делал для того, чтобы покинуть клуб. Он говорил что-то про то, что я наглею,
или что-то такое. Утверждали, что Моджи и разжег эту ссору, и люди за это,
конечно же, уцепились. Типичный финт Моджи, они бы сказали, или же
типичный трюк Ибры. Но все это полная хрень. Это было только между мной
и ван дер Ваартом, и никем другим.
Но тогда люди могли сказать все, что угодно. И на утро 18-го мая мне
позвонили. Хелена и я были в Монте-Карло с Александром Остлундом и его
По аналогии с Уотергейтским скандалом в США 1972-1974 годов, когда президент Ричард Никсон был вынужден уйти в отставку со своего поста после того, как он и его сподвижники были обвинены в нелегальной прослушке переговоров партии демократов.
семьей, и по телефону мне сказали, что рядом с моим домом полиция. Они
хотели зайти. У них даже был ордер на обыск квартиры. Что я мог поделать?
Я сразу же свалил из Монте-Карло. За час я доехал до Турина и
встретил ту самую полицию. Надо сказать, они вели себя по-джентльменски.
Они просто делали свою работу. Но все равно, приятного мало. Они
собирались просмотреть все мои платежи от «Ювентуса», как будто я какой-то преступник. И потом они спросили, принимал ли я какие-либо незаконные
деньги. Я сказал им правду: «Никогда!» И они продолжили поиск. Наконец я
сказал: «Это ищите?» – и протянул наши с Хеленой банковские выписки. Им
оказалось этого достаточно. Они поблагодарили нас, попрощались, сказали,
что им нравится, как я играю, и прочую хрень.
Джираудо, Беттега и Моджи ушли со своих постов тогда, этого
ожидали. Они оказались по уши в дерьме. Моджи сказал газетам: «Я потерял
свою душу. Её убили».
На следующий день акции «Ювентуса» обвалились на Итальянской
фондовой бирже. В тренажерном зале прошло срочное собрание, и я его
никогда не забуду.
Спустился Моджи. Внешне он выглядел так же, как и обычно: хорошо
одет, представителен. Но это был другой Моджи. В прессе, помимо всего
прочего, появился скандал, связанный с его сыном. Что-то связанное с
супружеской неверностью. Он говорил об этом, о том, насколько это
оскорбительно. Помню, что я был с ним согласен. Личные дела, никак с
футболом не связанные. Но не это меня поразило больше всего.
А то, что он начал плакать. Он. Из всех людей на планете. Я
прочувствовал это и понял, что никогда не видел его слабым. Мужик всегда
держал все под контролем, излучал силу и власть. Но сейчас… как это
объяснить? Еще недавно, казалось, он показывал весь свой авторитет, говоря
мне, что контракта больше нет, и т.п. А сейчас, внезапно, я стал тем, кто
жалел его. Мир перевернулся вверх тормашками. Может быть, мне не стоило
даже беспокоиться о нем и сказать, мол, сам виноват, вини только себя. Но
мне действительно было его жаль. Больно видеть такого человека, как он,
когда его имя опорочено. Позже я много думал об этом, и уже не так, как
раньше: нельзя всё принимать за чистую монету! Я начал понимать
некоторые вещи иначе. Почему он постоянно откладывал наши встречи?
Зачем столько нервов?
Чтобы защитить меня?
Я начал так думать, но на 100% не был уверен. Но мне хотелось в это
верить. Он ведь должен был еще тогда знать, что тайное станет явным.
Должен был понимать, что «Ювентус» уже будет не таким, как прежде, и для
меня бы все закончилось, если бы он надолго связал меня с клубом. Я бы в
таком случае просто остался в команде, несмотря ни на что. Верю, что он
тоже об этом думал. Моджи мог не всегда тормозить при красном свете, или
подчиняться каждому правилу и пункту регламента. Но он был талантливым
бизнесменом, беспокоился обо всех своих игроках, я знаю это. Без него моя
карьера была бы в тупике. Я благодарю его за это, и когда его критикует весь
мир, я на его стороне. Мне нравился Лучано Моджи.
«Ювентус» был тонущим кораблем, и люди начали говорить, что клуб
будет понижен в классе до серии B, а то и до серии С – настолько это было
серьезно. Столько всего навалилось, невозможно было принять все сразу. Мы
построили отличную команду, выиграли два «скудетто» подряд – и лишились
всего из-за чего-то, что вообще не имеет отношения к нашей игре? Это
слишком. Прошло какое-то время, прежде чем новое руководство осознало
всю серьезность ситуации. Помню телефонный звонок от Алессио Секко.
Алессио Секко был менеджером в старой команде. Он был из тех, кто
звонил мне и предупреждал о тренировках: «Сегодня начинаем в 10:30! Не
опаздывай!» – всякое такое. А теперь он неожиданно стал новым спортивным
директором – полный бред! – и мне пришлось напрячься, чтобы принимать
его серьезно. Но в том, первом разговоре он начал с этого:
— Если поступит предложение, Златан, принимай. Рекомендую.
