Семь месяцев назад Индира порвала с Логаном, потому что чувствовала себя пойманной в ловушку, в приятную ловушку, но тем не менее пойманной в эту совершенно уютную жизнь в совершенно нормальном таунхаусе с походами в один и тот же совершенно нормальный мексиканский ресторан вечером каждую пятницу. И не то чтобы она любила перемены. Больше всего ей не нравилось в Логане то, что она не любила и в самой себе. Ее тоже влекла в свои тенета повседневная рутина.
Логан не рванул за ней в аэропорт, как в сцене из кинофильма. Естественно, он этого не сделал.
Но и потом ничего не случилось. Ее жизнь не изменилась волшебным образом. Она осталась Индирой. Только одинокой. Она скучала по нему. Ей не хватало секса. Она-то думала, что секс – он как шоколад: если его нет в доме, она и думать о нем забудет.
Оказалось, что в ловушке она была вовсе не из-за Логана, она была зажата в капкане себя самой, как все люди пойманы в сети своих «я».
– А как Трой и Бруки? – Индира чувствовала на языке неприятный кислый привкус вопроса, который наверняка задают все: «Как по-твоему, это сделал твой отец?»
– Трой и Бруки не разговаривают, – ответил Логан. – Трой считает, что доказывает свою преданность маме, а Бруки считает, что доказывает свою преданность отцу.
– А ты? – спросила Индира. – Как насчет тебя? Ты в порядке?
– Со мной все будет хорошо. – Он вдруг потянулся через стол и взял ее руку.
Индира смотрела ему в лицо. У него на щеке дрогнул мускул. Логан сжал ее руку, крепко, а потом отпустил, осторожно и мягко.
Индира держала свою выпущенную, отвергнутую руку другой, словно утешала бедняжку.
Логан сильно потянул себя за мочку уха:
– Ты счастлива?
– Я в порядке. Не нужно говорить обо мне сейчас, когда у тебя такой трудный момент в жизни.
– Ты пишешь картины?
– Я пишу картины? – Она хохотнула. – Когда речь идет о живописи, я только болтаю языком и ничего не делаю, ты же знаешь.
– Это потому, что тебе нужна студия, – нетерпеливо проговорил Логан.
– Конечно, Логан. Это то, что мне нужно.
– Тебе нужно что-то вроде этого, – сказал Логан. – Просто для примера.
Он открыл ноутбук и вошел на сайт агентства недвижимости.
– Что там? – Индира придвинула к себе компьютер и задела локтем чашку с чаем, который пила. Логан с натренированной ловкостью успел подхватить ее, пока чай не пролился, будто знал, что это случится.
– Это дом с тремя спальнями. У него в задней части квартирка для бабушки. Свет там прекрасный.
Индира недоуменно глядела на экран:
– Прости, Логан, я не совсем понимаю…
– Я смотрел ее незадолго до того, как мама пропала. – Он постучал пальцем по экрану. – Она дальше от города, но зато там больше места.
Из-за тревоги о матери он спятил?
– А еще я купил тебе кольцо. Оно у меня в ящике для носков. – (Индира молча таращилась на него.) – Я не делаю предложения, ты не думай. Не сейчас. Когда моего отца вот-вот арестуют за убийство матери. Просто ты здесь и выглядишь… – Он указал на Индиру рукой и провел ею вверх и вниз, как будто давая понять этим жестом, что хотел сказать.
Она опустила глаза и озадаченно посмотрела на себя. На ней было удобное, облегающее фигуру платье, которое Логан видел, наверное, раз сто. Нос вокруг ноздрей покраснел из-за недавней простуды.
– Выглядишь так чертовски красиво! – Его голос дрогнул на последнем слове.
Индира была ошарашена. Она никогда не видела Логана плачущим. Такого и близко не бывало.
Когда они только начали встречаться, он все время называл ее красавицей, а она обрывала его от смущения, будто чувствовала настоятельную потребность обратиться к насмешливой аудитории: «Не смейтесь, я знаю, что это неправда!» В конце концов он перестал делать ей комплименты, и теперь у нее сжалось сердце: надо же, как успешно ей удалось отучить своего чудесного парня называть ее красавицей.
Логан положил голову на руки. Голос его звучал приглушенно:
– Прости. Я не знаю, почему сказал это. Само как-то вышло. Я так устал.
– Ничего. – Индира положила ладонь ему на шею и склонилась к его уху. – Все будет хорошо.
Разумеется, она этого не знала. Сейчас ей было ясно только одно: она заставит его поесть и лечь спать, а сама останется рядом, какие бы ужасные или удивительные события ни ждали ее впереди.
Глава 58
– Прекрасный день, – заметил Этан, обращаясь к Кристине.
Они ехали на машине к дому Стэна Делэйни, чтобы арестовать его за убийство жены.
– Да. – Кристина посмотрела в окно на безоблачное голубое небо.
– Как, по-твоему, он отреагирует? – спросил Этан.
Сегодня на нем была рубашка изысканного бирюзового цвета. Цвета платья подружки невесты. Кристина глянула вниз и увидела на своей блузке маленькое пятнышко, похожее на засохшую кровь. Вот что случается, когда одеваешься в темноте, чтобы не разбудить своего парня. Наверное, это томатный соус.
