Они никак не реагируют, а затем Блэйк толкает локтем Конвэя, и тот снова показывает мне фотографию. Смотрю на нее, но заранее знаю: это бессмысленно. Вдруг мое сердце замирает.
– Как нам известно, ее зовут Мишель Макинтош. Не Мишаль. Мы установили ее личность, это она, – говорит он, ткнув пальцем в ее лицо. – А с ней рядом мужчина, которого вы, вероятно, узнаете. Полиция расследует это дело, но они пока не выяснили, что именно это за человек. Изображение, ясное дело, не самое четкое, но вы наверняка его узнаете. Не так ли, мистер Шют?
Снова опускаю взгляд на мужчину на фото и тру глаза. Я не понимаю.
– Поможете нам установить, кто это?
Таращусь на женщину рядом с мужчиной. Что-то в ней говорит мне: вот твоя погибель. Белль. Belle. Мишель. Ma belle.
Ma Belle. Мэйбл.
Женщина на фото – Грейс.
А мужчина рядом с ней – я.
Глава тридцать перваяВторник
Снова в полицейской камере. Там, в душной комнате для допросов, когда все вокруг рассыпалось на части, я умудрился сделать единственно правильную вещь – попросить солиситора. И вот теперь я здесь, жду его или ее.
Мысль о том, что убийство случилось столько лет назад, все никак не могла раствориться и плавала в голове, словно подсолнечное масло на воде. Эта информация не впитывается. Знаю лишь одно. У данной задачи – точнее, у всех задач – математическая природа. Решения кроются в анализе, а я изучил уже все вероятности.
1. Полиция на допросе солгала мне, чтобы заставить сознаться в чем-то. Этот вариант я вычеркнул. Чтобы такое сработало, потребовалось бы нарушить закон, не говоря уж о том, чтобы железобетонно согласовать свои действия с коллегой, а я не думаю, что Конвэй способен на первое или второе.
2. Полиция говорит правду, и действительно тридцать лет назад случилось убийство, однако не то, что видел я. Это означает, было два убийства. И почти невозможно, чтобы два убийства двух молодых женщин произошли в одном и том же месте. На основе имеющихся у меня скудных данных я попробовал рассчитать вероятность, однако, как бы я их ни крутил, какие бы переменные ни использовал, вероятность получалось слишком крохотной. К тому же в наличии очевидный факт: на фотографии, несомненно, я.
А та фотография Грейс, Мишель Грейс Макинтош. Ma belle. Моя Мишель. Наша шутка. Имя, которое она ненавидела. Такое обычное. Увидеть ее теперь, увидеть нас, на этом полароидном снимке, спустя столько времени, – как будто шестеренки внутри меня вдруг расцепились и огромная тяжелая машина, грохоча, пытается затормозить. Не понимаю, какое отношение имеет она ко всему происходящему. Невероятно, чтобы убитой оказалась она. Это невозможно. И тем не менее этот вариант переместился по списку вверх, из зоны теоретически возможного в зону вероятного. Вынужден признать: то, как я помню увиденные мной события, не соответствует истине.
Сползаю на пол. Обвожу взглядом камеру, но уже знаю: мне нужно выбираться. Я должен избавиться от осколков прошлого, разбросанных вокруг меня, выбраться на свежий воздух и пройтись. Под ногами чувствую холод бетона. Я начинаю биться спиной о стену. С каждым касанием через кожу в камень уходят частицы тумана. Это не может быть она. Повторяю себе снова и снова. Я бы знал. Конечно, я бы знал. Где угодно узнал бы ее. Но что же из той ночи тогда я помню, если не имя? Разве не показалось мне, что я узнал его? Может ли Конвэй быть прав? Мог ли я подавить собственные воспоминания?
И тут меня наотмашь бьет осознание: Грейс мертва.
К тому времени, как открывается дверь, я уже потерял счет времени. Поднимаю взгляд и вижу перед собой карие глаза молодой женщины. Смотрит на меня сверху вниз, а затем кивает офицеру, чтобы тот оставил нас наедине.
Подходит ко мне и садится рядом. Костюм мешковат – похоже, она частенько его надевает по таким случаям. Тот же солиситор, что и в прошлый раз. Волосы убраны заколками, свет в камере придает им бронзовый блеск.
– Как себя чувствуете? – интересуется она, растягивая гласные.
С севера родом, значит. Смотрю на ее лицо. Из-за россыпи веснушек на переносице кажется молоденькой.
– Нормально. Только освоиться нужно. Вы вернулись?
Кивает. От одежды веет чем-то свежим. Лимон?
– Я только что пробежалась по материалам дела. И уже перемолвилась словечком с полицией насчет содержания вас под стражей.
– Ну и?
– Похоже, что вы не того. – Тут она несколько раз крутит пальцем у виска. – Вас, похоже, проверили.
– Ну и славно, – выдавливаю я из себя улыбку.
– Плохая новость: вы идиот. Но есть и хорошая новость, – тут она поднимается на ноги и помогает встать мне, – у них недостаточно оснований вас задерживать.
Поворачиваюсь к ней.
– Что? Но я был там.
– Правда были? – Она моргает своими карими глазами.
– Да. Я же описал место в подробностях. Они знают, что я был там.
– Послушала я ваш разговор. Вас не было там в восемьдесят девятом. Вы были там на прошлой неделе.
