— Ты не рад меня видеть? — с толикой обиды спрашивает она. — Прости. Я не собиралась появляться, но… У тебя есть кое-что, что принадлежит мне. И я бы хотела это вернуть.
— Если ты о телефоне, то…
— Нет. Не о нем, — Ева меняется на глазах, в ней появляется какая-то странная скромность и отголоски печали.
— А о чем?
Она отводит взгляд, закусывая нижнюю губу. Залипаю на этот жест. Во мне что-то оживает, но я не могу понять, что именно.
— Проехали. Прости я… — теперь передо мной не ведьма, не серена, не мифическое существо в облике человека, а просто…
Ева. Моя Ева, которую я раскрыл для себя, но не смог удержать. Не смог защитить, как следует.
— Максим, — как-то слишком напряженно начинает она, вновь парализуя меня взглядом. — Я пришла, чтобы извиниться и сказать спасибо. За все, что ты для меня сделал. Это последняя часть моего лечения, а ты последний в списке. Так что…
Она сдирает кожу с меня своим голосом. Не понимаю, чего хочу, и в душе не ебу, что должен сделать.
— Прости меня. Пожалуйста. Я знаю, что доставила кучу проблем. Из-за меня ты… Мне жаль. Правда. Я не хотела, чтобы все произошло вот так. Не хотела втягивать тебя, не хотела ранить.
Вокруг нас куча людей, разговоров, добит музыка, но я слышу только ее. Вижу только ее, и чувствую искренность, которая рубит меня на маленькие кусочки.
— Вот. Я сказала, — Ева поджимает губы. — Больше я тебя не побеспокою. Хорошего вечера...
Она разворачивается и уходит, по обыкновению не обходя людей, а практически обплывая их. Смотрю ей вслед и не могу пошевелиться, будто мне снова воткнули нож в живот.
Какого?..
То есть вот так? Пришла, скинула на меня эту бомбу и снова уходит? Спасибо и прости… Это че, блять, шутка какая-то?
Наконец, тело оживает. Перепрыгиваю через барную стойку, едва не задев какого-то мужика. Хорошо, что сейчас мне не нужно ничье разрешение. Я сам отпускаю себя с рабочего места. Потом выпишу себе штраф.
Догоняю Еву на улице, уже открывшую дверь такси. Нихера! Я готов разбить эту машину, но она не уедет вот так.
— Ева! — окликаю я ее.
Она оглядывается, ее щеки блестят от слез. Что же ты делаешь, идиотка?
— Мы еще не закончили, — подбегаю и перехватываю автомобильную дверь, вынуждая Еву замереть на месте.
— Разве?
— Я пытался найти тебя.
— Знаю, — опускает голову.
— Почему ты?..
— Не надо. Пожалуйста… — с горечью выдыхает она.
Мою злость смывает огромной волной нежности, которую эта девушка принесла с собой. Я ведь просто хотел быть с ней рядом. Помочь… И хочу этого до сих пор. Мои чувства поистерлись, но они все еще живы. Они никуда не делись. И этот год просто помог мне забыть о них, но не вычеркнул совсем.
— Ева, нам нужно поговорить.
— Нет! — твердо заявляет она. — Не нужно.
— Ты снова решаешь все за нас обоих?
— Просто хочу, как лучше…
— Так нихуя не лучше, ебанашка… Ни грамма…
Притягиваю ее к себе, крепко сжимая в объятиях. Это непередаваемое чувство. Ни голод, ни жажда на него не похожи, хотя являются, наверное, дальними родственниками. Ева жмется ко мне, как потерявшийся котенок. Это разрыв… Не могу поймать собственные ощущения, потому что их миллион и все пляшут фейерверками внутри меня.
— Я так скучала, — шепчет Ева.
— Пошли со мной. Нам нужно многое обсудить, — отступаю, закрывая дверь такси.
— Я не хочу снова лезть в твою жизнь.
— Ты из нее и не вылезала.
— Максим, прошел целый год. Ты уже должен был забыть…
— А ты забыла?
Ева поднимает голову, заглядывая мне в глаза. И я вижу ответ, который меня устраивает.
Это не будет легко. Скорее всего, пиздец как трудно. Но эта незаконченность и подвешенность должна исчезнуть. По-другому никак. И для начала, я хочу задать все вопросы, что накопились у меня за время ее отсутствия, а потом… А потом будет видно, к чему мы придем на этот раз.
Водитель такси, конечно, не в восторге, но пара купюр усмиряет его недовольство. Чаевые в кармане оказываются очень даже кстати. Ева как-то странно притихает, словно не может поверить в то, что сейчас происходит. Я сам еще не до конца въехал, но если это сон, то даже здесь я ее не отпущу. Это невозможно.
Год. Чертов долгий и пустой год, а теперь я снова обнимаю Еву за шею и ощущаю ее руки вокруг своей талии. Легкое чувство окрыленности украшает лицо улыбкой. Словно мне вернули ту часть, которой так не хватало.
Ден скалится, стоя у входа в караоке с сигаретой в зубах. Единственный, кто остался из старого состава «Бешеной Свинки». Он многозначительно приподнимает брови, а я качаю головой. Не сейчас. Я не хочу тратить время на знакомства. У нас будет еще возможность. Я представлю ее всем, как только мы разберемся в херне, которую наворотили.
Спускаемся с Евой в зал. Дверь в кабинет закрывается. Думаю, там нам будет удобно. Или нет… Замечаю, что Андрей снова словил запару. Все решили выпить на коня или догнаться перед закрытием? Осталось ведь всего полтора часа…
— Мне нужно… — начинаю я, наклоняя голову, чтобы Ева могла меня услышать за воем какого-то мужика.
