«Странная девочка». Так, по словам Бонни Сандридж, называли Холли другие дети, и Холли Девайн действительно была странной. Джейн вспомнила нездешнее спокойствие на ее лице перед лицом угрозы и холодный анализирующий взгляд, которым Холли смотрела на нее, словно изучала другой вид. Словно люди были ей враждебны.
– Она смогла тебе рассказать, что здесь сегодня случилось? – спросила Маура.
– Суть я знаю. А детали будут завтра, когда она придет в себя. – Джейн снова посмотрела на Сьюзен и Билли, лежавших в луже смешавшейся крови. – Но я думаю, ты можешь увидеть всю историю прямо здесь. Сынок – маленькое подлое чудовище. А мать позволяла ему все. Даже помогла прикрывать преступления.
– Ты всегда говоришь мне, что нет ничего сильнее материнской любви.
– Да. И вот свидетельство того, как любовь может сойти с рельсов.
Джейн вздохнула полной грудью, чувствуя так хорошо знакомый ей запах крови и насилия. Сегодня к этому добавлялся и запах завершенности, приносивший глубокое, волнующее удовлетворение.
Когда Джейн вошла в палату Холли на следующее утро, молодая женщина сидела в кровати и заканчивала завтракать. Ее правая щека приобрела фиолетовый оттенок и распухла, руки были покрыты синяками – живое подтверждение яростной борьбы за жизнь, которую она вела вчера.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Джейн.
– Все болит. У меня ужасный вид, да?
– У вас вид живой, и это главное. – Джейн посмотрела на пустой поднос. – И отсутствием аппетита, как я вижу, вы тоже не страдаете.
– Еда здесь ужасная, – пожаловалась Холли и добавила с кислой миной: – И ее мало.
Джейн рассмеялась, придвинула стул к кровати и села:
– Мы должны поговорить о том, что случилось вчера.
– Я не знаю, что еще добавить.
– Вчера вы сказали, что Билли сознался в убийстве остальных.
Холли кивнула:
– Я была последней жертвой. Меня он никак не мог найти.
– Еще вы сказали, что он сознался в убийстве Лиззи Дипальмы.
– Да.
– Вы знаете, как он это сделал? И где?
Холли опустила взгляд на свою руку в синяках и почти прошептала:
– Вы ведь знаете, что он убил ее. Разве подробности имеют значение?
– Имеют, Холли. Они имеют значение для матери Лиззи. Миссис Дипальма отчаянно хочет найти тело дочери. Билли не говорил вам, где он спрятал тело?
Холли молчала, только смотрела на свою покрытую синяками руку. Джейн разглядывала ее, пытаясь понять, что происходит в этой голове, пытаясь разгадать тайну Холли Девайн, но, когда Холли снова подняла на нее глаза, Джейн ничего не смогла прочитать в них. Это было все равно что глядеть в глаза кошке, зеленые, прекрасные и абсолютно непроницаемые.
– Я не помню, – сказала Холли. – От этой дряни в голове какой-то туман. Извините.
– Может быть, вы вспомните подробности позже.
– Может быть. Если я что-нибудь вспомню, то непременно вам скажу. Но сейчас… – Холли вздохнула. – Я очень устала. И хочу спать.
– Тогда поговорим потом. – Джейн встала. – Нам понадобится от вас полное объяснение, когда придете в себя.
– Конечно. – Холли провела рукой по глазам. – Не могу поверить, что это наконец закончилось.
– Закончилось. На сей раз все же закончилось.
По крайней мере, для Холли, подумала Джейн. Закончится ли эта история для Арлин Дипальмы? Билли Салливан унес тайну Лиззи в могилу, и не исключено, что они никогда не найдут тело девочки.
У Джейн в больнице была еще одна остановка, и, выйдя из палаты Холли, она прошла по коридору к палате Эверетта Прескотта. Вчера вечером, когда его увозили, он был настолько оглушен кетамином, что смог лишь пробормотать несколько слов. Сегодня утром он лежал в кровати и смотрел в окно.
– Мистер Прескотт? Позвольте войти?
Он моргнул несколько раз, словно пробуждаясь от сна наяву, и уставился на Джейн.
– Вы, вероятно, не помните меня. Детектив Риццоли. Я была там вчера, после того как вы и миз Девайн…
– Я вас помню, – сказал он. И добавил тихим голосом: – Спасибо, что спасли мне жизнь.
– Да, вы были на волосок. – Она подтащила стул к его кровати и села. – Скажите мне, что вы помните.
– Выстрелы. Потом вы надо мной. Вы и ваш напарник. Потом «скорая». Прежде я никогда не ездил в «скорой».
Джейн улыбнулась:
– Будем надеяться, что больше с вами этого не произойдет.
Эверетт Прескотт не улыбнулся ей в ответ; он снова перевел взгляд на окно, на угрюмое серое небо. Этот человек, чудом избежавший смерти, почему-то не радовался счастливому исходу, а скорее был чем-то озабочен.
– Я говорила с вашим врачом, – снова заговорила Джейн. – Он сказал, что никаких долгосрочных последствий от одной дозы кетамина у вас не будет, но возможны вспышки воспоминаний. И может быть, день-другой вы будете чувствовать слабость. Но если вы больше не станете принимать кетамин, побочные эффекты скоро пройдут.
– Я не принимаю наркотиков. Я их не люблю. – Он иронически засмеялся. – Потому что случаются вот такие вещи.
