Клэр с радостью никогда больше не встречалась бы с Троем Делэйни и даже не возвращалась бы в Австралию. Душевные раны благополучно зарубцевались, не оставив заметных шрамов, у нее была новая жизнь, новая любовь, так что она опять могла, не хмурясь, смотреть романтические комедии.
Но вот она оказалась в Сиднее, сидит рядом со своим бывшим мужем.
Клэр знала, что Трой согласился на ее попытку забеременеть их общими эмбрионами в качестве наказания. Она заметила мгновенный инстинктивный ужас на его лице, когда в прошлом году в Нью-Йорке изложила ему свою идею.
Знала она и о том, что ее муж Джефф не хотел, чтобы она беременела ребенком своего бывшего мужа. Он не так сильно хотел иметь детей. На лице Джеффа отобразился тот же инстинктивный ужас, когда она сообщила ему о своем желании.
Оба мужчины делали это для нее: один – из чувства вины, другой – из любви. Впервые в жизни она просила от людей больше, чем они хотели ей дать, может быть, больше, чем она заслуживала, но правда состояла в том, что она не раздумывала, когда стало ясно, что это ее единственный шанс. Невозможно желать завести собственного биологического ребенка и оставить пять возможностей лежать замороженными вечно.
Она находилась в Австралии с прошлого ноября, чтобы забеременеть, а Джефф оставался в Техасе, только на Рождество приезжал на две недели. Это было странное, сюрреалистичное время – самый долгий период в ее жизни с момента получения диплома, когда у нее не было постоянной работы. Она читала и ходила гулять. Несколько раз встречалась со своим бывшим мужем: всегда по-деловому выпить кофе, и казалось, они нашли некий приемлемый для обоих, приятельский ритм отношений. Знакомить Троя с Джеффом, когда тот был здесь в декабре, Клэр не стала: свести этих двоих было бы вежливо и по-взрослому, учитывая их соглашение, – но в то же время странно и очень неловко, просто ужасно, и Клэр понимала, что мужчины заочно ненавидят друг друга. Оба были в самом худшем состоянии: показушничали и готовы были сорваться.
А теперь пропала мать Троя, и личные проблемы отошли на второй план.
– Я просто в это не верю, – сказала Клэр. – Знаю, я не виделась с твоими родителями много лет, но мне это кажется невероятным.
Она помнила тост, который произнес Стэн на их свадьбе. «В моей профессии любовь ничего не значит, – сказал он, держа в руке бокал шампанского, выждал момент, чтобы удостовериться, что все поняли шутку, потом радостно закивал, услышав аханье гостей, и продолжил: – Но в жизни любовь значит все. Любовь выигрывает матч. Я не самый острый инструмент в мастерской, но принял самое умное решение в жизни, когда женился на матери Троя, и я полагаю, Трой только что принял самое мудрое решение в своей жизни, женившись на этой прекрасной девушке, вот она. Никогда не отпускай ее, приятель, и добро пожаловать в семью, дорогая».
Затем он поднял бокал в сторону Клэр, сел и поцеловал Джой, держа руку у нее на затылке и притягивая жену к себе, словно они были молодоженами.
Невозможно было представить, чтобы этот человек причинил вред своей жене – этот человек умер бы за свою жену, но опять же невозможно было представить, что его сын, которого Клэр так любила, изменит ей без особых на то причин.
Вот что вызывало такую боль. Их не заела рутина. У них не было проблем. Он не влюбился в кого-то другого. Он даже не был пьян или под кайфом. Он просто походя, ни для чего, по-идиотски разбил ей сердце.
Непредставимые вещи случаются каждый день, и не всегда этому есть причина.
– Бруки нашла папе хорошего адвоката по уголовным делам. Мы точно знаем, что делать, когда ему позвонят. Бруки на стороне отца. Она сказала, даже если он это сделал, она все равно его не оставит. По ее словам, одно мгновение помешательства не перечеркивает целую жизнь любви, но я с ней не согласен. По-моему, перечеркивает, а ты как думаешь?
Клэр всплеснула руками:
– Ты попал в невозможную ситуацию, Трой.
– Мы с Бруки не разговариваем, – с болью произнес он.
– Все уладится, – утешила его Клэр. – Сейчас все это слишком болезненно.
– Отец никогда не щадил меня. – Трой издал резкий, хрипящий звук, лишь отдаленно напоминающий смех. – Едва ли он может ожидать, что я прощу ему убийство матери.
– Не думаю, что он будет ждать от тебя прощения. Если это действительно случилось, если и правда у него был момент помешательства, он сам себя никогда не простит.
Трой покосился на нее:
– Он так злился на меня. За то, что я сделал. С тобой.
– Давняя история, – отозвалась Клэр.
Вовсе нет. Формально это была современная история, сокращенная ее версия. Клэр смяла в комок пустой пакетик от круассана.
Паром издал звучный гудок, медленно приближаясь к ним.
– Там я впервые поцеловал тебя, – произнес Трой, не отрывая глаз от причала.
– Не надо, – оборвала его Клэр.
– Прости. Я просто не хотел, чтобы ты думала, будто я забыл.
Они понаблюдали за тем, как паром неуклюже причалил, толкнувшись о стенку. На трапе появились пассажиры. К ним зашагала хищноглазая чайка в надежде получить что-нибудь получше крошек от круассана.
