смотрел на всех свысока. Я был счастливым и смущённым. Я был большим и
маленьким одновременно, и я впервые в жизни попробовал шампанское и
скорчил гримасу — типа, что это за гадость? Бенхакер вручил мне футболку
с номером 9, который носил Ван Бастен.
Даже этого было слишком много, и посреди всего этого несколько
парней снимали документальный фильм обо мне и ФК Мальмо, под
названием Bladarar (Синие Маньяки), и они поехали в Амстердам и снимали
меня со спонсорами клуба в автосалоне Mitsubishi, и я по нему бродил в своем
коричневом кожаном пиджаке и присматривался к тачкам.
«Как-то нереально просто прийти сюда и взять себе одну. Но я думаю,
что привыкну к этому.» - сказал я, - и они усмехнулись.
Это было первое восхитительное чувство того, что всё возможно. Это
была сказка, действительно сказка, в воздухе веяло весной и я пришел на стадион Аякса и стоял там на пустой трибуне с леденцом во рту, а тем временем журналисты всё сильнее и сильнее входили в раж. Они строчили
рассказы про мальчика из гетто, которому выпал шанс осуществить свои
мечты, и на следующий день они писали о том, что Златан почувствал вкус к
жизни профессионального футболиста и к роскошной жизни, - и это когда
вот-вот должен был начаться сезон в Allsvenskan. Хассе Борг договорился,
что я останусь в «Мальмо» еще на 6 месяцев, поэтому я сразу же вернулся из
Амстердама на базу. Довольно беспокойный был день, как я помню.
Я только-что подстригся и был рад снова увидеть товарищей по
команде. Но теперь они все просто сидели в раздевалке, держа перед собой
газеты, читая обо мне и о моей «роскошной жизни». Эта сцена есть в фильме.
Я вхожу, смеясь, снимаю куртку и издаю радостный крик, диковатое «йе-ха!»
- и они смотрят вверх. Я чувствовал себя виноватым перед ними.
Они выглядели несчастными. Конечно, они все позеленели от зависти,
и хуже всех выглядел Хассе Маттиссон, парень, который дрался со мной в
Гуннилсе. Он казался полностью разрушенным, но он всё-таки сильный
парень. Он капитан команды и должен держаться. И он пытается: «Я должен
тебя поздравить. Это блестяще! Ты должен использовать этот шанс», - сказал
он, но кого он мог обмануть? Камера зафиксировала всё.
Камера переходит с его грустных глаз на меня, и я сижу себе на
скамейке, сияя, счастливый, как дитя, и может быть, - даже не знаю, - я был
немного не в себе в те дни. Всё время что-то происходило. Я хотел движухи,
больше движухи. Типа, поддерживаем градус и пусть шоу продолжается, и
вот почему я совершал кучу всяких глупостей. Я сделал мелирование на
волосах, и еще я обручился. Ну, обручиться с Мией было не такой уж
глупостью. Она была милая девушка, училась на веб-дизайнера, она была
хорошенькая блондинка. Мы познакомились на Кипре предыдущим летом,
она там работала в баре, и мы обменялись телефонами и начали вместе
тусоваться и веселиться в Швеции. Но помолвка была такой ураганной
штукой, и - поскольку у меня пока что не было опыта в общении с медиа —
я сказал о ней Руне Смиту из таблоида Kvaellposten. Как раз тогда он спросил:
«Что ты ей подарил на помолвку?» «Какие еще подарки? У нее есть Златан.»
У нее есть Златан!
Такие высказывания всегда заметны, это звучало нагло, в точном
соответствии с моим медийным имиджем. И эту фразу мне всё время
припоминают. А случилось только то, что через несколько недель Миа
осталась ни с чем. Я разорвал помолвку, потому что приятель меня убедил,
что мне еще рано жениться, в общем, я много что делал импульсивно. Я нёсся
вперед. Слишком много всего происходило вокруг меня.
Вот он я - эй, вы, ублюдки, которые строчили жалобы и старались
отлучить меня от футбола!
Приближалось начало сезона в Allsvenskan, и как вы можете себе
представить, я был обязан показать, что я стою те самые 85 миллионов крон.
Накануне Андерс Свенссон и Ким Чельстрём забили по голу в своих первых
играх, и люди говорили, что я не соответствую своему новому звездному
статусу. Что, наверное, я всего лишь распиаренный подросток. Так часто
бывало в те годы, все говорили, что меня просто создала пресса, и я
чувствовал, что должен выдать нечто. Было много о чём беспокоиться, и я
помню, что стадион Мальмо бурлил. Это было 9 апреля 2001 года.
