Элиас сделал все, как велела ему Джой, и разыграл свою роль безупречно. Стэну он и словом не обмолвился о предательстве Джой. Он подмигивал ей при каждой встрече, как будто у них была тайная связь. От этого у Джой появлялось ощущение, будто она и правда спала с ним.
Позже она узнала, что Элиас был любителем женщин и часто забавлялся с несколькими красотками одновременно, так что хранить секреты не составляло для него труда.
Долгое время Джой опасалась, что Стэн узнает правду, и была готова к этому, готова защищаться, но он ничего не узнал, и через некоторое время Джой позволила своему чувству вины (не сожалению, она никогда не жалела о содеянном) мягко раствориться в небытии, как крошечному завитку дыма от задутой свечи.
Она беспокоилась, что мемуары Гарри могут вскрыть правду. Но ей и в голову не приходила мысль, что это сделает ее гостья, которая притворялась, притом весьма убедительно, что даже имя Гарри ей ни о чем не говорит.
– Откуда ты знаешь? – спросила Джой у Саванны.
– Мне сказала мама. Отец не присылал нам детские деньги около шести месяцев. Он сказал, что переезд в Мельбурн обходится дорого, и мама спросила: «Зачем ты это делаешь?» А он ответил: «Джой Делэйни говорит, это необходимо». Я помню все слово в слово. Маме пришлось взяться за вторую работу, чтобы оплачивать мои занятия балетом.
– Джой Делэйни говорит, это необходимо, – повторила Эми. – Вау, мама! Это… – Она покачала головой. – Вау!
После стольких лет не Стэн, а их дочь смотрела на нее осуждающим взглядом. Джой хотелось крикнуть: «Но я сделала это ради вас!» Она попыталась говорить рассудительно, но не могла сдержать эмоций, они пробивались в ее голосе.
– Я не хотела, чтобы вы видели, как ваш отец возводит другого ребенка на вершину!
– Лучше кто-нибудь другой, чем вообще никто, – сказал Логан. – Гарри выиграл бы больше титулов на турнирах Большого шлема, если бы остался с отцом. Он так и не победил на Открытом чемпионате Франции.
– У Гарри не хватало терпения на рутинную работу, – проворчала Джой.
– Отец научил бы его терпению. Гарри всегда не хватало выдержки, – заметил Логан. – Он нуждался в отце.
– Вы нуждались в нем, – заявила Джой. – Он был нужен вам всем.
– Нет, – возразил Логан. – Мне – нет!
Господь всемогущий, она не могла убедить его! Он смотрел на ситуацию с позиции тридцатисемилетнего мужчины, который оставил свою теннисную карьеру в прошлом, а не семнадцатилетнего юноши, который все еще видел теннис в своем будущем.
– Ну хорошо, тогда он был нужен мне, – сказала Джой. – У меня было четверо детей – все они играли в теннис, выступали на турнирах – и бизнес, которым нужно управлять. Я не могла справиться с этим одна. Вы должны помнить, каково это было.
Однако по лицам детей Джой видела, что они благополучно забыли, каково это было.
Она вспомнила о той ночи, когда Трой выступал на турнире в Хоубуше, и там настолько сдвинулось расписание матчей, что он вышел на корт уже после полуночи. Стэн был с Троем, Джой – дома с остальными детьми. Логан заболел и лежал с температурой. В ту ночь Джой вообще не спала. В перерывах между заботами о Логане она испекла тридцать капкейков ко дню рождения Бруки, который был на следующий день, три раза заложила стирку в стиральную машину, управилась со счетами и выполнила за Троя домашнее задание по истории про Великую Китайскую стену. За эту работу она получила семь из десяти баллов (и до сих пор злилась из-за этого, она заслужила девять). Когда Джой думала о той долгой ночи, это было похоже на воспоминание о необычайно трудном матче, который она выиграла. Только тут не было ни приза, ни аплодисментов. Признание за то, что ты выжила в такую ночь, можно получить только от других матерей. Они одни понимают эпический характер ваших тривиальных на первый взгляд достижений.
Какой смысл был во всем этом?
И все же, разве могла она сделать что-нибудь иначе?
Когда речь идет о теннисе на том уровне, на каком играли ее дети, нужно было либо включаться, либо заканчивать, а они хотели играть. Насколько проще было бы, если бы они все были немного менее талантливы, не так увлечены, если бы они занимали первые места на местных турнирах и не шли дальше.
– Ну, тогда мне осталось напомнить вам, что вы все ненавидели Гарри Хаддада, – сказала Джой. – Люто. – Она посмотрела на Саванну, которая закрыла крышку деревянного сундука, хранившего все ее секреты, и теперь сидела на нем, будто ждала автобус. – Прости, Саванна, но они терпеть не могли твоего брата.
– О, это нормально, я сама его ненавидела. Много лет, как только его лицо появлялось на экране телевизора, я кричала.
– Ты по-настоящему кричала? – с интересом спросила Эми.
– По-настоящему, – ответила Саванна.
– Я не ненавидел Гарри, – заявил Логан. – Я завидовал ему, но никогда не питал к нему ненависти. Мне было бы приятно видеть, что отец его тренирует.
– Это ты теперь так думаешь, – с досадой проговорила Джой. – Но когда был подростком, думал совершенно иначе.
