– С чего ей бояться?
– А вдруг не получится? – сказал Дейв. – Вдруг она не сможет изобразить на холсте то, что у нее в голове и в сердце. Может быть, она боится испугаться. Вдруг страх парализует ее настолько, что она вообще ничего не сможет сделать, а будет просто стоять перед мольбертом с кистью в руке и чувствовать себя мошенницей.
Логан положил свой кусок пиццы, вдруг потеряв аппетит. Он полагал, это мимолетный каприз. Индира действительно становилась неестественно сдержанной всякий раз, как заводила речь о своем желании писать картины, будто ее на самом деле это не сильно волновало. Только заговорит на эту тему и тут же откатывается назад. Она никогда не настаивала. Возможно ли, что эта сдержанность вызвана страхом?
Ему нужно было понять, что у Индиры могло быть такое же страстное и запутанное чувство по отношению к живописи, как у него – к теннису. Живопись не была для Индиры досужим увлечением, как теннис не мог превратиться в хобби для него. Когда она ходила по галерее искусств, то испытывала те же ощущения, какие посещали Логана во время просмотра турниров Большого шлема: боль и удовольствие – как безответная любовь.
Он просто дурак. Они могли себе позволить жилище большего размера. Почему он настоял, чтобы они остались здесь? Потому что ему никогда не хотелось ничего менять: ни работу, ни адрес, ни банк, ни спортзал. Боже! Так просто было переехать в дом с двумя спальнями, одну из которых она использовала бы под студию. Закрывала бы дверь и оставалась наедине со своим страхом. Может, Индира – хороший художник? Лучше, чем этот парень. Вообще отличный.
– Она разбила тебе сердце? – спросил Дейв.
– Нет. Все шло своим чередом. – Логан вернулся к теме своего визита. – Сколько времени ты провел с Саванной?
– Все только начиналось. Около трех месяцев.
– Вы довольно быстро стали жить вместе, – заметил Логан.
– Вероятно, даже слишком быстро, – согласился Дейв. – Я упомянул во время одного из наших первых свиданий, что подумываю перебраться в Сидней, и она сказала, что планировала то же самое, но жизнь тут гораздо дороже, чем в Аделаиде…
– Погоди… Она говорила, что вы оба приехали из Голд-Коста.
– Из Аделаиды, – повторил Дейв.
– Зачем же она упомянула Голд-Кост?
Звучало ли сообщение о приезде из Голд-Коста более драматически, чем из Аделаиды? Может быть.
– Это в ее стиле, – пожал плечами Дейв. – Привычка. Врать просто так, без особых причин, о неважных вещах, на которых ее к тому же легко поймать, как, например, ну, не знаю, что она ела на ланч. Я говорил в таких случаях: «Но, Саванна, я знаю, что это неправда», а она отвечала: «Ну и что? Это так банально, кому какое дело, что я ела на ланч». И я думал: действительно, какая чушь, мне-то что, но при этом чувствовал себя немного сбитым с толку. – Дейв взял еще кусок пиццы. – Знаешь, я провел небольшое исследование. Саванна на самом деле подходит под определение «патологическая лгунья»: так называют людей, которые врут в случаях, когда от этого нет никакой пользы. Именно это она и делала. Лгала ради самой лжи.
Логан попытался отреагировать, как его мать, и выразить сочувствие.
– Наверное, это как-то связано с тем, что она росла в приемных семьях? – Он смягчился. – Может быть, она привыкла говорить то, что хотели услышать от нее люди, и…
– Ну нет, приятель, – возразил Дейв. – Она росла не в приемных семьях.
Логан опустил плечи.
– Нет? – Его сочувствие испарилось.
– Нет, – подтвердил Дейв. – Ее отец умер, когда она была маленькой. Не думаю, что они жили богато, но Саванна точно не росла в приемных семьях. Она с семи лет жила в одном и том же доме. Занималась балетом. Говорит, что мать до сих пор держит на видном месте все ее призы, – это вроде как святилище, память о ее балетной карьере. Я знаю, что это правда, видел фотографии с ее выступлений.
Логану стало тошно. К чему вся эта ложь? Украла ли Саванна подробности истории о своем детстве у какой-нибудь бедной девочки, которая описывала поездку на конкурс талантов? Все это было совершенно не нужно, чтобы возбудить жалость в матери Логана. Саванна могла честно признаться, что она простая девушка из Аделаиды и парень забыл о ее дне рождения, мать все равно пустила бы бедняжку переночевать, хотя отец, вероятно, не позволил бы ей провести в доме вторую ночь.
– Значит, она ушла в тот вечер, когда ты забыл о ее дне рождения? – Новая мысль потрясла Логана. – Но как же тогда она поранилась? У нее текла кровь, когда она оказалась у моих родителей.
– Я работал допоздна. Я там новичок, так что стараюсь произвести впечатление. – Дейв поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток. Пиво в ней уже почти заканчивалось, и он начинал расслабляться, становясь разговорчивее. – Мы оба нашли работу сразу, как только переехали, так что были заняты. Я устроился на полный день графическим дизайнером, а Саванна работала по скользящему графику в двух местах. Мы оба сильно уставали.
Саванна вкалывала на двух работах? Так что же случилось? Последнее, что слышал от нее Логан: «Прямо сейчас у меня почти ничего нет».