— Иди. Я подожду, — тут же отзывается она.
— Мне стоит привязать тебя к барной стойке или сразу запереть в кабинете?
— Я не сбегу…
— И я должен тебе верить? — шуточный вопрос, но сказан всерьез.
— Если нет, то мне стоит уйти прямо сейчас.
Верно… Если начинать с недоверия, то какой смысл?
Усаживаю Еву на свободный стул за барной стойкой. Парни, что сидят рядом, тут же заинтересованно пялятся в ее сторону. Да хер вы угадали! Мягко касаюсь ее губ поцелуем, поглаживая щеку. Да. Мне хочется заявить свои права на эту девушку. И что? Пусть знают, что она не для них.
Нехотя отступаю и спешу на помощь Андрею, то и дело поглядывая на Еву, которая не сводит с меня глаз. Ловит каждое движение, а на ее лице смесь порочности и нежности. За это я ее и… люблю. Хули уже скрывать? За то, что она такая разная и непонятная на первый взгляд, высокомерная и вредная, и все равно мягкая и ранимая внутри.
Девочка — война.
Девочка — скандал.
Девочка — страсть.
Девочка — морская волна, меняющая высоту и скорость, за которой не поспеешь.
И все равно… Моя девочка.
Как же я скучал. Забыл даже, что сердце может стучать так быстро.
Раскидав заказы, подхожу к Еве и складываю руки поверх барной стойки. Она тянется ближе, и я умоляю время лететь быстрее.
— Выпьешь что-нибудь? — спрашиваю я.
— Удиви меня, бармен. Я целый год не пила ничего крепче кефира, — усмехается Ева, и у меня такое ощущение, что я влил в себя стакан кипятка.
Вглядываюсь в ее глаза. Светлый голубой оттенок с переливами темно синего и зеленого. Волшебный цвет, а может это просто свет играет или я влюбленный идиот… Не знаю, да и похер.
Выбираю недавно натертую до блеска коктейльную рюмку и ставлю перед Евой. После воздержания не стоит сразу шокировать организм большими дозами. Ликер «Блю Кюрасао» (прим. автора: одна из самых известных вариаций апельсинового ликера Трипл Сек. Голубой напиток изготавливают из сушеной цедры специального сорта горького померанца – лараха, растущего только на Карибах), кажется мне удачным выбором на роль основного ингредиента. Голубой — цвет моря, цвет неба, цвет ее глаз.
Заполняю шейкер льдом, добавляю немного белого рома, сок лайма и побольше сахарного сиропа. Пусть напиток будет сладким. Хватит уже кислоты в жизни. Она должна остаться только в звуке моей фамилии. Перемешиваю все, играя с шейкером, наполняю бокал Евы коктейлем нежно-голубого цвета и в завершение украшаю его долькой лайма.
— Вау!!! Впечатляет! Название у него есть?! — спрашивает она, облизывая губы.
— «Голубая страсть».
— Звучит немного по-гейски… — Ева морщит нос.
— Это всего лишь цвет.
Ева делает один глоток, а за ним еще один. Распахивает глаза, кивая несколько раз.
— Вкусно, — оглашает вердикт ведьмочка. — Только очень сладко. А я люблю… Кислый. Вкус.
Это запрещенный прием, но Ева на этом не останавливается. Она снимает с ободка стакана лайм и кладет его в рот. Медленно пережевывает, даже не моргнув ни разу. В штанах становится тесно. Сексуальная сучка. Это не изменится никогда. Да я и не хочу, чтобы это случилось.
— Макс! — кричит диджей, подбегая к бару. — Не хочешь спеть последнюю? Иначе нам придется слушать десятый раз «Владимирский централ», у меня на спине скоро купола проявятся.
Ева приподнимает уголок губ. Вот как? Она думает, что я не умею? Или что? Ее голосок я уже слышал, а вот она мой… Почему нет? В мыслях даже есть подходящая песня. Немного сопливо, но что-то потянуло на романтику…
— Да. Давай, — протягиваю руку, чтобы взять микрофон. — «Знаешь», — бросаю название песни и получаю утвердительный кивок, который означает, что меня поняли.
— Ты еще и поешь? — саркастично спрашивает Ева.
— Сейчас увидишь и услышишь.
Несколько гитарных боев, я делаю глубокий вдох, а Ева наклоняет голову вбок, ожидая представления.
Я не лягу под ноги к тебе, никогда!
Вот так, раненый в сердце тобой буду страдать.
Я не знаю, что у тебя на уме. Да и не хочу!
За дикую радость, что даришь мне, не представляю, чем расплачусь.
Вижу, как блестят ее глаза. Строчки песни не врут. Я боюсь лезть в голову к этой ведьмочке, но не могу от нее оторваться, ведь рядом с ней чувствую себя правильно, на своем месте. Чувствую себя счастливым. И готов заплатить чем угодно, лишь бы больше не терять ее.
Знаешь, моя душа рваная - вся тебе!
Пусть будешь лучше ты всегда пьяная, но ближе ко мне.
Знаешь, моя душа рваная - вся тебе!
Пусть будешь лучше ты всегда пьяная, но ближе ко мне.
Ева широко улыбается, поднимая бокал, и допивает коктейль. Это намек, что она согласна с последней строчкой? Надеюсь, что да.
Взвесить все "Против" и "За" - не можешь, я понял сам.