.
Она услышала, как внизу хлопнула дверь, значит вернулся кто-то из соседей, и это хорошо, ни к чему воображать грабителей в черных балаклавах, которые крадутся по дому и впадают в раздражение, потому что здесь нечего брать, кроме сорокадолларового тома с биографиями.
Вдох на четыре счета.
На семь – задержи дыхание.
Выдох – на восемь.
Вероятно, солдаты в армии используют технику дыхания «4-7-8» и засыпают за минуту.
– Давайте начнем со сна, – сказал ее последний психотерапевт.
Его звали Роджер, и Эми сомневалась в его квалификации. Вероятно, он прочел об этой дыхательной технике в Интернете. Ей нравилось, что в нем есть какая-то легкая плутоватость. Она чувствовала себя уютнее в его невзрачном кабинете, чем в мягко освещенных, устланных толстыми коврами салонах дорогих психиатров и психологов, которые, Эми это чувствовала, скептически оценивали ее прическу и одежду.
Она не рассчитывала, что Роджер исцелит ее. Эми устраивало, что, когда кто-нибудь скажет, а это происходило с завидной регулярностью: «Я думаю, тебе нужна помощь, Эми, профессиональная помощь», – она сможет ответить: «Разумеется, я ее получаю».
Профессиональных помощников она меняла так же, как парней, – выбрасывала их на помойку, если они обижали ее, злили или просто надоедали.
Парни говорили, что она с головой не дружит, что по ней психушка плачет, обзывали королевой драмы и психопаткой. Специалисты говорили, что у нее СДВГ или ОКР[6], депрессия или повышенная тревожность, а скорее всего, и то и другое, нервное расстройство, эмоциональное расстройство, расстройство личности, обсессивно-компульсивное расстройство, может быть, даже биполярное аффективное расстройство. Слово «расстройство» было очень популярно.
Один заявил, что с ней вообще все в порядке, ей просто нужно избавиться от стресса. На следующей неделе он прислал ей эсэмэску и пригласил выпить с ним. По его словам, теперь это будет нормально, так как он больше ее не консультирует. Сам факт согласия на неэтичное предложение этого слизняка показывал: с ней действительно что-то серьезно не так.
– Медицинские диагнозы – не моя сфера деятельности, – нервно ответил ей новый психолог Роджер, когда Эми поинтересовалась с прохладцей, какой конкретный диагноз он рассматривает. – Я консультант. Я работаю параллельно с медиками и бок о бок с вами. – После чего с улыбкой наклонился к ней, будто собирался поделиться каким-то секретом, и перестал нервничать. – Знаете, иногда ярлыки мешают. Вы не бирка с диагнозом. Вы – Эми.
Неискренне, но мило. У нее действительно появлялось ощущение, будто он сидит с ней плечом к плечу на скамейке запасных, а не просто наблюдает со стороны холодным профессиональным взглядом одного из своих коллег.
Он ей нравился. Пока, по крайней мере.
Только иногда Эми принимала таблетки, выписанные ей хорошими психиатрами, и лишь изредка – пилюли, которые предлагали плохие бойфренды.
То и дело она строила полные надежд и обязательные к исполнению планы психического здоровья, которые они разрабатывали вместе с ее терапевтом, старалась, как могла, держаться избранной стратегии и прибегать к техникам, позволявшим ей выглядеть относительно нормальной для мира: поэзия, ведение дневника, зарядка, внимательность к своим состояниям, природа, медитация, дыхание, ягоды, витамины, хорошее питание, пробиотики, благодарность, ванны, беседы, сон.
Иногда это помогало, а иногда нет.
– Все оттого, что твои чувства слишком большие, – говорила ей в детстве бабушка, мать отца, когда Эми плакала так долго, что родители теряли терпение. – Ты дорастешь до них. Мои чувства тоже когда-то были слишком большими. Выпей лимонаду, моя милая.
Очевидно, бабушка тоже не доросла до своих чувств, так как смягчала их выпивкой, но алкоголь и лимонад только усиливали и без того необъятные эмоции Эми.
– Эми просто нервная, – услышала она однажды слова другой своей бабушки, матери мамы, – как тетя Эдна. Да не расстраивайся, Джой, все в порядке. Фу ты! Хотя, конечно, эти нервные натуры действуют нам на нервы. Может, попросить ее, чтобы она плакала где-нибудь в другом месте?
Тетя Эдна закончила дни своей несчастной нервной жизни привязанной к стулу, но не стоит расстраиваться.
– Мы не допустим, чтобы тебя привязывали к стулу, дорогая, – говорила мать Эми. – Вообще, я думаю, ты больше похожа на тетю Мэри, а ее никто не привязывал к стулу.
Тетя Мэри погибла, ступив на рельсы перед приближавшимся трамваем, но она сделала это не нарочно, что бы ни говорили люди. На самом деле, по словам матери Эми, тетя Мэри отвлеклась, погнавшись однажды летним днем за неделю до Рождества за сдутой с головы какой-то девочки порывом южного ветра панамкой, что, как говорила мать, было бы таким же неразумным поступком со стороны Эми, и, если она так сделает, Джой никогда не простит ее. Смотри в обе стороны. Особенно накануне Рождества. Совершай этот нелепый семейный ритуал, один из многих. Смотри в обе стороны.