У меня был синий мерс-кабриолет, я им гордился. Но когда Руне Смит
брал у меня интервью перед матчем, я не хотел, чтобы меня фотографировали
с машиной. Я не хотел выглядеть слишком наглым. Было ощущение, что вот
бы всё стало как раньше — от этого просто в жопе свербило, мне столько
всего предлагали — давление могло стать слишком велико, и всё такое, и со
всем этим было очень непросто. Мне было девятнадцать, и всё случилось
слишком быстро. Конечно, я ловил кайф от этого. Это был совсем другой
уровень. Но какое же было желание отплатить тем, кто не верил в меня и
составлял жалобы и делал все то, что я вынужден был терпеть так долго.
Мщение и ярость управляли мной с момента, когда я начал играть, и воздух
переполняли недоверие и ожидания. Мы должны были играть с АИК. Не
самое лёгкое начало сезона.
В последний раз, когда мы с ними играли, мы были разгромлены и
отправлены во второй дивизион. Теперь, в этом сезоне, люди видели в АИК
одного из фаворитов в борьбе за победу в Allsvenskan Лиге, да и взаправду
— кто мы были такие? Мы только что вышли из Superattan, при этом даже
не победили там. К тому же на нас давило мнение людей, и говорили, что это
главным образом из-за меня, мальчика за 85 миллионов крон. Трибуны на
стадионе Мальмо были заполнены, около 20 000 человек было там, и выбегая
на поле по длинному туннелю с синим полом, я слышал гул, идущий
снаружи. Он был сильный, и я понял — вот оно, наше возвращение в высшую
лигу, и в этом было что-то почти непостижимое. Там было море баннеров и
плакатов, и когда мы выстроились в линию, люди начали кричать что-то, я
сперва не расслышал, что. Там было «Мы любим Мальмо», а также мое имя.
Это было похоже на гигантский хор, и на баннерах были надписи вроде
«Удачи, Златан», и я просто стоял там на газоне и впитывал все, поднеся руки
к ушам, как бы показывая — ещё, ещё. Если честно, все сомневающиеся в
одном были совершенно правы. Сцена была полностью готова для провала.
Это было слишком.
Свисток дал старт в без четверти девять, и шум стал еще сильнее. В то
время главным для меня было не забивать голы. Это было шоу, искусство,
все, в чём я упражнялся раз за разом, и я сразу же обыграл в очко защитника
АИК и выдал несколько финтов. Затем я выпал из игры - и АИК начал рулить
игрой, создавая один момент за другим, и долгое время все это не сулило нам
добра. Возможно, я хотел слишком многого. Я уже тогда это знал: если ты
ждёшь слишком многого — запросто получишь облом.
Но я постарался расслабиться, и на тринадцатой минуте я получил мяч
возле штрафной от Петера Соренсена. Сперва я не видел ничего похожего на
блестящий шанс. Но я сделал финт. Я ударил пяткой, рванул вперед и нанес
пушечный удар по воротам — и Боже мой, меня самого словно кто ударил, я
просто взорвался — вот оно, наконец-то! - и упал на колени, празднуя гол, а
весь стадион ревел: «Златан, Златан, СуперЗлатан» - и всё тому подобное.
Меня словно возносило ввысь. Я делал одно фантастическое движение за
другим, и на девятой минуте второго тайма я получил еще один классный пас
от Соренсена. Я был на правом фланге и рванул к воротам. Позиция
выглядела не удобной для того, чтобы нанести удар, и все подумали — он
отдаст пас. Но я пробил по воротам. С невероятного угла — я забил гол, и
зрители просто обезумели. Я медленно пересек поле с широко разведенными
руками, и что за рожу я состроил! Это была сила. Это было «Вот он я - эй, вы,
ублюдки, которые строчили жалобы и старались отлучить меня от футбола!»
Оба гола Златана в ворота АИК, 2001 год:
Это была месть, это была гордость, и я представлял себе, как все, кто
считал, что 85 миллионов крон — это слишком высокая цена, теперь
заткнутся. И я никогда не забуду тех журналистов после матча. Атмосфера
была наэлектризована, и один из них сказал: «Если я назову имена Андерса
Свенссона и Кима Чельстрёма, что ты на это скажешь?» «Я скажу — Златан,
Златан» - и люди рассмеялись, и я вышел наружу, в весенний вечер, и там
стоял мой Мерседес-кабриолет, и всё это было потрясающе.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
«Мы ненавидим Златана!»
Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я
существую. А потом мы вернемся — и я поражу всех на поле, как удар
молнии.
Но мне понадобилось много времени, чтобы дойти до машины.
Повсюду были дети, которым нужен был мой автограф. Да я провел годы за
этим делом. Никто не должен остаться без внимания — это часть моей
философии. Я должен что-то возвращать. И только после этого я влез в мою
новую тачку и рванул оттуда, а фанаты орали и размахивали своими
книжечками для автографов. Как же это все было мощно. Но это было еще не
всё. Всё только начиналось, и на другой день вышли газеты. И как вы
думаете? Они что-нибудь написали?
Да их словно прорвало! Когда мы вылетели из Allsvenskan, я сказал: