Эми тогда упомянула, что ищет новое жилье, и Лиз сказала, что сосед ее брата только что выехал из дома. Так и получилось, что Саймон и эта ее случайная пассажирка стали жить вместе.
– Ее зовут Джой. Я встречался с ней, – сказал Саймон. – И с отцом тоже.
Лиз пришла в возбуждение:
– И что ты думаешь? По-твоему, он виновен? Кажется, все думают, это дело рук отца.
– Я не знаю, – ответил Саймон.
– А ты теперь хорошо знаешь Эми? – спросила Лиз. – Она, наверное, сильно переживает. Представь, если бы наша мать пропала, а обвинять стали отца. То есть я сама не могу этого представить. – Лиз ненадолго задумалась. – Но могу вообразить обратную ситуацию. Мама отлично справилась бы с уничтожением улик, правда? Она всегда удаляет историю своих поисковых запросов, что вообще довольно подозрительно. – (Саймон молчал.) – Ты хорошо ее знаешь? Эми?
– Довольно хорошо. – Саймон прищурился на следующий чек. – Неужели ты на самом деле считаешь, что накладные ресницы подлежат налоговому вычету?
Лиз пожала плечами:
– Они нужны мне для работы.
– Нет, не нужны.
– Придется нам сойтись на том, что в этом наши мнения расходятся.
Саймон взял следующий чек.
– Так ты что, типа гулял с ней? – спросила Лиз.
Он снова склонил голову над ее чеком.
– О боже мой! – воскликнула она, ощутив прилив любви к своему недалекому младшему брату.
Сперва эта корова, его невеста, разбила ему сердце, теперь в него вонзила когти великовозрастная соседка со странностями. Понаблюдайте за этими пантерами, которые одеваются, как двадцатилетки. Парни не замечают ботокса. Хотя Лиз была вполне уверена, что Эми не станет делать себе ботокс, она была слишком хипповая, сплошной нью-эйдж, но определенно одевалась и вела себя как молодуха, несмотря на морщины.
– Эми, наверное, лет на пятнадцать старше тебя?
– На двенадцать, – поправил сестру Саймон. – Двенадцать лет три месяца и двадцать четыре дня.
Глава 30
Прошлый сентябрь
– Я буду яблочный крамбл, – сказала Джой официантке.
Они с Саванной сидели в кафе «Дэвид Джонс», а у их ног выстроился великолепный набор разнообразных блестящих пакетов на веревочках с покупками.
– С мороженым или со взбитыми сливками? – спросила официантка.
– С тем и другим, – твердо ответила Джой.
Это была семейная традиция – пробовать яблочный крамбл везде, где его подавали, в почти утраченной надежде когда-нибудь наткнуться на такой прекрасный, как готовила мать Стэна. Это было ее фирменное блюдо, как шоколадные брауни у Эми. У всех, кроме Джой, затуманивались глаза, когда они ели яблочный крамбл, и все говорили: «Не такой вкусный, как у бабушки», – тогда как Джой про себя думала: «Еще бы, старая кошелка так и не поделилась рецептом. Однажды кто-нибудь найдет недостающий ингредиент, и тогда она будет по-настоящему мертва».
– Пожалуйста, мне тоже яблочный крамбл, – сказала Саванна в присущей ей забавной, почти детской манере хорошо воспитанного ребенка. – Тоже с мороженым и со взбитыми сливками.
– Значит, так же, как маме. – Официантка захлопнула блокнотик.
Уже во второй раз за сегодняшний день их ошибочно принимали за мать и дочь, когда они делали покупки, примеряя вещи в соседних кабинках. «Хотите узнать, что думает ваша дочь?» – спросила продавщица у Джой, когда та примерила платье с длинным рукавом из легкой ткани в цветочек, какие обычно не носила.
Саванна убедила Джой купить его.
– Вы выглядите очень красиво. – Саванна прищурила глаза. – И скидка двадцать процентов. Кажется, оно хорошо сшито. – Она опустилась на колени у ног Джой и загнула вверх подол платья, чтобы показать ей подгибку. – Смотрите, какая строчка. Это по-настоящему высокое качество.
По-настоящему высокое качество.
Фраза застряла в сознании Джой. Она прозвучала неестественно из уст девушки такого возраста, как Саванна. Так могла сказать Ма из «Маленького домика в прериях». И тем не менее это был один из моментов, когда Джой чувствовала, что видит реальную Саванну, как будто интерес к платью заставил ее забыться на мгновение и завеса приподнялась. Саванна была готова услужить, как портье в отеле, неизменно любезная и искренне интересующаяся вашими планами. Джой даже приходилось временами напоминать себе, что не стоит слишком увлекаться этим интересом, вроде зацикленного на себе постояльца отеля. Вызвать Саванну на разговор о ней самой было нелегко, но Джой по кусочкам собирала информацию. Она заметила, что девушка становится более разговорчивой поздно вечером и когда они наедине, особенно если Джой предлагала ей стаканчик бренди. Именно в такой момент Саванна поведала ей о своей превосходной автобиографической памяти.
Они заговорили о курсе по написанию мемуаров и о том, что некоторые периоды своей жизни Джой помнит очень смутно.
«Я бы хотела, чтобы мои воспоминания немного замутились, – сказала Саванна, глядя в свой стакан. – Я помню все. Детали никогда не тускнеют».
