– Нет! Я так не думаю.
Это было невыносимо – представить, какую боль причинит матери такое известие, ее шок, ее смущение. Да она со стыда сгорит.
Как посмел отец пойти на такое! Его отец, который всю жизнь восседал в своем судейском кресле и оценивал каждый поступок Троя.
«Не понимаю, как ты мог настолько потерять контроль над собой, – сказал Стэн, после того как Трой, поддавшись раскаленной до бела ярости, перескочил через сетку и навалял Гарри за его позорное вранье. Это было все равно что обделаться прямо на людях. – Я просто не понимаю этого». То же отвращение Трой видел на лице отца всякий раз, как совершал какой-нибудь проступок, только в остальных случаях оно не сопровождалось неверием, лишь отстраненным осуждением – мол, чего еще от него ожидать, – словно Трой в очередной раз доказал, что он именно такой несносный и никуда не годный, каким знал его отец.
«Ты дурак, – сказал Стэн, когда Трой изменил Клэр. – Она была слишком хороша для тебя».
«Я знаю», – ответил Трой.
Потому и поступил так, папа, прежде чем она сама бы догадалась.
Отцовское предательство Трой ощущал как свое собственное, будто это он покушался на Саванну. Разве сам Трой не почувствовал, как в нем промелькнул огонек желания к этой девушке? Он мог бы поддаться ему так же, как поддался отец, когда юная гостья, годившаяся ему в дочери и даже во внучки, прошла мимо него в семейном доме Троя. Мог ли отец решить, что Саванна почувствует себя обязанной? Решил ли воспользоваться своей властью над ней, раз ей некуда податься? И раз она уже терпела побои от одного парня? Забыл ли о том, что он – Стэн Делэйни, ушедший на пенсию тренер по теннису в домашних тапочках, а не Харви Вайнштейн в банном халате? Иисусе Христе!
Мама слишком хороша для тебя, отец.
Или отец решил: «Попробую, кому от этого хуже? Стоит рискнуть?» Ведь ему теперь мало что доставалось? Черт возьми! Теперь Трой думает о том, как родители занимаются любовью и отец трахается с Саванной. Вполне возможно, его собственная сексуальная жизнь понесет невосполнимые утраты из-за этой истории.
Или это просто привычное поведение? Мог ли его отец всегда изменять матери? В глубине души Трой подозревал, что причиной исчезновений отца из дому все эти годы могла быть другая женщина или даже другая семья.
«Но он всегда уходил так внезапно, – сказала Эми в тот единственный раз, когда они, оба достаточно пьяные, чтобы заговорить о старой привычке отца, обсуждали это. – Ни с того ни с сего».
«Именно, – согласился Трой. – Это казалось внезапным нам, а ему нужен был предлог, чтобы увидеться со своей подружкой. Мы ходили на цыпочках, чтобы не огорчить его чем-нибудь, а он уже заранее решил, что вспылит из-за какой-нибудь ерунды».
«Это было бы слишком жестоко», – сказала Эми.
«Ну да, это и было жестоко. – У Троя дрогнул голос, что тогда удивило и смутило его. – Он поступал жестоко».
Но это происходило так давно, тогда все было другое: их одежда, прически, тела, характеры. Если Трою доводилось смотреть старые домашние фильмы, он не мог поверить, что когда-то говорил таким высоким голосом или так грубо растягивал гласные. Его родители тоже теперь были другими людьми. Стали ниже ростом, слабее, не производили уже такого впечатления, больше ни за что не отвечали, даже за теннисную школу. Однажды он опоздал на встречу с ними – они договорились пообедать вместе, – а когда приехал, стал искать их глазами и скользнул взглядом по сидевшей в углу пожилой паре, не задержавшись на ней. Но где же его родители? Его грозный отец? Его маленькая энергичная мать? А потом он увидел, что те старики машут ему, превратившись в его родителей, как в той оптической иллюзии, когда вы видите то ли старую каргу, то ли прекрасную девушку, и, как только разберетесь, в чем тут трюк, видите обеих, и тогда выбор за вами.
Трой мог выбирать: видеть ему злобного старого слизняка, который покушается на молодую девушку, или жалкого стареющего мужчину, который пытается вернуть утраченную молодость. Он мог выбирать: видеть отца, поверившего Гарри Хаддаду, а не ему, или отца, который являлся, как по волшебству, в шортах, огромный и волосатый, и прогонял чудище, стоило Трою крикнуть из своей детской кроватки: «Папа!»
Но Трой перерос свои ночные кошмары, и на выручку ему стала приходить мать, после того как отец поставил на нем крест из-за Гарри, чтоб его, Хаддада. Именно мать очаровывала школьное начальство и полицейских. Она помогла ему снова вернуться на путь, который привел его прямиком к теперешней жизни.
Он должен сделать так, чтобы мать никогда не узнала о поступке отца. Должен спасти ее, так же как она всегда спасала его, и, делая это, он простит своего отца, который никогда не прощал его.
– Не говори ничего матери, – попросил Трой.
– Как я уже сказала, – Саванна положила руки на колени, – я еще не решила.
И тут он понял, почему она пришла к нему, а не к его брату или сестрам и почему вела себя так, будто у них деловая встреча.
