Три таблетки Аня растолкла и растворила в воде. Три не убивают!
Четвертую отец выпил сам.
Теперь остается ждать, заберет дьявол его душу или нет.
Эдуарда Петровича уже накрывало. Его глаза закатывались. Аня довела его до комнаты, уложила. Заботливо укрыла одеялом, принесла воды. Затем вернулась в кухню. Там съела кусок лазаньи, выпила чаю. Благо оставался еще тот, что заваривала Елена…
Кстати о ней!
Что она пишет отцу?
Аня достала телефон. Пароль она знала. Случайно увидела, запомнила. В мыслях не было проверять звонки и сообщения отца. А зря. Глядишь, прозрела бы раньше.
И тут аппарат завибрировал. Аня чуть на пол его не уронила. Страшно, когда телефон оживает в твоей руке, но издает только урчание.
Звонила Елена. Отвечать ей сейчас Аня не собиралась. Рано.
Вся любовь к этой женщине испарилась тогда же, когда умерло чувство к отцу. И это произошло в момент. Будто таймер переключился, и люди, которые еще несколько минут назад казались самыми родными, превратились во врагов.
Аня позвонила доктору Кроту. Уже со своего телефона.
– Слушаю.
– Здравствуйте, узнали?
– Телефон определился. Вы дочь Эдуарда Петровича Гараева.
– Ему сегодня стало плохо.
– Да-а-а? – протянул он. Конечно, удивился, ведь тот, кого он госпитализировал, да еще в реанимацию отправил, был вполне здоров. Интересно, сколько Кроту заплатили? На новые очки с фиксатором хватит?
– Слабый настолько, что упал. Таблетки, сказал, выпил. Но вы зря его, наверное, отпустили из больницы.
– У нас не тюрьма. Насильно не держим, – огрызнулся доктор. – Если отцу плохо, вызывайте «Скорую»! – И бросил трубку.
А плохо ли ему?
Аня прошла в спальню, посмотрела на Эдуарда Петровича. Выглядит нормально. Вроде спит. Она потрогала пульс – совсем слабый. И тут изо рта отца вырвался стон. Его мышцы свело судорогой. Аня не хотела смотреть на его агонию, она не была чудовищем, поэтому вышла.
На кухонном столе подпрыгивал телефон. На сей раз Аня ответила Елене Владленовне.
– Папа спит, – сказала она. – Он чувствовал себя плохо, и я сорвалась с работы.
– Почему мне не позвонила?
– Было не до этого. Хотела «Скорую» вызвать, да отец запретил. Боится, снова госпитализируют. Все, Елена, некогда говорить, пойду проведывать.
Она сбросила. Допила чай. И только после этого направилась в комнату отца.
Он уже не дышал. Значит, справедливость восторжествовала!
Глава 7
Она сидела на работе и маялась. Хотелось спать, есть и… Кого-нибудь убить! Клиенты в этот день были как на подбор… Конченые!
Ари бросила мученический взгляд на настенные часы. Осталось потерпеть двадцать минут. Она выпросила короткий день. А вообще уже подумывала о том, чтобы уволиться. Впереди лето. Можно уехать в деревню и жить там припеваючи на пятнадцать тысяч в месяц. Взять с собой исчадие ада по кличке Феникс, пусть пугает своими воплями местных алкашей, захватить дворняжку Наташку и кучу книг. Как давно Ариадна не читала!
Наконец ее рабочий день закончился. Передав дела сменщице, девушка покинула здание банка. Тетка уже звонила, жаловалась. Два мужика в доме, это перебор.
Ари купила фруктов. Много, но плохих – хороших в мае не найти. Зато они красиво смотрелись на пластиковом блюде. С ним Ариадна и зашла в квартиру.
– Как тебе первый день работы после мини-отпуска? – поинтересовался Гурам. Он и тут расхаживал в парчовом халате. И, как жаловалась Кока, после душа кидал полотенце на пол. Будто он в отеле живет.
– Тяжко. Хотелось кого-нибудь убить. И от работы отвыкла, и не выспалась.
– Ты же сразу по приезде домой пошла, – с ноткой язвительности проговорил Марк. Он был обижен на нее и не собирался это скрывать. – Отдыхать от трудной дороги.
– Не дали мне. Младший Субботин приехал вчера же в Энск. Захотел увидеться, чтобы сообщить грандиозную новость. Не могла отказать.
– Какую новость? – живо поинтересовался Гурам.
– Паша нашел завещание Эрнеста. Правильные формулы.
– Где? – это уже Кока проявила любопытство.
– У него был альбом с вашими фотографиями. Отдельный. Снимки с семьей или коллегами помещались в других. Ваши в особом. Я видела его. Там вы все, Мария, Гурам, Семен и сам Эрнест. И маленькие, и уже взрослые.
– Да-да, нам Паша его показывал. Я даже просила парня подарить мне его в память об Эрнесте. Он заартачился.
– И правильно сделал. На обороте каждой фотографии по формуле. Всего их семь. Там и газы, и еще что-то, не вникала. Да и сам Паша в химии не очень разбирается. Он ведь физик.
– И что Паша будет с этим наследством Эрнеста делать?
– Пока не знает. Сейчас он в НИИ Эрнеста. Забирает то, что принадлежит его деду. Мало ли, вдруг там тоже есть что ценное. А ночью Паша в Москву уезжает. У него поезд в половине первого.
– Но парень будет эти формулы исследовать? – не захотел закрывать вопрос Гурам. – Или хочет их отдать нашему государству, чтоб лучшие его умы сделали это за него?