Джой отодвинула в сторону приборы, лежавшие на столике в кафе, чтобы наклониться ближе к Саванне, и, положив подбородок на руки, внимательно посмотрела на девушку. Та определенно выглядела лучше, чем в момент появления на пороге ее дома. Джой хотелось бы сказать, мол, это потому, что она так хорошо заботилась о своей нежданной гостье, когда действительность была совсем иной: это Саванна прекрасно заботилась о ней.
– Вы не устали? – спросила ее Саванна.
– Вовсе нет, – ответила Джой, хотя на самом деле немного утомилась. – Спасибо, что убедила меня купить то платье.
Саванна улыбнулась:
– Могу поспорить, Стэну оно понравится.
– Ему понравится скидка, – уточнила Джой.
– Это хорошее платье, – сказала Саванна.
Мать Джой оценила бы то, что Саванна встала на колени, чтобы проверить подгибку платья. Она сама так поступала: проверяла строчку на швах, растягивала подол. И презрительно фыркала, если ее что-то не устраивало.
Джой любила проводить с матерью целые дни в походах по магазинам. Когда дети были маленькие и все их время поглощал теннис, это удавалось нечасто, но один раз в год они с матерью устраивали себе такой день. И получали огромное удовольствие. Было так приятно переходить из магазина в магазин, охотиться за скидками, подбирать аксессуары к одежде, понимать, что новая голубая блузка прекрасно сочетается с этой голубой юбкой, а потом сидеть в кафе, как они сейчас сидят, чтобы дать отдых усталым ногам и обсудить, что еще нужно купить.
Обе дочери Джой ненавидели болтаться по магазинам. Эми начинала гундеть о коммерциализации, ярких огнях и о том, что чувствует себя крысой, попавшей в лабиринт, или нести еще какую-нибудь несусветную чушь, а Бруки была сосредоточена на цели, постукивала ногой, держа руку ниже талии Джой и поторапливая ее: «Давай, давай, мама, быстрая покупка – хорошая покупка».
Теперь Бруки покупала все исключительно онлайн («Тебе нужно попробовать, мама, клик, клик, и готово!»), а Эми, очевидно, откапывала для себя одежду в благотворительных корзинах, так что Джой перестала предлагать им экскурсии по магазинам.
Когда же она позвала Саванну развлечься поездкой в модный торговый центр в благодарность за все, что та делала, пока Джой была в больнице, лицо девушки осветилось радостью, хотя она и быстро проговорила: «О, это совсем необязательно».
«Мне это доставит удовольствие», – честно призналась Джой, потому что в тот момент будто заново открыла какую-то забытую часть себя, ту, которая, вероятно, существовала, только когда она ходила по магазинам с матерью, не интересовавшейся успехами дочери в теннисе и даже, скажем прямо, ее детьми, зато со страстью выражавшей мнения по поводу подходящей ей расцветки и выреза, которые сделают зрительно более стройным ее тело. Джой рассчитывала, что в ее дочерях проснется хотя бы мимолетный интерес к моде, но обе они находили это легкомысленным и несущественным, почти отвратительным, как игра в куклы, которой не увлекалась ни та ни другая. Сама Джой в детстве часами играла с куклами.
– Я знаю, что подойдет к твоему платью шифт. Длинный массивный кулон, который будет прямо здесь. – Джой указала на место, где сходятся ключицы. – Хотя я заметила, что ты почти всегда носишь эту цепочку с ключом. С ней связаны какие-то воспоминания?
Юное лицо Саванны мигом стало напряженным и угрюмым, будто она лет на тридцать старше.
– Мне подарила его подруга на день рождения в двадцать один год. – Саванна приподняла ключ и постучала им по подбородку. – Сказала, что он символизирует открывающиеся двери в яркое будущее. – Она цинично улыбнулась Джой. – Я все жду, когда же эти двери откроются.
– Уверена, для тебя скоро откроется множество дверей! – воскликнула Джой и поймала себя на том, что говорит приподнятым голосом, на который переходила, впрочем без особого успеха, когда Эми испытывала «неприятные чувства».
– Ну, вы открыли для меня свою дверь. – Лицо Саванны смягчилось. – Так что это начало! Может, мне подойдет зеленая подвеска. – Она нагнулась к пакетам с покупками, вытащила уголок платья и указала на ткань. – Чтобы подчеркнуть зелень этих маленьких квадратиков? Как вы думаете?
– Прекрасная мысль, – сказала Джой, и ее глаза наполнились нежданными слезами.
Она ощутила, как ее пронзил тонкий, острый, принесший странное удовольствие укол тоски по матери, которой так приятен был бы этот день и которой, вероятно, было бы гораздо легче найти общий язык с такой внучкой, как Саванна. Мать умерла больше двадцати лет назад, и печаль Джой тогда была такой запутанной и странной. Ее мать не назовешь слишком хорошей матерью, а как бабушка она была еще хуже: считала внуков слишком шумными, крупными и многочисленными. «Зачем тебе еще дети?» – спросила она Джой, когда та была беременна Бруки.
Мать умерла всего через три месяца после кончины матери Стэна. Тогда Джой не была готова к столкновению с горем, которое касалось только ее, и уворачивалась от него, ведь она не имела ни братьев, ни сестер, а дети гораздо больше любили другую свою бабушку из-за ее тайных денежных подачек и проклятого яблочного крамбла.