Она пришла заключить сделку.
Глава 34
– Кто может объяснить разницу между активным и пассивным слушанием? – днем в среду во время занятия спросил своих студентов Логан.
Пассивное слушание – опять это слово. Так он слушал Индиру? Пассивно?
Разношерстная группа учеников сидела за столами, стоявшими полукругом вокруг него: тинейджеры прямо из школы; женщины, искавшие путь вернуться в ряды безликой рабочей силы после долгих лет, потраченных на поднимание детей; мужчины постарше, всю жизнь проработавшие в несуществующих ныне сферах деятельности.
– Активное слушание – это то, как я слушаю своего мужа, – сказала его лучшая студентка Рани. – Пассивное – это то, как он слушает меня.
Несколько женщин захихикали. Подростки наскоро оторвались от телефонов, а потом снова склонили головы, будто у них магниты во лбах.
«Мы думали, этот человек – милашка, – вспомнился Логану рассказ Рани о себе в начале семестра. – Заложили дом, чтобы вступить в дело вместе с ним. Мы как будто находились под его чарами».
Манерой держаться Рани напоминала Логану мать, и он подумал, скажет ли Джой когда-нибудь, описывая Саванну, мол, они сперва решили, что она «милашка». Мать была околдована ею, по крайней мере, ее умением готовить, но Джой отличалась проницательностью, когда дело доходило до денег. Она ни за что не заложит дом ради Саванны. Или заложит? Ради жареного цыпленка на ланч?
Пока студенты штурмовали коллективным разумом проблему активного слушания (вербальные подтверждения типа: «Да, я понимаю» – и невербальные вроде кивков головой), Логан задумался о словах Эми: мать рассердилась, услышав о сомнениях Логана по поводу рассказа Саванны. Логан сам немного разозлился на Эми. Сообщать о своем открытии матери не входило в его планы.
– Ты же собиралась пригласить Саванну куда-нибудь, чтобы выпить с ней, – напомнил сестре Логан.
– Знаю. Но меня от нее затрясло. Она не хотела пускать меня на порог! Как будто она – их опекун. – (Логан забыл, что на Эми нельзя полагаться в исполнении каких-либо планов.) – Честно говоря, она готовит прекрасный суп минестроне, – добавила Эми. – Мы с Саймоном съели по две тарелки.
Саймон, как выяснилось, сосед Эми, по какой-то необъяснимой причине тоже был в доме их родителей. Он собирался помочь Эми «копнуть вглубь», кто такая Саванна.
– Полная проверка личной истории, – сказала Эми Логану. – Как сделало бы ФБР.
– Хорошо, – одобрил Логан.
– Потому что он бухгалтер.
– Как это связано? – поинтересовался Логан.
– Он очень старательный, – объяснила Эми, а потом многозначительно усмехнулась.
Логан повесил трубку и позвонил Бруки, которая посоветовала ему не тратить больше времени на Эми и сообщила, что сама уже давно занялась составлением досье на Саванну и скоро придет к нему с кое-какой добытой информацией. Слово «досье» Бруки произнесла с изрядной долей удовлетворения.
Трой никому из них не перезвонил и, насколько могли судить сам Логан и его сестры, вероятно, находился за границей, а значит, ничем не поможет. Тем временем на прошлой неделе их мать взяла Саванну с собой за покупками и приобрела ей целый новый гардероб, что обеспокоило Эми и Бруки не потому, что они сами хотели бы пойти с матерью по магазинам – ничего хуже обе представить себе не могли, – но оттого, что Саванна со своей беспрестанной готовкой и крошечными ножками явно вознамерилась превратиться в дочку, о какой мечтала их мать.
– Давайте разыграем по ролям активное и пассивное слушание, – предложил Логан своим студентам.
Он не стал вызывать добровольцев, а выбрал Брайана, ирландца, рабочего с автозавода, который потерял работу после тридцати лет стажа, когда «Холден» закрыл свои двери, и Джун, яркую, болтливую парикмахершу, которая хотела подсидеть свою начальницу, «настоящую с-с-стерву».
– Брайан, расскажите Джун историю. О чем угодно. А вы, Джун, я хочу, чтобы вы были пассивным слушателем.
Брайан принялся излагать историю о жутко несправедливо полученном им штрафе за неправильную парковку, а Джун нашла, что это невозможно слушать пассивно, потому что ее оштрафовали на том же перекрестке недалеко от колледжа, как и Логана. Ирландский акцент Брайана становился все более заметным по мере того, как он возбуждался и расстраивался из-за своего рассказа, и Логан вспомнил ирландского бойфренда Саванны с похожим акцентом, как тот сидел в кровати и с испуганным лицом тянулся за очками.
Вдруг Логан замер и ударил маркером для доски по ладони.
Источник правды. Или по крайней мере, другой версии правды.
Он пойдет и поговорит с маленьким ирландским ублюдком.
Ближе к вечеру в тот же день Логан стоял у многоквартирного дома, где Саванна жила со своим приятелем. Он запомнил номер квартиры, потому что его день рождения приходился на двадцать четвертое, так что он всегда с любовью относился к этому числу.
– Алло? – произнес голос с ирландским акцентом.