движениях при случае. В общем, это был самый обычный день в Мальмо.
Оставалось всего несколько недель до начала сезона в Allsvenskan, и
я собирался играть в сборной U21 в Борасе, но в остальном всё было тихо. Я
просто ездил на тренировки, страдал фигнёй, тусовался с приятелями и играл
в видеоигры. И вот звонит телефон. Это был Хассе Борг. В этом не было ничего странного. Мы часто друг другу звонили. Но в этот раз его голос звучал иначе. «Ты очень занят?» - спросил он, и я не мог ему чётко ответить.
«Но ты готов? Ты в состоянии прийти?» «Ну да. Что-то случилось?» «Они
здесь» «Кто «они»?» «Аякс. Приезжай в отель Сент-Юрген. Мы тебя ждём»,-сказал он, и, конечно же, я покатил туда.
У отеля был припаркован Ягуар, и, естественно, у меня сердце
колотилось. Я осознал, что за дела творятся сейчас, и я же сказал Хассе Боргу,
что хотел быть проданным за рекордную сумму. Я хотел войти в историю.
Был один шведский игрок, которого продали в Арсенал за 40 миллионов
крон, это было очень много для тех времен. И был еще один норвежец по
имени Джон Карью, за которого Валенсия заплатила 70 миллионов крон. Это
был рекорд в Скандинавии, и я надеялся его побить. Но, Боже ты мой, мне же
было 19 лет!
Непросто играть по-крупному, если у тебя на руках только мелкие
фишки, и помните, мы же ходим в спортивных костюмах у себя на районе.
Ну да, я пробовал одеваться по-другому, когда училсся в Богарсколан. Но
теперь я снова был весь в Найке, в бейсблке, в общем, как назло. Когда я
зашёл в Сент-Юрген, со мной поздоровался Йон Стен Ольсен, и, конечно же,
я осознал, что всё это страшная тайна. Аякс — это корпорация,
котирующаяся на бирже, они не хотели допустить утечку информации. Но я
сразу же поймал на себе взгляд Сесилии Перссон, и притормозил. Что здесь
делает Сесилия? Я не думал столкнуться здесь, в отеле Сент-Юрген, с кем-нибудь из Росенгарда. Это был совершенно другой мир. Это было слишком
далеко от района. Но она была здесь.Мы с ней выросли на одной лестничной
клетке, она была дочерью лучшей маминой подруги. Но я тут же вспомнил,
что она работала уборщицей в отеле. Она была уборщицей, как и моя мама.
А теперь она таращилась на меня с подозрением. Типа, что это Златан делает
тут с этими парнями? Я зашикал на нее — типа, никому ничего не говори! Я
поднялся на лифте и вошел в конференц-зал, и там было дофига людей в костюмах: Бенхакер, его финансовый менеджер, и еще Хассе Борг, конечно,
и я сразу ощутил что-то скользкое в атмосфере. Хассе был крайне нервным,
он был полон адреналина, но притворялся спокойным: «Привет, парень! Ты
понял, что мы пока не хотели тебе ничего говорить. Но не хочешь ли ты перейти в Аякс? Они хотят тебя.» Хотя я подозревал что-то подобное, но меня просто срубило. «Конечно!» - ответил я: «Аякс — это прекрасный
учебный полигон». Потом все кивнули друг другу, и было море улыбок и всё
такое.
Но несмотря на все, было в этом что-то странное, и я жал людям руки
и говорил, что я должен теперь обсудить свой персональный контракт, и по
какой-то причине Бенхакер и его парни вышли из помещения, оставив меня
с Хассе Боргом. Что за фигня творилась с Хассе? Он заложил за губу чуть ли
не пачку снюса и показал мне стопку бумаг.
«Глянь на это. Вот что я прописал для тебя»,- сказал он, и я поглядел
в бумаги. Там говорилось про сто шестдесят тысяч крон в месяц, и это была
определённо целая куча денег. Типа, вау, неужто я все это получу? Но я понятия не имел о том, хорошая ли это была ставка на рынке, и я так и сказал.
«Это хорошо?» «Да, чёрт побери, это хорошо», - сказал Хассе. «Это в четыре
раза больше того, что ты получаешь сейчас». И я подумал: окей, я верю, что
он прав. Думаю, это куча денег. И я ощущал, как он напрягся. «Ну ладно», -сказал я. «Блестяще, Златан! Поздравляю!» Затем он вышел, сказав, что
собирается еще кое-что обсудить, и когда он вернулся, он прямо лучился от
гордости. Как будто он только что совершил величайшую сделку в мире.
«Они оплатят твой новый Мерседес, правда, они заплатят за него», -добавил он. Я думал, что это тоже было шикарно, и ответил: «Вау, круто».
Но я всё еще ничего не знал об этих делах, даже не понимал, что эта
машина для них семечки, потому что в самом деле, вы что — думаете, я был
готов обсуждать всё это?