– Ставлю на то, что он будет спокоен, – сказала Кристина. – Ему, как полагается, будет дан совет хранить молчание.
Зазвонил ее телефон. Номер был незнакомый.
– Детектив Хури, – ответила она, на всякий случай резко.
Нико говорил ей, что по телефону у нее злой голос, а ведь не все, кто звонит, потенциальные преступники. Он ошибался. Каждый человек – потенциальный преступник. Или жертва.
– Привет, детектив Хури. Как дела? – Голос был слегка развязный и бархатистый, так говорят люди, уверенные в том, что по социальному статусу стоят выше большинства смертных.
Кристина вспылила:
– Кто это?
– Доктор Генри Эджворт. Я так понимаю, вы пытались связаться со мной. Я только что вернулся из-за границы.
Большинство людей нервничают, когда перезванивают в полицию, но не этот урод.
– Да, верно, – ответила Кристина. Ты не спешил, приятель. – Речь идет о пропавшей женщине. Джой Делэйни.
– Делэйни, – повторил он, и в его мягком, как шелк, голосе проскользнула скрипучая нотка.
– Четырнадцатого февраля этого года кто-то звонил ей из вашей квартиры.
Кристина почувствовала, что Этан напряженно прислушивается к разговору. Он наверняка догадался, что этот пластический хирург наконец соизволил связаться с ними.
– Боюсь, я ничем не могу вам помочь, – сказал Эджворт. – Я не знаю никого с таким именем.
– Вы можете объяснить, почему с домашнего телефона в вашей квартире в тот день звонили пропавшей женщине и разговор продолжался сорок минут?
– Может, это был другой доктор Эджворт.
– Хорошо, – сказала Кристина. – Или, может быть, кто-то другой совершил звонок из вашей квартиры? Член семьи? Ваша жена?
Теперь он начал осторожничать.
– Моя жена и дети не живут в этой квартире. У нас есть дом к востоку от города. А это маленькая однокомнатная квартирка рядом с больницей на случай, если я задержусь на работе допоздна. Это удобно.
«Да, могу поклясться, это удобно», – подумала Кристина.
– Мы не сомневаемся в том, что звонили из вашей квартиры. Кроме того, мы полагаем, что Джой Делэйни могла стать жертвой преступления. Поэтому я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать.
Очередная пауза.
– Это пожилая дама? Я видел ее мужа в новостях.
– Да, – ответила Кристина.
– Ну… – Он прочистил горло. – Ну хорошо. Я могу сказать вам, что несколько недель назад один человек останавливался в моей квартире… друг семьи.
Любовница. Определенно любовница.
– Так вот теперь, вспомнив об этом, я предполагаю, что это она звонила той даме. – Голос доктора Эджворта обрел уверенность. – Вообще, я уверен, она точно звонила. Думаю, они родственницы.
– Почему вы так считаете?
– Видите ли, ту девушку зовут Саванна Делэйни.
– Саванна Делэйни, – повторила Кристина, глядя на Этана, и у того брови подскочили вверх.
С самого начала Кристина знала, что все нити в этом деле сходятся к Саванне, и тем не менее им до сих пор не удалось обнаружить эту чертовку.
– Может быть, она ее племянница или еще что? Она сказала, что ее мать умерла.
– Когда вы в последний раз контактировали с ней?
– Уже довольно давно, – ответил доктор Эджворт. – Вообще, в последний раз мы разговаривали, вероятно… дайте подумать… в День святого Валентина.
Глава 59
– Дыхание Саймона Бэррингтона участилось – он смотрел на слова, появившиеся на экране ноутбука. Это совпадение? Он неправильно помнит слова из эсэмэски матери Эми? Это не значит ничего или означает все? Неужели он только что раскрыл дело об исчезновении Джой Делэйни?
Саймон сидел за столом в столовой. Он знал, что Эми дома. Она только что вошла в дверь и молча, сухо махнула ему рукой, после чего взбежала вверх по лестнице в свою комнату.
Она сейчас такая хрупкая, как собственная копия из тонкого стекла.
«Ты знал, что из этого ничего путного не выйдет, верно?» – сказала она ему, когда они «порвали» несколько дней назад, хотя Саймон сомневался, было ли им что рвать. В устах Эми это прозвучало так, будто имелись ослепительные своей очевидностью этические соображения, не дающие им быть вместе, словно они – состоящие в браке политики из противоборствующих партий, а не соседи по дому с разницей в возрасте больше общепринятого. Они могли бы попытаться.
Однако он ответил: «Конечно, я это знал», – потому что не хотел ничем осложнять ей жизнь прямо сейчас и она глядела на него с такой отчаянной мольбой.
«Со мной трудно, – сказала она ему. – Со мной трудно, даже когда моя мать не пропала».
Он мог бы процитировать песню Криса Кристоферсона, которую больше всего любил его отец, и сказать, что любит ее – это самое легкое из всего, что ему предстоит когда-либо сделать. Он мог бы сказать: «Позволь мне помочь тебе, мы переживем это вместе». Он мог бы сказать многое, но вместо этого лишь тихо проговорил: «Мне нравится трудная работа. Я трудоголик», – и расстроился, потому что Эми смотрела на него так, будто вот-вот расплачется, тогда он добавил: «Ладно, Эми. Не переживай из-за меня. Сосредоточься на своей матери».