– За «спасибо»? – нахохлилась Мария. – Пусть продает.
– Кому? Террористам?
– Почему же им? Нашему государству. Но продает – не отдает. Ладно, Эрнест чудиком был, да и рос в другие времена. Но он изобрел клей, который пленку склеивает. Не на пять минут – на десятилетия. Представьте, сколько у нас огородников. Они теплицы держат. И чтобы покрыть их, покупают пленку. Порвалась – подклеивают. Двадцать лет назад это считалось невозможным. Рваные пленки выбрасывались.
Но Эрнест играючи изобрел клей. За что получал копеечные отчисления. Институт с опытным заводом живет благодаря открытиям профессора Субботина до сих пор. А сам он жил… Вы знаете, как. Скромно. Но его это устраивало. А Паша другой. Он не чудик. Странно отказываться от финансовых благ, если есть возможность их получать. Так что передай ему – пусть торгуется!
– Мы уже вчера попрощались. Но думаю, Паша не продешевит.
На том разговор о Субботиных закончился. Гурам начал о своем вещать, а Ариадна переместилась в ванную, чтобы там прибраться. Кто, если не она?
– Ты переключилась с меня на Павла? – услышала Ари.
– Что за глупости?
– Сбежала от меня вчера, чтобы увидеться с ним?
Лучше бы помог, устало подумала она. Ведь именно они, гости, устроили бардак в доме Коки. А ей его устранять.
– Не слишком Павлик молод для тебя?
– Слишком, поэтому я отношусь к нему как к младшему брату.
– Тогда почему охладела ко мне?
– Не чувствую связи между нами, – решила отделаться стандартной фразой Ариадна. Странно то, что она уже ничего к Марку не испытывала. Раньше думала – как это возможно, разлюбить за пару дней? Оказалось, это вполне реально. – Да и не женишься ты на мне. А я семью хочу, и ты это знаешь.
– Почему не женюсь? Что ты все за меня решаешь? – он повысил голос, и Гурам его услышал. Прискакал, взял сына за руку, увел.
Вернулся, когда Ариадна вымыла ванную и запустила стиральную машину.
– Мой сын очень несдержан, – проговорил он. – Извини его.
– Ничего страшного. На меня и не так орали. Я с алкоголиками жила. Точнее, с развеселым пьяницей и с зашитым.
– Марк трезвенник.
– Из-за матери, знаю.
– Из-за нее же он такой вспыльчивый. Мама Марка была идеальной. Она делала все, чтобы угодить родственникам, мужу (мне), сыну. Но ее не ценили за это. Никто из нас. И у Лили крыша поехала. Она запила, стала невыносимой. Даже представить себе не могу, что Марк пережил, живя с ней.
– Она умерла от цирроза печени, правильно?
– Да. И лежала долго, несколько лет. Марк обращался за помощью к семье Михайловских, но те, кто не спился, уехали за границу. Вроде бы ему раз прислали двести долларов из Америки и все.
– А вы почему не помогли?
– Я знать не знал, что происходит. Мне запретили видеться с сыном. А ему со мной.
– Но на смертном одре Лиля вас простила?
– Не уверен. Просто поняла, что у сына никого не остается. А плохой отец лучше, чем никакого.
– Вы не плохой.
– Отличный, я бы сказал. Сколько мог дать Марку, когда он был ребенком… Не тот, кого он называет сэнсэем, а я.
– Вы все же знаете, о ком речь?
– Нет. Один раз слышал о нем от сына. Второй от тебя. Фото не видел, он прятал его. Мне интересно было узнать, кто он, этот Рэмбо.
– Марк сказал, он давно сгинул. Умер, скорее всего.
– А мой сын до сих пор о нем помнит. Меня же, если б не помогал деньгами, скорее всего, забыл бы вскоре.
– А вы помогаете? – удивилась Ари.
Марк взрослый мальчик, пора уже самому о себе заботиться.
– Отдаю последнее. Бизнес дохода не приносит, потому что он ведет его черт-те как. Поэтому я даю тебе совет: не строй отношения с моим сыном. Намучаешься с ним.
– Не переживайте. Это был всего лишь легкий, ни к чему не обязывающий роман.
Их разговор прервала Кока. Она ввалилась в ванную, оттеснив Гурама, и стала проверять, насколько хорошо Ариадна убралась. Придраться было не к чему.
– Кока, поедешь со мной в деревню? – спросила Ари, когда они с Марией остались одни.
– К твоей матери на дачу?
– Нет, на родину ваших родителей. Под Ветлугу. Это километров двести, если не больше.
– Что я там забыла? А ты?
– Хочу в деревню. Сажать морковку да капусту, ходить по грибы, пить парное молоко, печку дровами топить, готовить в ней щи из петуха…
– Ходить по нужде в ямку в земле, отбиваться от лютых комаров, в магазине покупать не то, что хочешь, а что есть в наличии? Деревенская романтика на третий день перестает умилять. И как работа? Кто тебя отпустит на все лето?
– Уволюсь.
– Ты ку-ку, что ли? – разозлилась Мария. – Тебя повысить скоро должны, а ты увольняться вздумала?
– Ага.
– Но почему? – Она, наверное, подумала, что племянницу на работе притесняют.
– Устала я быть правильной. Всем угождать. В первую очередь тебе и маме. Хочу ходить по деревне в стразах и перьях, и пусть меня дразнят городской сумасшедшей, плевать.