У самой Эми сейчас не было никаких маленьких ритуалов. По крайней мере, заметных посторонним. Но ведь у всех они есть – эти маленькие ритуалы и суеверия, странные мелкие привычки. Трой три раза постукивал по носу перед подачей. Логан всегда надевал на соревнования свои красные носки удачи, даже когда ноги у него выросли и уже с трудом в них помещались. У Бруки до сих пор проблемы с тем, чтобы вылезти из машины, когда она куда-нибудь приезжает. Бруки думает, что об этом никто не знает. Но Эми знала.
– С тобой все в порядке, дорогая, – говорил отец. – Все проблемы у тебя в голове.
Все в голове. Папа был таким милым и недалеким.
Эми лежала спокойно и дышала, разговаривая с призраками тети Эдны и тети Мэри. Она никогда не встречалась ни с одной из своих полоумных тетушек, но чувствовала, что они поладили бы.
«У меня недобрые чувства из-за этой девушки, которая живет у родителей».
«У меня тоже», – сказала тетя Эдна.
«И у меня», – поддержала ее тетя Мэри.
«Избавьтесь от нее», – велела тетя Эдна, которая была женщиной властной.
Недоброе чувство усилилось, схватило за живот, скрутило его. На улице у какой-то машины сработала сигнализация. Кто-то постучал в дверь спальни Эми.
Та схватилась за одеяло и прикрыла наготу.
– Кто там? – отозвалась она.
– Извини! – произнес хриплый мужской голос. – Это я. – Парень помолчал. – Саймон. – Он откашлялся. – Саймон Бэррингтон.
Можно подумать, в этом доме жили несколько Саймонов.
Эми посмотрела на потолок. Она как будто догадывалась, что это может случиться, и обещала себе, что ни при каких обстоятельствах не допустит такого.
– Ты спишь? – спросил он через дверь.
– Нет, – откликнулась она. – Я не сплю, Саймон Бэррингтон.
Просто лежу и разговариваю с духами своих сумасшедших покойных теток, Саймон Бэррингтон.
Не нужно больше ничего говорить. Спать с соседями по дому – это ошибка. Особенно когда им нет еще тридцати, а тебе уже вот-вот перевалит за сорок. Девушка Саймона, с которой у него были длительные отношения, недавно бросила его за ям ча[7]. Они встречались со старшей школы и собирались пожениться в следующем году, он не предвидел такого оборота событий и любил ям ча, что было известно его девушке и еще на один тон углубило трагедию.
Теперь Саймон был безутешным и пьяным, он вернулся домой и вспомнил о своей одинокой соседке сверху, как вспоминают о забытой в холодильнике купленной навынос еде, и он подумал: «Кого позвать?» Саймон был довольно приятным парнем, милым и вежливым, щепетильным в том, что касалось домашних дел, но он прочел этот том со скучнейшими биографиями от корки до корки и раньше играл в регби, так что у него было тело тяжелого регбиста (Эми нравились высокие, сухощавые, загадочные мужчины, а в Саймоне Бэррингтоне не было ничего загадочного) и работа у него какая-то скучная, а какая именно, Эми никак не могла запомнить, что-то связанное с телекоммуникациями, или недвижимостью, или, может, он был бухгалтером, к тому же он моложе ее и ниже ростом, а мужчины всегда говорят, что им дела нет, кто какого роста, но это не так, это совершенно не так, и со временем их подавленная злость так или иначе прорывается наружу.
Значит, это на один раз, и секс не будет умопомрачительным, и остальные семь месяцев, пока не истечет ее договор на аренду, они будут ощущать неловкость, и придется искать себе новое жилье, а здесь хорошо, и ей нравились неоновые огни от этой миниатюрной площадки для гольфа, нравился опоссум с паническим расстройством.
– Прости! – крикнул через дверь Саймон. – Прости! Я пойду.
Эми ждала.
Тишина. Ушел? Пусть уходит.
Она встала с кровати, надела футболку и открыла дверь. Он подходил к лестнице.
– Саймон? Саймон Бэррингтон?
Он обернулся. Рубашка выпущена из джинсов, очки косо сидят на носу, глаза красные, и ему нужно побриться.
Эми подняла палец. Поманила.
Расстройство контроля над импульсами. Очередное.
Глава 19
Сейчас
Звякнул телефон. Зажужжал принтер. Заклацали кнопки клавиатуры. Мужской голос со смехом произнес:
– Ты меня разыгрываешь?
Женщина чихнула и сказала себе:
– Будь здорова!
Это мог быть любой корпоративный офис с открытой планировкой утром в четверг: пол в серых квадратиках из ковролина, бежевые стены, разве что работавшие здесь люди изо дня в день имели дело с худшими представителями человечества. Неудивительно, что самые старшие из них говорили одинаково резкими, нетерпеливыми голосами, отчего их партнеры вздыхали: «Почему ты всегда так циничен?»
Кристина сидела за столом, пила двойной пикколо со сливками из кафе рядом с заправкой и думала о Нико, сегодня утром он со вздохом произнес: «Почему ты всегда так цинична, Кристина?» – вместо ответа на вопрос, с какой стати свадебный фотограф, приятель его приятеля, требует оплату вперед?