– Мне казалось, что до ее дня рождения еще неделя. И после работы я пошел домой, а телефон у меня сел, и я никак не мог найти эту чертову зарядку. Мы ведь только переехали и еще не распаковали до конца вещи. Я проголодался, а готовила у нас Саванна. – Дейв меланхолически взглянул на свой кусок пиццы. – Она отличный повар.
– Знаю, – сказал Логан, хотя испытал неловкость оттого, что хвалит кулинарные способности Саванны, когда сам пришел сюда выведать ее подноготную.
– А потом она наконец вернулась домой. Я подумал: «Ага, сейчас будет обед!» Но тут заметил, что она нарядно одета, и сказал: «Ох, черт, неужели сегодня?!» Видишь ли, мы впервые отмечали вместе ее день рождения, так что я действительно свалял дурака. – Дейв явно до сих пор переживал из-за этого. – Странно, но сперва она не выглядела сердитой. Она была расстроена, но не бесилась. Сказала, что это ерунда, мы сходим туда в другой раз. Приготовила пасту! Мы смотрели телик, пили вино, все было хорошо – и вдруг, ни с того ни с сего, она как будто сбрендила. Встала с дивана и сказала: «Я больше так не могу». Она расхаживала взад-вперед с бокалом в руке, на нее словно что-то нашло, а у нас повсюду коробки. И тут она споткнулась о мой футляр с гитарой. Она просила меня убрать его с дороги, но я этого так и не сделал. Я кругом виноват в этой истории.
Логан сочувственно втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы, что было хорошим примером невербального подтверждения при активном слушании.
– Бокал разбился, когда Саванна упала, и она поранилась. – Он приложил палец к глазу, вспоминая ход событий. – На мгновение мне показалось, что она выколола себе глаз. Столько крови. Я пытался помочь ей, но она не позволяла мне смотреть на порез, металась кругами по комнате и бормотала что-то себе под нос. А потом она просто… ушла. Босая. А ночь была холодная. Без денег, без телефона. Ушла.
– И что ты подумал? Куда она отправилась?
– Я не представлял. Я спросил ее: «Куда ты идешь?» И она ответила: «Собираюсь назад».
– Куда назад? – не понял Логан.
– Я тоже спросил: «Куда назад?» – и подумал, что она вернется в Аделаиду. Я сказал: «Ночью самолеты не летают!»
Логан, прищурившись, посмотрел на него, ища слабые места в этой истории, которые подметили бы сестры.
– Ты, наверное, тревожился.
– Я не знал, звонить в полицию или что. Всю ночь не спал. Но наутро я пошел на работу – это новая работа, мне нужно было идти, – и она оставила такое странное сообщение на моей голосовой почте, шепотом, будто звонила из библиотеки. Сказала, что остановилась у старых друзей, и я подумал: «Какие у нее тут друзья? Мы вроде никого не знаем». Она сказала, что желает мне всего хорошего, и я решил, это означает, между нами все кончено.
Логан поморщился:
– Она пожелала тебе всего хорошего.
– Да. Иногда она выражалась, как пожилая дама. Или как будто играет роль. У меня такое ощущение, что я ее совсем не знал. Я поговорил кое с кем и теперь, чувак, полагаю, что это один из тех коротких романов, после которых ты оглядываешься назад и думаешь: «А что это вообще было?» Саванна веселая и милая, да, но странная. Похоже, мне повезло увернуться от пули.
– Может, и так, – согласился Логан.
Только не летит ли теперь эта пуля в сторону моих родителей?
– Она не опасна, – рассуждал Дейв. – Просто ее не понять. Тем вечером она вела себя странно, совершенно неожиданно. Помню, я еще подумал: «Кажется, это не имеет отношения к тому, что я забыл о ее дне рождения? Может, ее расстроило что-то из телевизора?» Но едва ли. Мы его почти не смотрели. Там показывали какую-то историю про теннис.
– Теннис? – резко спросил Логан. Он собирался глотнуть пива, и бутылка стукнулась о зубы. – Что про теннис?
– Саванна вообще не интересуется спортом, так что причина не в этом.
– Но ты сказал, по телевизору показывали что-то о теннисе? Что именно?
Дейв решительно мотнул головой, давая понять, что Логан ухватился не за тот конец нити.
– Ничего особенного. Просто говорили, что какой-то игрок собрался вернуться. Как же его звали? – Дейв нахмурился, щелкнул пальцами. – Гарри Хаддад.
Глава 35
Сейчас
– Мне кажется, если мы сообщим полиции все о Саванне, это может отвлечь их от поисков мамы, – сказала клиентка, сидевшая в приемной адвокатов по уголовным делам «Маршалл и Смит». – Это натолкнет их на мысль, что у отца был вероятный… – Она понизила голос. – Вероятный мотив.
Секретарша, которая провела в «Маршалл и Смит» больше десяти лет, привыкла подслушивать разговоры личного и иногда непристойного характера. Это развлекало ее на работе.
Клиентка, женщина с очень короткими волосами, но примечательно высокого роста – она, вероятно, была вдвое выше среднестатистической женщины и напоминала прыгунью в высоту, сражающуюся за золотую медаль, – пришла на первую встречу с главным партнером Крисом Маршаллом. Она тихо разговаривала по телефону, но секретарша отличалась чутким слухом, и это не ее вина.