Это была последняя хорошая вещь, сказанная мне тогда. После этого
все стало тяжелее, это понятно. Игроки покидали команду один за другим:
Тюрам и Дзамбротта перешли в «Барселону», Каннаваро и Эмерсон – в
«Реал», Виейра – в «Интер», а остальные вызванивали агентов с одной
фразой: «Продай нас поскорее. Есть варианты?»
Отчаяние и неуверенность повисли в воздухе. Много чего
происходило, но больше не было ремарок в духе Алессио Секко. Клуб
сражался за место под солнцем.
Руководство прилагало все усилия, чтобы сохранить тех, кто еще
остался в команде, пытаясь использовать каждую лазейку в наших
контрактах. Сущий кошмар. Моя карьера была на подъеме, серьезный
прорыв только начинался. И что, все должно было разрушиться? Время было
смутное. С каждым днем я чувствовал все острее желание сражаться. Ни за
что не пожертвую целый год для игры во втором дивизионе. Год! Я понимал,
что могло быть еще больше. Один год, чтобы собрать все силы, если нас
отправляют в низшие лиги, и еще один или два на то, чтобы вернуться на
вершину в серии А и заработать путевку в Лигу Чемпионов. А
конкурентоспособной команды-то не будет, скорее всего. Мои лучшие годы
в футболе были в опасности. Я без конца говорил Мино:
— Делай, что угодно. Просто вытащи меня отсюда.
— Я работаю над этим.
— Да я уж надеюсь!
Июнь 2006-го года. Хелена была беременна, и это меня, без сомнения,
радовало. Ребенок должен был появиться на свет в сентябре. Но если забыть
об этом, то у меня не было уверенности в завтрашнем дне. Что будет дальше?
Я не знал ничего. Я готовился в составе сборной Швеции к Чемпионату Мира,
который тем летом прошел в Германии. Приехала вся семья: мама, папа,
Сапко, Санела, ее муж и Кеки. Как всегда, на мне лежали отели, поездка,
деньги, аренда машин – вся нервотрёпка.
В последний момент отец решил не приезжать. Обычная неразбериха,
что-то там случилось с билетами. Что с ними делать, кто их получит – на эти
вопросы ответов не было, и это нервировало. И у меня вновь появились боли
в паху, те же самые, как тогда, в «Аяксе», когда мне операцию делали. Я поговорил с руководством сборной по этому поводу.
Решили, что я буду играть. У меня есть фундаментальный принцип:
если все плохо, то травмы точно не причем. Это просто смешно. Если ты плохо играешь из-за травмы, то зачем тебе вообще играть? Любой ответ на
этот вопрос неверен. Надо стиснуть зубы и работать.
Но тогда было действительно тяжко. 14-го июля в Италии был
вынесен приговор.
Нас лишили двух «скудетто». Мы потеряли место в Лиге Чемпионов.
Но хуже всего то, что нас перевели в серию В, и сезон нам предстояло начать
с минусовыми очками, и их было аж 30. И я еще не покинул этот тонущий
корабль.
ГЛАВА ТРИДВАТЬ ПЕРВАЯ
«Кому нужен парень, который плюёт на всех и играет в PlayStation?»
Незадолго до этого, в сентябре 2005-го, в рамках отбора к Чемпионату
Мира мы играли против сборной Венгрии на стадионе имени Ференца
Пушкаша в Будапеште. Чтобы завоевать путевку, нам было необходимо
побеждать. Напряжение витало в воздухе ещё за несколько дней до матча. Но
всё обернулось сущим кошмаром. Я совершенно не попал в игру. Всё было
как-то не так. И счёт 0:0 по окончании основного времени матча только
усиливал желание зрителей покинуть трибуны.
Я уже тогда понимал, как моё выступление оценят в прессе.
Разочарование. И многие увидели бы в этом лишь подтверждение теории о
том, что я мыльный пузырь, а не звезда. Но тут я получил мяч в штрафной.
Думаю, что от Маттиаса Юнсона, и я понятия не имел, как этим мячом
распорядиться. Защитник буквально висел на мне, и мне ничего не
оставалось делать, кроме как начать двигаться чуть назад. Но я резко
развернулся — да-да, именно для таких ситуаций я, бывает, просто брожу по
полю во время игры, чтобы сэкономить силы и взорваться, когда соперник
этого не ждёт. Я сделал несколько шагов к лицевой, защитник за мной не
успевал, и у меня появилась возможность для удара, хоть и угол был очень
острым. Вратарь тоже бы расположен грамотно, и вся ситуация располагала
скорее к навесу или пасу.
Ну а я решил хорошенько вдарить, хоть и мяч с этой позиции обычно
в ворота не залетает. Ну, разве что, с внешней стороны. Вратарь не двинулся.
Он даже руки не успел поднять, поэтому мне на секунду показалось, что я
промазал. И не мне одному. Стади