Он выглядел как человек со здоровыми привычками: подтянутый, в хорошей форме, опрятный. Вчера вечером детективы провели проверку по нему и выяснили, что он ландшафтный архитектор и работает в бостонской фирме, имеющей хорошую репутацию. Ни задержаний, ни криминального прошлого, даже ни одного неоплаченного штрафа за парковку. Если бы возникли какие-то сомнения в обоснованности вчерашней стрельбы, то Эверетт Прескотт был бы идеальным свидетелем защиты.
– Вас, кажется, сегодня выписывают, – произнесла Джейн.
– Да, доктор сказал, что я вполне могу отправляться домой.
– Нам понадобится подробное объяснение того, что случилось вчера. Если вы придете завтра в бостонскую полицию, мы запишем ваши показания на видео. Вот, возьмите мою визитку.
– Они оба мертвы. Какое это теперь имеет значение?
– Правда всегда имеет значение, вы так не считаете?
Эверетт Прескотт задумался на секунду, снова устремил взгляд в окно.
– Правда, – тихо произнес он.
– Приезжайте завтра на Шрёдер-плаза, скажем, около десяти утра, хорошо? А если вспомнятся какие-то подробности, запишите их. Все, что вспомните.
– Есть кое-что. – Он посмотрел на нее. – Кое-что, что вы должны знать.
39
Эверетт придет сегодня.
Я не видела его с того дня, когда неделю назад нас выписали из больницы, – нам обоим нужно было прийти в себя. И уж конечно, время требовалось мне, ведь столько всяких дел навалилось. Прочитать завещание отца. Придумать, что делать с отцовской собакой, которая так и сидит в будке. Привести в порядок весь дом, спальню, заляпанную кровью. А еще эти постоянные разговоры с полицией. Я уже три раза говорила с детективом Риццоли, и мне иногда кажется, что она хочет выскоблить мой мозг, узнать в мельчайших подробностях, что произошло в тот день. Я ей каждый раз повторяю, что больше ничего не помню и мне нечего ей сказать. Кажется, она уже готова оставить меня в покое.
Слышу звонок. Несколько секунд – и в дверях появляется Эверетт с бутылкой вина. Как всегда, он пришел точно вовремя. В этом весь Эверетт, такой предсказуемый, но еще и немножко нагоняющий скуку. Впрочем, со скукой я справлюсь, поскольку в данном случае она являет себя в такой привлекательной, роскошной упаковке. Иметь богатого бойфренда никогда не повредит.
Он входит в мою квартиру какой-то усталый и подавленный, и его поцелуй – всего лишь вымученный клевок в щеку.
– Открыть бутылку? – предлагаю я.
– Как хочешь.
Это что еще за ответ? И где сегодня его энтузиазм? Раздраженная, я иду с вином в кухню, и, пока ищу в шкафчике штопор, он стоит и смотрит на меня, не предлагая помощи. После того, что мы пережили вместе, я полагала, что он захочет отпраздновать, но он даже не улыбается. Напротив, он выглядит так, будто в трауре.
Я вытаскиваю пробку, наполняю два бокала и протягиваю один ему. Запах у каберне сочный, насыщенный – вино, вероятно, дорогое. Эверетт делает всего один глоток и ставит бокал.
– Я должен сказать тебе кое-что, – говорит он.
Черт побери. Я должна была догадаться. Он хочет разорвать отношения. Как он смеет порывать со мной? С трудом сдерживаясь, я гляжу на него поверх бокала.
– И что? – спрашиваю я.
– В ту ночь в доме твоего отца… когда мы почти что умерли… – Эверетт испускает глубокий вздох. – Я слышал, что ты говорила Билли и что он говорил тебе.
Я ставлю бокал и смотрю ему в глаза:
– Что конкретно ты слышал?
– Все. Это не была галлюцинация. Я знаю, кетамин затуманивает разум, человек видит и слышит то, чего нет на самом деле, но то, что слышал я, не было фантазией. Я слышал, что вы сотворили с той маленькой девочкой. Что вы оба с ней сотворили.
Я спокойно беру бокал и делаю еще глоток:
– Это все игра воображения, Эверетт. Ты ничего не слышал.
– Слышал.
– Кетамин затуманивает память. Поэтому-то насильники им и пользуются.
– Вы били ее камнем. Вы оба убили ее.
– Я ничего не делала.
– Холли, скажи мне правду.
– Мы были совсем детьми. Неужели ты думаешь, я бы могла…
– Хоть раз скажи мне правду, черт тебя подери!
Я резко ставлю бокал:
– Ты не имеешь права так говорить со мной.
– Имею. Я был влюблен в тебя.
Вот это уже просто смешно. Если он был настолько глуп, что влюбился в меня, то это дает ему право требовать от меня честности? Ни у одного мужчины нет такого права. По отношению ко мне.
– Лиззи Дипальме было всего девять лет, – говорит он. – Ее ведь так звали, верно? Я прочел о ее исчезновении. Мать видела ее в последний раз в субботу днем, когда Лиззи ушла из дома в своей любимой шапочке из Парижа, вышитой бисером. Два дня спустя какой-то ребенок нашел ее шапочку в автобусе «Яблони». Поэтому подозрение пало на Мартина Станека и его обвинили в похищении и убийстве девочки. – Эверетт делает паузу. – Ребенок, который нашел шапочку, – это ты. Но на самом деле ты нашла ее не в автобусе. Так?