– Но… это же она. Та же женщина, которую убили у меня на глазах. И оказывается, я ее знал. Грейс была моей девушкой.
Она роется в коричневом кожаном портфеле в поисках ручки.
– Не знаю я никакой Грейс. Мишель Макинтош – вот кто их интересует. В любом случае, будь у них достаточно улик, вам бы уже предъявили обвинение. Нет у них ничего.
– Но это ведь та же женщина, мисс…
– Джанин. Джен.
– Джен, это та же женщина. Она просто называла себя Грейс. Это было ее среднее имя. Я знал ее.
– Никакого среднего имени. Я видела свидетельство о рождении. Там нет среднего имени. В любом случае, когда мы сейчас к ним пойдем, вы на все будете отвечать «без комментариев». А когда вытащим вас отсюда, все как следует обсудим. Понятно?
Беру ее за локоть, хочу, чтобы она оставалась ко мне лицом, пока я говорю. Она должна понять.
– Это она. Говорю же вам. Я не сумасшедший. И не дебил. Это она.
– Значит, так. Мы прямо сейчас идем на встречу с полицейскими. Советую следовать моим рекомендациям, если только вы вдруг не желаете сознаться в убийстве. Без комментариев. Уяснили?
– Но…
– Ладно. Спрошу прямо. Вы убили ее? Эту Грейс, Мишель или как ее там?
– Нет!
– Что ж, – она смотрит мне прямо в глаза, – тогда без комментариев.
Мы снова в комнате для допросов; перед Конвэем теперь лежит бумажка с чем-то очень напоминающим список вопросов. Рядом с ним Блэйк; она, как погонщик, пытается собрать разбежавшиеся по столу листы. Оба они напоминают воинов перед битвой.
Конвэй снова зачитывает предупреждение и представляет «под запись» моего солиситора – Джанин Каллен.
– Я рекомендовала клиенту отвечать «без комментариев», – заявляет она, как только называют ее имя.
– Что ж, мистер Шют, это ваша прерогатива. Но мы все равно можем спрашивать. И в конечном счете вам решать, отвечать или нет. Это просто рекомендация. Именно вам придется объяснять суду, почему вы не отвечали на вопросы.
– Понимаю, – говорю я и тут же ловлю на себе взгляд Джен. – Без комментариев.
– Мистер Шют, вы согласны с тем, что тринадцатого февраля сего года заявили нам об убийстве?
Джанин сразу же встревает:
– Эти улики не могут быть приняты к рассмотрению. Ему не озвучивали предупреждение перед тем, как он сообщил об этом.
– Пусть суд принимает решение насчет возможности принять или не принять к рассмотрению эти улики. Я тем не менее спрошу. Вы заявили нам об убийстве и назвали адрес: 42Б, Фарм-стрит, Мэйфейр. Вы согласны?
– Без комментариев.
– И вы описали, я бы сказал, довольно подробно интерьер помещения. Вы согласны?
– Без комментариев.
– Вы говорили правду, когда описывали помещение?
– Без комментариев.
– Вы описали помещение вплоть до плитки на полу.
– Это вопрос? – оживает Джанин.
– Вы согласны, что описали плитку в прихожей?
– Без комментариев.
– На самом деле вы описали помещение даже два раза, по независящим друг от друга поводам. Вы согласны, что полицейские фотографии квартиры сорок два Б на Фарм-стрит в точности соответствуют вашему описанию? Под запись: подозреваемому демонстрируется вещдок РГ/два.
– Без комментариев.
– Вопрос, который мы обязаны задать: как вам удалось описать место убийства почти тридцатилетней давности?
– Без комментариев.
– Потому что, если у вас есть объяснение, подтверждающее вашу невиновность, мы бы хотели его услышать. Оно у вас есть?
– Без комментариев.
– Вы могли, по вашему мнению, прочесть статью об убийстве в новостях?
– Без комментариев.
От всех этих вопросов, от каждого из них, мне становится не по себе. Но я ждал их – все до единого. Я будто мишень в тире, которую расстреливают из пулемета.
Так продолжается почти час. На Блэйк не смею даже взглянуть. Как будто я ее подвел.
Наконец вопросы начинают выдыхаться. Все больше идут как на автомате. Я постепенно теряю концентрацию и уношусь мыслями прочь. Так и твержу «без комментариев». Ритмично, будто бью в барабан, и поэтому чуть не пропускаю тот самый момент.
– Вот фотография покойной. Под запись – вещдок РГ/пять. Это вы на фотографии?
– Без комментариев.
– У вас есть объяснение, как вы оказались на фотографии с покойной, которое бы подтвердило вашу невиновность?
Ответ я хочу прокричать им в лицо. «Мы были любовниками!» Взглядом прошу разрешения у Джен, но она его не дает. Кольцо вопросов продолжает сжиматься.
Вы состояли в отношениях с Мишель? Вы жили вместе? Вы расстались? Поэтому вы сделали то, что сделали? Она встретила другого? Или вы встретили другую? Были ли у вас причины ее ревновать?
– Мы полагаем, что на момент ее смерти вы состояли в отношениях. Мы также полагаем, что вскоре после ее смерти вы исчезли. Это и стало причиной вашего исчезновения?
– Такое предположение некорректно, офицер. Нет никаких подтверждений того, что мистер Шют исчез, – вставляет Джен.