– Я ненавидел его. – Трой прислонился к стене, голова его находилась в опасной близости к острому углу обрамленной картинки с плачущей русалкой, которая всегда висела в комнате Эми. Джой находила ее удручающей, а Эми любила. Трой выплеснул свой гнев и яд прямо на Саванну. – Думаю, ты поступила правильно, мама, потому что, очевидно, эти очаровательные люди без проблем обманывают, лгут, мошенничают…
– Ладно, хватит, – сказала Джой.
– Что? Мы должны продемонстрировать ей хорошие манеры?
У Троя были такие страстные и переменчивые представления о справедливости и морали. Его подростковая империя по торговле наркотиками была совершенно приемлема, а то, что Саванна выцыганила у него деньги, – нет; жульничество в теннисе – непростительный грех, но при этом сам он не задумываясь изменил своей любимой жене.
– Слушай, если ты так переживаешь из-за этого, я переведу тебе деньги обратно. Мне просто нужны были средства, чтобы как-то устроиться. – Это было сказано таким тоном, словно Саванна разговаривала с братом, которому не отдала взятые в долг деньги.
Был ли это ее способ признать, что она солгала Трою, выдвинув ужасные обвинения против Стэна? А если бы Трой отказался платить ей? Что она сделала бы тогда?
Понимала ли Саванна, какой силой обладает тайна Джой, которую она только что выдала? Стала бы Джой платить ей, если бы она попыталась шантажировать ее? Вероятно.
У Джой закружилась голова. Она не могла поставить в один ряд Саванну, хитрую шантажистку, и Саванну, которая так нежно заботилась о ней по возвращении ее домой из больницы.
– Оставь себе, – сердито бросил ей Трой. – Только убирайся из наших жизней.
– Я и собиралась убраться из ваших жизней. – Саванна встала и взяла свою сумку, новую, купленную ей Джой. – Я была здесь только временно.
Саванна говорила так, будто пыталась сдержать слезы, и Джой прекрасно понимала, что это может быть фальшивая эмоция или чья-нибудь чужая, пропущенная через себя в личных целях, однако ее сердце все равно разрывалось от боли.
Я была здесь только временно. Не так ли прожила всю свою жизнь эта бедная девочка? Девочка, которая голодала, а они накричали на нее, не обратили внимания, отказались помочь. Джой помнила, как она ногой захлопнула дверь в прачечную. В памяти у нее не сохранилось лица той девочки, только силуэт фигуры, черты смазаны, но она помнила ярость, с которой толкнула дверь, захлопнувшуюся прямо перед носом ребенка. Они не знали, что она голодная. Откуда им было знать? Но Джой гордилась своей наблюдательностью. Ей хотелось вернуться назад во времени и сделать все то, что сделал бы такой человек, каким она себя считала: накормить девочку, выслушать ее, спасти от ужасного детства.
– Ну… – начала Джой, – тебе не нужно уходить прямо сейчас…
– Мама, думаю, ей нужно уйти прямо сейчас, – сказала Бруки.
– Да. – Саванна посмотрела на четверых детей Джой. – Было классно, ребята.
– Куда ты пойдешь? – спросила Эми.
– Она не пропадет, – резко сказал Трой. – У нее есть деньги.
– Я не пропаду. Как-нибудь загляну, чтобы забрать свои вещи. – Саванна широко улыбнулась Джой, превратившись в гостью на вечеринке, которая прощается с хозяевами. – Спасибо за ваше гостеприимство.
– Мне было приятно принимать тебя у себя, – автоматически, но правдиво ответила Джой, потому что до сегодняшнего вечера это действительно было приятно. Абсолютное удовольствие.
На один мучительный момент они все застыли на своих местах, как актеры в ужасной театральной постановке, когда кто-то забыл свою реплику. Джой не удивилась бы, услышав кашель кого-нибудь из зрителей.
– Мне очень жаль, – вдруг произнесла Саванна с глазами, блестящими от непролитых слез.
Джой никогда не узнает, были они искренними или фальшивыми, действительно она сожалела или притворялась, потому что Саванна тут же решительно похлопала по своей сумке, встала и вышла из комнаты, ей осталось только покинуть дом, как Стэн. Она растворилась в темноте ночи, из которой однажды явилась.
Глава 47
Сейчас
– Больше я Саванну не видел, – сказал Трой Делэйни.
– Она вернула вам деньги? – спросила Кристина.
Детектив-инспектор Кристина Хури находилась в том состоянии, которое ее мать описала бы как «раздражительность».
Тела у нее так и не было, а вчера она надеялась, что будет. Звонок поступил почти немедленно: «Не ваше. Остатки скелета».
Эта женщина умерла по меньшей мере тридцать лет назад, когда Кристина была ребенком и пыталась решить, кем она хочет быть: офицером полиции или морским биологом? Сейчас она могла бы плыть по волнам и разыскивать морские звезды.
Более того, Фиона Рид, член теннисного клуба Делэйни, только что позвонила и сообщила изумительную новость: вчера в середине дня она видела Джой выходящей из поезда на Центральном вокзале, и выглядела та здоровой и бодрой, живее всех живых, хотя, к несчастью, не услышала, как Фиона окликнула ее.