Это же был я, чёрт возьми! Я не знал о том, сколько зарабатывают
футболисты, сколько уходит на налоги в Нидерландах, и у меня не было
никого, кто мог бы говорить от моего имени и представлять мои интересы. Я
был девятнадцатилетний парень из Росенгарда. Я ничего не знал о мире. Я
был ничем не умнее той же Сесилии, и как вы понимаете, я думал, что Хассе
Борг — мой друг, кто-то вроде второго папы. Я даже не осознавал, что у него
на уме было только одно: получить деньги для клуба, и фактически я только
много позже понял, что за вибрации носились в той комнате.Но, конечно же,
мужчины в костюмах блюли свои интересы. Они не могли договориться о
моей цене, и главной причиной, по которой они меня вызвали к себе, было
то, что явно проще договориться о трансфере, если вы сперва обозначаете
зарплату игрока и получаете его подпись. Потому что тогда вы знаете, о
какой сумме денег идет речь, и если ты такой проныра и устроил так, что у
парня зарплата меньше всех в команде, тогда за него проще получить жирную
сумму. Короче, это была такая игра-стратегия, и мной пожертвовали. Хотя я
этого не знал. Я просто гулял по фойе и даже, кажется, кричал что-то на радостях, ну или типа того. И я думал, что я весь такой хороший - и держал
язык за зубами. Единственный, кому я сказал, был мой папа. И он был
достаточно умен, чтобы засомневаться в этом деле. Он просто не доверял
людям. Но что до меня, я просто дал всему этому случиться, и на следующий
день я отправился в Борас играть с молодежной сборной против Македонии.
Это был квалификационный матч для Чемпионата Европы и мой дебют в шведской молодежной сборной, и это было большое событие. Но мой мозг
был занят другими вещами, конечно. И я помню, что снова встретился с
Хассе Боргом и Лео Бенхакером и подписал контракт. И после этого они
закончили свои дела.
Но мы должны были держать всё в секрете до двух часов дня, когда
новость будет объявлена в Нидерландах, и я увидел целую кучу агентов из-за границы, которые приехали в этот городок посмотреть на меня. Но они
приехали слишком поздно. Я был уже упакован для Аякса. Я был вне себя от
радости и спросил Хассе Борга: «За сколько вы меня продали?». И он ответил
— и я никогда не забуду это.
Он должен был повторить это. Это было непостижимо для меня,
может быть, он назвал сперва сумму в гульденах, а я не был знаком с этой
валютой. Но потом я осознал, как это было много и даже растерялся. Хорошо,
я надеялся на рекордную сумму. Я хотел, чтобы меня продали дороже, чем
Джона Карью, но было что-то еще в том, чтобы видеть это, написанное
черным по белому. Это было ошеломляюще. А хули - восемьдестят пять
миллионов крон! Но прежде всего, ни один швед, ни один скандинав, ни даже
Хенке Ларссон, ни даже Джон Карью не были проданы за деньги даже
близкие к этому. И конечно я осознал, что об этом напишут везде. Я уже знал,
что такое публичность.
Но тем не менее, когда я купил газеты на следующий день, - там было
полное безумие.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
«Вы ублюдки, которые старались отлучить меня от футбола!»
В прессе была настоящая Златан-оргия. Парень в золотых
шортах. Златан Невероятный. Златан то и Златан, сё - и я читал и
смаковал это.
... Но тем не менее, когда я купил газеты на следующий день, - там
было полное безумие. В прессе была настоящая Златан-оргия. Парень в
золотых шортах. Златан Невероятный. Златан то и Златан, сё - и я читал и
смаковал это. Помню, как-то мы с Чиппеном (Ким Чельстрём) и Кеннеди
Бакирчиоглу, игроками молодежной сборной, вышли в Борасе чего-нибудь
поесть. Мы сидели себе в кафе, с плюшками и безалкогольными напитками,
когда вдруг появились девушки примерно нашего возраста, и одна из них
говорит, вроде как стесняясь: Это ты тот парень за 85 миллионов крон?» И
что я мог на это ответить?
«Ну да»,- сказал я: «Это я». Мой мобильник непрерывно звонил. Люди
подлизывались ко мне, и поздравляли меня, и в основном завидовали — все,
кроме одного человека — это была мама. Она совершенно вышла из себя:
«Боже мой, Златан, что случилось?» - вопила она. «Тебя похитили? Ты
умер?» Она видела меня по телевизору и на могла понять, о чем они говорят,
а что может хорошего случиться, если ты из Росенгарда и попадаешь в медиа
— обычно это означает, что дела плохи.
«Все в порядке, мама. Меня только что продали в Аякс»,- сказал я ей,
а она как разозлится! «Почему ты ничего не рассказал? Почему мы должны
узнавать об этом из телевизора?» Она тут же успокоилась — я нахожу это
очень трогательным, когда вспоминаю, - и уже на следующий день мы с Йоном Стен Ольсеном отправились в Нидерланды, и я был одет в розовый
свитер и коричневую кожаную куртку, которые были моей самой клёвой
одеждой, и я дал пресс-конференцию в Амстердаме. Там была большая
шумиха — фотографы и журналисты сидели и лежали повсюду, а я сиял. Я