– Я могу подогреть… – начала Саванна.
– Хватит! – крикнула Джой. Она была динамитной шашкой с очень длинным фитилем, но потом вдруг – шарах! – Ты только что предъявила ужасные обвинения и теперь собираешься готовить для нас. Это невозможно! Что с тобой? Ты лжешь и лжешь! Зная, что лжешь! И если ты нас так сильно ненавидишь, зачем продолжать кормить? Я не понимаю, почему ты это делаешь?! – Джой махала руками, словно ветряная мельница, затем топнула ногой. Ее дети машинально отступили на шаг. – Почему? Мы тебя даже не помним.
– Зато я помню всех вас. – Саванна опустила подбородок и стала крутить тяжелый зеленый кулон, висевший на шее. – Я приходила в этот дом всего один раз. Мы с матерью забирали Гарри с тренировки. Обычно это делал отец. Теннис – его территория.
У Логана сложилось впечатление, что она бессознательно повторяет за кем-то из прошлого. Теннис – его территория.
– Но у отца сломалась машина. Поэтому Гарри забирали мы с мамой. Мама осталась в машине. Она не хотела иметь отношение к теннису Гарри. Эту игру она вообще считала нудной.
Логан заметил, как его родители вздрогнули при этом походя брошенном, уничижительном для величайшего вида спорта замечании.
– Я помню все о том дне, – продолжила Саванна, подняв голову. – Тогда вы тоже на меня накричали, Джой. Как и ваши дети.
Мать Логана отшатнулась:
– Что? С чего бы мне кричать на тебя?
– Вы были одеты в джинсовую юбку и клетчатую рубашку с короткими пышными рукавчиками, и у вас в ушах были серьги, как перышки, они сочетались с красным цветом на рубашке. Вы выглядели очень красиво.
Логан увидел, что лицо его матери изменилось.
– То есть это ты была той девочкой, которая хотела войти в дом? Через прачечную?
– И ты – та девчонка, которая рылась в моей школьной сумке, – встряла Бруки.
– Да. – Саванна повернулась к ней. – Ты тоже на меня наорала. В тот самый день.
– Но ты украла мой банан, – защищаясь, ответила Бруки.
– Я хотела есть.
– И все равно это не давало тебе права…
– Ты не понимаешь, – сказала Саванна. – Я буквально умирала с голоду.
Ее натянутый тон заставил всех замолчать. Вокруг нее как будто образовалось пустое пространство.
– Что ты имеешь в виду? – запинаясь, спросила Джой.
– Именно то, что сказала.
– Но я не понимаю. Ты не могла голодать. Мне известно наверняка, что твой брат хорошо питался. Ему это было необходимо, чтобы играть на таком уровне.
– Мой брат жил с отцом, – сказала Саванна. – А я жила с матерью. Гарри каждый день ел стейк рибай и картошку. Если он собирался играть на Уимблдоне, то я собиралась выступать в Королевском балете. Так говорила моя мать. Брату нужно быть сильным, а мне – эфирной.
Ее губа приподнялась на слове «эфирной».
– Но… как насчет твоего отца? – спросила Джой. – Ты не говорила ему, что… хочешь есть?
– Я пыталась, – ответила Саванна. – Пыталась сказать и брату тоже. Но мать заявила им, что я все выдумываю. Драматизирую. У отца я проводила всего одну ночь в неделю. И это всегда была какая-нибудь ночь на буднях, потому что выходные у Гарри были отданы теннису. – Она произнесла «отданы теннису» так, как люди произносят имена новых мужей и жен своих бывших супругов. – В эту единственную за неделю ночь в отцовском доме я набивала живот. Вот где я отработала навык наедаться про запас. – Она мерзко улыбнулась. – Ну да что там.
– О Саванна! – Джой провела кончиками пальцев по щеке.
Весь яростный гнев, казалось, покинул ее так же быстро, как и возник. Она выглядела печальной, утомленной и старой, и Логан вспомнил свое ошалелое недоумение, будто у него на глазах произошло какое-то природное стихийное бедствие, когда его мать упала в обморок в День отца. Он придвинулся к ней. На этот раз он будет готов.
– Я помню только, что ты с матерью жила в Южной Австралии, – сказала Джой.
– Мы переехали туда через год после того, как Гарри пришел к вам на первый урок. – Саванна напоминала болтливую гостью на вечеринке, которая быстро подводит итог своей жизненной истории. – Больше я не видела ни отца, ни брата. Они словно забыли о моем существовании. Отец присылал деньги. Я была для него всего лишь досадным чеком, который нужно оплачивать. Вроде квитанции за электричество.
– Мне жаль. – Руки Джой беспомощно вспорхнули.
– О, это ничего, все в порядке, – произнесла Саванна таким тоном, будто Джой извинилась за то, что влезла перед ней в очередь. – В Аделаиде у меня было несколько по-настоящему ужасных лет… – Она замолчала. Перестала быть болтливой гостьей.
Саванна глубоко вдохнула, расправила плечи, отвела их вниз и назад, словно ожидала начала музыки.
– Но потом я бросила балет. Лучшая в округе, одна из лучших в штате, но я не была выдающейся танцовщицей, как Гарри был выдающимся теннисистом. Когда моя мать наконец поняла, что я никогда не добьюсь таких успехов в балете, каких достиг Гарри в теннисе, она утратила ко мне интерес. Так что больше никаких ограничений в питании – ура!
