — как ни в чем не бывало ответил я. — Есть только один Златан.
Это прозвучало так дерзко, что оставалось только подтверждать сказанное делом.
После этого громкого заявления я постарался притихнуть, «залечь на дно». Не нужно было заводить себя. Я испытывал такой пиетет перед всеми этими громкими именами, за исключением, пожалуй, Маркуса Альбека, с которым делил номер. В команде я был немногословен и старался держаться в сторонке. «Он — странная личность. Он предпочитает быть один, — писали газеты, и это звучало интригующе. Вроде, какой загадочный этот Златан!