— Понимаю.
— Обмозгуй это, и свяжись со мной потом, – сказал он, и встреча была
закончена.
Я вышел из отеля с мыслями, мол, подумаю об этом потом. Я по-прежнему могу быть крутым и заставить его ждать. Но нет. Я даже до
машины не дошел, а мне уже хотелось позвонить. Что я и сделал.
— Слушай, я не могу ждать, хочу работать с тобой прямо сейчас.
Он притих. И потом ответил:
— Ну ладно. Но если хочешь работать со мной, то делай, как я тебе
скажу.
— Да, хорошо.
— Ты продашь свои машины, свои часы и начнешь тренироваться в
три раза усерднее. Потому что твоя статистика – дерьмо.
«Твоя статистика – дерьмо»! Я должен был сразу послать его к чертям.
Продать машины? А они-то ему чем не угодили? Далековато он зашел,
однако. Но … он ведь был прав, разве нет? Я отдал ему свой «Порше Турбо».
Не для того, чтобы казаться послушным мальчиком, а просто, чтобы
избавиться от нее. Я бы убился в этой машине. Но на этом дело не
остановилось.
Я начал ездить на чертовски скучной клубной машине, «Фиат Стило»,
и снял золотые часы. Вместо них нацепил ужасные часы Nike. И вновь ходил
в тренировочном костюме. Трудное время настало. Я начал тренироваться,
как сумасшедший. Я доводил себя до грани. И до меня начало доходить, что
все это правда. Я был слишком доволен собой и всем вокруг. Думал, что я
крутой парень. Это был неправильный подход.
Я и вправду ленился, и забивал не так много голов. Я не был
достаточно мотивирован. Я это понимал все больше и больше. И начал
больше отдаваться тренировкам и матчам. Но поначалу такая перемена
трудно воспринималась. Я начал уставать, но к счастью, возможности
отдохнуть не было. Мино был тут как тут.
— Тебе нравится, когда люди говорят тебе, что ты лучший?
— Да, наверное.
— Это вранье. Ты не лучший. Ты дерьмо. Ты никто. Работай еще
больше.
— Да сам ты дерьмо! Только и делаешь, что ноешь. Сам иди
тренируйся.
— Пошел нахрен!
— Сам пошел!
Да, мы агрессивно вели себя друг с другом. Но это только выглядело
так. Нас так вырастили. Я постепенно начал понимать, что да, я
действительно ничего из себя не представляю. А он реально преуспел в том,
чтобы изменить меня. Я начал сам себе говорить все это: «Ты никто, Златан.
Ты дерьмо. Ты даже наполовину не так хорош, как мог бы быть! Тренируйся
больше!»
Это меня стимулировало, и я начал даже мыслить, как победитель.
Тренер уже не посылал меня домой, даже разговоров таких не было. Я
отдавал всего себя в любой ситуации. Я хотел выиграть каждый матч и
каждый турнир. Даже на тренировках. Как-то я почувствовал боль в паху. Но
мне было плевать, я просто продолжил. Решил не сдаваться. Мне было все
равно, пускай будет хуже. Я терпел боль. Некоторые другие игроки тоже
были травмированы, но я не хотел доставлять тренеру больше проблем, чем
уже было. И я играл на болеутоляющих, пытаясь полностью игнорировать
это дерьмо. Но Мино все видел и все понял. Он хотел, чтобы я много
тренировался, но не ломал себя.
— Парень, так нельзя, – сказал он. – С травмой играть нельзя.
Я наконец понял, что это серьезно, и сходил к специалисту. Было
принято решение, что мне нужна операция.
В медицинском центре в Роттердаме мой пах привели в порядок. Но
мне потом пришлось набираться сил в клубном бассейне. Это не круто. Но
Мино сказал тренеру по физподготовке, что для меня это фигня.
— Да он только и делал до сих пор, что дурака валял. Сейчас ему надо
быть полностью готовым. Нагружай по полной!
Пришлось надеть чертов пульсометр и какой-то спасательный жилет,
который держал меня на поверхности. И я бегал в воде, пока не кончились
силы. После этого мне хотелось блевать. Я просто лег у бассейна. Хотел
просто упасть и отдохнуть. Не мог пошевелиться. Сил вообще не осталось. И
в один момент я захотел поссать. И чем дальше, тем хотелось все больше и
больше. Но сил вообще не осталось! У бассейна была какая-то дырочка. Что
мне оставалось? Я туда и отлил. И потом я вновь не мог пошевелиться.
В «Аяксе» у нас было правило: нам не позволяли идти на обед, пока
не прозвучало слово «Свободны». Я всегда бежал за едой, еще не услышав
первого звука. Я всегда был голоден, как волк. А сейчас я даже головы
поднять не мог. Неважно, как громко и долго они бы кричали, я бы просто
лежал дальше пластом у бассейна.