– На этот раз получилось, – тихо сказала Клэр.
Трой промолчал. Она решила, что он не понял.
– Я знаю, что получилось, – наконец произнес он, не глядя на нее. – Мои поздравления. Очень рад за тебя.
– Ты знаешь? – Клэр отклонилась вбок, чтобы взглянуть на него. – Откуда?
– Просто понял. Как только увидел тебя. Что-то изменилось в твоем лице. И ты не пьешь кофе.
– Это не потому. Просто у него сегодня какой-то странный вкус.
– У него сегодня странный вкус, потому что ты беременна. А кофе отличный.
Клэр в изумлении уставилась на стаканчик:
– Не могу поверить, что ты догадался.
– Я тебя знаю. – Трой быстро поднял руку, как будто принимал справедливое наказание от судьи. – Извини. Я имел в виду, знал тебя. Раньше я знал тебя.
Они сидели молча и смотрели, как паром направляется к горизонту, и печаль оттого, что могло бы быть и чего теперь никогда не будет, заставила их повесить голову.
– Я хотел бы сказать об этом маме.
– Я тоже хотела бы сказать об этом твоей маме, – повторила за ним Клэр.
Ей хотелось бы, чтобы очень многое в этот момент было иначе, за исключением ребенка, которого будут холить и лелеять, который появится на свет благодаря современной медицине и любви, принужденной, виноватой, запутанной, но все же любви.
Как-нибудь все уладится. Она постарается.
Глава 57
– Трой думает, что отца сегодня арестуют, – сказал Логан.
– С чего он взял? – спросила Индира Маллик и поняла, что автоматически вошла в роль стороны, поддерживающей Логана в непрекращающемся состязании между ним и его младшим братом, хотя выиграть открыто хотел только Трой.
Индира и Логан сидели за столом со стеклянной столешницей, за которым когда-то обедали каждый вечер.
Она сообщила, что приехала на праздник к подруге, которая ждет ребенка, и это была правда, но другая часть правды состояла в том, что она никогда не полетела бы сюда ради ужасной вечеринки, где будут дарить подарки будущему ребенку. Она приехала ради Логана. «Ты все еще любишь его», – укорила ее подруга между общими возгласами: «Как мило!» – раздававшимися всякий раз, как виновница торжества вскрывала очередной презент и поднимала его над гордо выпяченным животом. Индира строго сказала ей, что мать ее бывшего парня пропала и она здесь как друг.
– Эми справляется? – спросила Индира у Логана.
– Она в порядке. Думаю, сейчас у нее сессия с психологом, или консультантом, или как там его нужно называть, – ответил он.
– Это хорошо, – одобрила Индира. – Ей, наверное, лучше… – Она оборвала саму себя, ведь теперь она не член семьи Делэйни, а потому больше не должна иметь мнения о том, как Эми управлять своим психическим здоровьем.
Однажды Эми сказала Индире, что на нее повесили ярлык, потому как в детстве она легко обижалась и, по общему мнению, до сих пор так же обидчива, а вот это по-настоящему обидно. Индира ей посочувствовала, так как сама носила на себе навешенный родными ярлык «неуклюжая», хотя уже давно перестала быть неуклюжей.
Индира взяла со стола Логана одну из листовок «Пропал человек» и подумала, что та слишком плотно забита информацией и разных шрифтов использовано многовато. Сердце защемило оттого, что это не ее дизайн. На фотографии Джой была в подаренной Индирой футболке с тремя герберами. Они обе любили эти цветы. И покупали друг другу маленькие подарки на тему гербер.
– Тебе помочь с развешиванием листовок? – спросила она Логана.
– Не нужно, – ответил он. – Они уже повсюду. Мне кажется, мы сделали все возможное, чтобы распространить информацию. Мама просто… исчезла.
Индира посмотрела на улыбающееся лицо Джой. Мать Логана не стала бы намеренно устраняться от контактов так надолго. Она была из тех людей, которые легко поддерживают связь со всеми. Даже после того, как Индира рассталась с Логаном, Джой продолжала время от времени присылать ей ненавязчивые сообщения или электронные письма, полные восклицательных знаков и эмодзи.
Внешне Логан совсем не походил на свою мать, но, как и она, без труда поддерживал контакты с людьми. Он был другом, который заходил в гости и помогал строить террасу позади дома или чинить водопровод. Он был другом, которого люди звали, когда не могли попасть домой, так как забыли ключи внутри, или когда у них взрывался какой-нибудь электроприбор. Ей не стоило называть его пассивным. Пассивные люди не проводят выходные, помогая друзьям строить террасы.
Он был хорошим человеком.
Индира ощутила правдивость этих слов как физическую боль. У нее буквально заныло сердце.
– Что с тобой? – спросил Логан.
– Не беспокойся обо мне, – сказала она. – Я беспокоюсь о тебе.
Выглядел он ужасно. И всегда-то был неопрятен – неряшливость была частью его натуры, этим он подчеркивал свое отличие от брата (такую теорию выдвинула Индира, но Логан с ней не соглашался), – однако сейчас перешел на какой-то новый уровень пренебрежения своим внешним видом. Глаза покраснели, кожа в прыщах, джинсы сползли ниже талии, как кальсоны у старика. Он, должно быть, похудел.