Логан и Бруки переглянулись. Он увидел свои сомнения отраженными в глазах сестры. Было ли хоть что-то в ее словах правдой?
Логан знал, что рассказанную ему историю Саванна взяла из телепередачи. Он знал, что она наврала Трою об отце. Так не могла ли она подцепить где-то и эту историю про голодающего в наши дни ребенка? Но какое это теперь имеет значение? Факты продолжали ускользать от него сквозь пальцы. Попытка увидеть настоящую Саванну была сродни поискам неискаженного отражения в комнате смеха среди лабиринта кривых зеркал. Модуляции ее голоса, ее жесты, позы – он теперь видел, как она постоянно сливается с другими людьми и преобразуется в них. Только что она была элегантной дамой средних лет, а в следующий момент становится грубым, развязным подростком.
Нужно как-то взять ситуацию под контроль. Логан решил использовать собранные факты, которые считал достоверными.
– Саванна, я ездил к твоему парню Дейву. Твоя история про то, что он тебя ударил… Этого ведь не было.
Саванна вскинула подбородок:
– Ну а что еще он мог сказать?
– Ты солгала нам, – не отступался Логан; ему нужно было удостовериться в том, что это правда, чтобы обрести почву под ногами, и тогда они смогут двинуться дальше. – Я точно знаю, что это ложь.
– Нет, не знаешь, – мягко возразила Саванна.
«Нет, приятель, он ушел в аут», – говорил, бывало, ее брат с абсолютно невинным и убедительным видом и со столь же непробиваемым спокойствием, когда его спрашивали, попал ли мяч в площадку. Гарри Хаддад чувствовал себя на корте как в родной стихии и так же непринужденно и естественно врал. Его наглая ложь доводила Троя до безумной ярости, а Логана сбивала с толку и лишала уверенности. Он видел, что мяч в поле, однако Гарри утверждал обратное. Это ставило под вопрос все: правильное и неправильное, законы физики.
Вранье, очевидно, передавалось в их семье по наследству.
Стэн встретился взглядом с Логаном и беспомощно всплеснул руками. Едва ли Логан хоть раз в жизни видел своего отца таким беззащитным, даже когда тот лежал в больнице со своим коленом.
– Логан, ты тоже в тот день был там. – Саванна холодно посмотрела на него, и сердце у него дрогнуло.
– Я никогда с тобой не встречался. – Он был на сто процентов уверен в этом.
– Ты бросил в меня ракеткой, – сказала Саванна, – как в бродячую собаку.
– Я не бросал, – возразил Логан. – С чего бы вдруг?
Ракетками обычно швырялся Трой. Очередная ложь.
– Я бы никогда… – Он осекся.
Логан увидел себя уходящим с корта в тот день, когда впервые проиграл Трою, в тот день, когда отец велел ему понаблюдать, как Гарри делает крученую подачу, в тот день, когда понял, что если он может проиграть младшему брату, а на свете есть такие игроки, как Гарри, то, вероятно, ему нет смысла продолжать, хотя он делал это еще пять лет.
– Погоди, я бросил ее не в тебя, – тихо произнес Логан.
Он утратил преимущество. Он всегда переживал из-за той девочки, которая едва успела отскочить в сторону от запущенной им ракетки.
– Значит, ты меня помнишь, – сладко проговорила Саванна.
Она обладала способностью своего брата играть наступательно, отталкивая противника все дальше и дальше назад.
– А ты, Трой? Ты помнишь меня? – обратилась к нему Саванна.
– Мне все равно, даже если я встречался с тобой, – заявил он.
– Кто-то оставил незадвинутой заднюю дверь, – мечтательно произнесла она.
Наверняка Логан. Он вечно не закрывал до конца эту скользящую дверь, потому что ее заедало.
– Я вошла через нее и попала на кухню. Подумала, может… найду там хотя бы стакан молока. Все, что угодно. Голод так мучил меня. Я ничего не ела целые сутки, двадцать четыре часа. Мне было всего девять лет. Меня тошнило от голода. Я ни о чем другом не могла думать – только о еде. Я была одержима едой, а еда была повсюду, и жрущие люди – везде вокруг меня: шли по улице и уплетали мороженое, сидели в автобусе и жевали пирожки, набивали рты едой, – но у меня не было денег, я не могла купить себе никакой еды.
Джой прикрыла рот рукой:
– О боже мой, Саванна!
«Пусть это будет чья-нибудь чужая история», – подумал Логан, потому что его родные не были плохими людьми. Они накормили бы голодного ребенка. Они посылали деньги бедным голодающим детям на другом конце мира. «Подумайте о бедных голодающих детях в Африке», – говорила мать, если они не хотели есть овощи, а потом Эми начинала безутешно плакать от жалости к бедным голодающим в Африке детям, и отец со вздохом протягивал руку к ее тарелке и накалывал на свою вилку кусок брокколи.
– Ты выгнал меня из кухни, как нищую бродяжку, – сказала Саванна Трою. – Ты только что вышел из душа. Был весь мокрый, вокруг талии обернуто голубое полотенце. Ты назвал меня стервятницей. – Ее губа вновь приподнялась на слове «стервятница».
– Я не помню этого дня, Саванна, но если я так тебя назвал, то был прав, потому что ты и есть стервятница, – проговорил Трой. Он никогда не играл от защиты. Он отвечал атакой на атаку, с удвоенной силой. – Ты только что украла у меня много денег.