Так продолжалось две недели. Странно то, что это была не просто
сверхнагрузка. Что-то в этой боли было приятным. Я был рад возможности
напрячь себя до полного изнеможения, и я начал понимать, что значит
тяжелая работа. Я перешел на новый уровень. Я почувствовал себя сильнее,
и это сила была со мной надолго. Когда я возвращался с физиотерапии, я
полностью выкладывался на поле, и я начал доминировать.
Я стал самоуверенным. Начали появляться постеры в духе «Златан –
сын Бога». Люди выкрикивали мое имя. Я стал лучше. Лучше, чем когда-либо. Это было замечательно. Но, как всегда, когда кто-то начал блистать,
обязательно найдутся завистники. В команде уже присутствовало какое-то
напряжение, в частности среди молодых игроков, которые хотели, чтобы их
заметили и продали в топ-клубы.
Думаю, что Рафаэль ван дер Ваарт был одним из самых недовольных.
Рафаэль, пожалуй, был одним из самых популярных игроков в стране,
любимцем фанатов, в особенности тех, кто не любит легионеров. Рональд
Куман сделал его капитаном, хотя ему ещё не было даже 21 года. Я уверен,
его эго вздулось в этот момент. И теперь он стал основной добычей
таблоидов. Он начал встречаться с какой-то селебрити, и, возможно, ему
трудно было смириться с моими успехами в такой ситуации. Готов
поспорить, что Рафаэль видел себя яркой звездой и не хотел иметь никаких
конкурентов. Хотя не знаю. Он отчаялся сменить клуб, как и многие из нас.
Он хотел что-то делать, чтобы двигаться вперед.
Но скажу еще раз: я его не знал, и мне было на него плевать.
Было начало лета 2004-го года. А в августе между нами отношения
обострились, как никогда. В мае и июне все было нормально. Мы выиграли
очередной титул, и моего друга Максвелла выбрали лучшим игроком
чемпионата. Я был счастлив за него. Никаких обид, не на него уж точно.
Помню, как-то мы поехали в Харлем поесть пиццу. А там вырос Мино, и я
поговорил с его сестрой. Кое-что из сказанного ей удивило меня. Это было
об их отце.
— Папа начал ездить на «Порше Турбо». Это несколько странно. У
него раньше была другая машина. Это имеет отношение к тебе?
— Твой папа…
Я скучал по «Порше», но я надеялся, что теперь он находится в
лучших руках. Тем летом я хотел держаться подальше от безумных
поступков и сфокусироваться на футболе. Приближался Чемпионат Европы
в Португалии. Мой первый международный турнир, когда я закрепился в
сборной Швеции. Помню, как мне позвонил Хенрик «Хенке» Ларссон. Он
был примером для подражания, лично для меня. Он тогда как раз заканчивал
играть в «Селтике», и летом должен был перейти в «Барселону». А после
поражения от Сенегала на Чемпионате Мира он заявил, что никогда не будет
больше играть за сборную, потому что хочет проводить больше времени с
семьей. Конечно, с ним никто и не думал спорить.
Но его не хватало. В нашей группе была сборная Италии, и нам нужны
были сильные игроки, на которых можно положиться. А многие люди после
того заявления, наверное, потеряли веру в него. Но теперь он сказал, что
сожалеет о своем решении и хочет вернуться в состав. Я воспрял духом.
Теперь в нападении играли мы вдвоем, что делало нас сильнее. С
каждым днем давление на нас возрастало, и все больше и больше людей
говорило о том, каким получится мой международный прорыв. И я понял, что
все – и скауты, и тренеры из-за рубежа – будут наблюдать за мной. За
несколько дней до начала турнира вокруг меня толпились фанаты и
журналисты. И в таких ситуациях я был рад, что Хенке был рядом. Его самого
не оставляли в покое, но те беспорядки, что крутились вокруг меня, были
полнейшим безумием. Никогда не забуду, как спросил у него:
— Твою ж мать, Хенке, что мне делать? Если кто и знает, так это ты.
Как с этим всем справиться?
— Извини, Златан. Ты теперь сам по себе. Никогда прежде игрок
сборной Швеции не попадал в такой цирк!
Как-то появился норвежец с чертовым апельсином. Люди начали
появляться по этому поводу с тех пор, как Джон Карью, который тогда играл
в «Валенсии», раскритиковал мой стиль игры. На что я ответил:
— То, что Джон Карью делает с мячом, я могу сделать с апельсином.
И теперь этот норвежец подошел ко мне и попросил меня показать,
что же я могу сделать с этим фруктом.
Но не буду же я делать его популярным, так ведь? Почему я должен
клюнуть на эту удочку?
— Возьми свой апельсин, почисти его и съешь. Тебе витамины не
помешают, – сказал я, и конечно, это появилось в прессе. Типа, он наглый,
высокомерный, и все такое. Мои отношения со СМИ были напряженными, и
об этом говорили все больше и больше.
Но разве это кого-то удивляло?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