– Не так уж он и помешан. Ты просто злишься, что твой план не сработал и его с Уэбстер не удалось запереть в аудитории, – недовольно напомнила я. – Так, может, там и без твоей помощи всё сладится: Болдуин как раз собирался на ужин к лорду-наместнику. Не просто так же его туда постоянно приглашают?
Майлз внезапно обрадовался, словно я уже объявила о помолвке Рассела с Уэбстер. Наверное, никак не мог отойти от провала своего гениального плана и решил, что у лорда-наместника возможностей надавить на потенциального жениха найдётся много. Но кто сказал, что отец разделяет восторг дочери? Может, Рассел Уэбстерам не понравился и они приглашают его на ужины исключительно из вежливости?
Предположение казалось неубедительной мне самой, и настроение рухнуло глубоко в пропасть. Линда и Майлз отнесли моё нежелание болтать на разнос, учинённый Расселом, но я-то знала, что дело вовсе не в нём. А в чём? Пожалуй, пока я не готова ответить на этот вопрос.
Глава 18
На следующий день, не успели мы с Линдой войти в академию, как к нам бросился Майлз и заговорщицким шёпотом сообщил:
– Я с утра относил рационы зверинца на подпись ректору. Секретарши не было, а дверь в кабинет была неплотно прикрыта. И была там Галлахер, жаловалась, Мёрфи что у неё был обыск в кабинете. Мол, картина чуть криво висит, а у неё такого быть не может.
– Мы не трогали никаких картин! – возмутилась Линда чуть громче, чем следовало. – Да там вообще картин не было. Только грамоты.
Майлз на неё возмущённо шикнул, потом пояснил:
– Так это не мы. Речь шла об обыске у неё дома, представляешь? Значит, кому-то она тоже кажется подозрительной. Интересно, кто это был и нашёл ли он там что-то?
Мне тоже стало интересно, почему этот кто-то не поделился планами со мной. И мало того что не поделился, так ещё и не взял с собой. А ведь я точно разбираюсь в подозрительных растительных монстрах лучше, чем родственник. Непредусмотрительно с его стороны, причём намного больше, чем неправильно сдвинутая на стене картина.
– Да какой обыск? Глупости это, – фыркнула Линда. – Наверняка она сама случайно задела картину. Или горничная, вытирая пыль. Или порывом ветра перекосило.
– Ветром? – возмутился Майлз. – Перекосило тяжеленные портреты с тяжеленными рамами? Их только ураганом сдвинуть можно, и то не всяким.
– Может, они и не сдвинулись, – заупрямилась Линда, – а Галлахер всё показалось?
– Главное, чтобы ей не показалось то же самое в кабинете академии, – проворчала я, намекая, что не о том мы переживаем. – Если станут выяснять, кто был вчера, мы попадаем под подозрение.
– Да ну, с чего бы ей подозревать? – неуверенно отозвался Майлз. – Мы вчера за собой все убрали. Разве что твой родственник что-то там наделал такого, что у тебя есть основания переживать?
Он столь подозрительно на меня посмотрел, что я сочла нужным тут же вступиться за себя и Рассела:
– Ничего он не наделал, не выдумывай! Напротив, убрал за нами и за собой.
– Тем более, – оживился Майлз. – Значит, нам ничего не грозит.
Но я в этом не была столь уверена. Мы могли случайно поменять местами документы в папке или её сдвинуть на то чуть-чуть, которое непременно заметит наблюдательная аккуратистка. Впрочем, заметит она обыск в одном месте или в двух – разницы нет, она уже знает, что под подозрением, и уже настороже.
– Нам-то не грозит, – раздосадованно заметила я. – А вот уликам… Улики она точно спрячет.
– Уничтожит, – то ли поправил, то ли согласился Майлз. – И нам так и не удалось понять, замешана ли она, и если да – то где могут находиться опасные растения. В академии их нет: в наших двух теплицах ничего серьёзнее мандрагор не найти. При доме у неё вообще ни теплиц, ни оранжерей, специально вчера прошёлся мимо, посмотрел.
– А почему ты думаешь, что этих монстров выращивают и держат в теплицах? – спросила Линда. – Если они свободно перемещаются по городу, то могут мимикрировать под мирные растения. Кстати, те кусты в парке были живыми.
– Все кусты в парке живые, – возразил Майлз. – И что теперь, всех их подозревать?
– Живые – в смысле изменённые и имеющие собственную волю.
Я вспомнила про рассыпавшийся артефакт с подкинутой яблони и засомневалась, что у растительных монстров воля была собственная. Но Линда про артефакт не знала, поэтому продолжала размышлять:
– В парке напротив уэбстерского особняка точно были непростые растения. И что? Разве их кто-то нашёл?
– Я не слышал, чтобы в парке на кого-нибудь нападали, – заметил Майлз.
– Зато мы с Сильвией не только слышали, но и видели. На инориту Эллиот.
– Племянницу леди Галлахер, – закончила я.
Задумчиво так закончила. Вот ещё одна ниточка от странных растений к леди Галлахер.
– Думаете, она их там выгуливала? – насмешливо спросил Майлз. – Не находите, что это как-то глупо?
– Я нахожу, что если мы ещё немного постоим, то опоздаем на лекцию, – воинственно ответила Линда, обиженная, что к её идее не отнеслись с должным уважением. – Поговорить можно и позже. Всё равно от этого ничего не изменится: у нас нет ничего, кроме домыслов.
Несомненно, она была права, о чём я и размышляла на лекции вместо того, чтобы записывать. Всё-таки мне казалось, что вопль, из-за которого Рассел выскочил от Уэбстеров, странные кусты, поцарапавшие зад племянницы леди Галлахер, и сама племянница, непонятно что делавшая в парке так поздно, были звеньями одной цепи. Расставить бы их ещё в правильном порядке и добавить недостающие. Особенно подозрительным казалось то, что леди Эллиот заявила, что не слышала ужасного вопля. Возможно, конечно, это говорило о том, что сработавший артефакт находился между ней и особняком Уэбстеров, но возможно, что именно она его и активировала, а потом спрятала. Кто станет обыскивать нежную леди, того и гляди, норовящую свалиться в обморок?
Лектор увлечённо чертил на доске графики и показывал фантомные проекции процессов. В другой раз я бы не отрываясь его слушала, поскольку трансмутация была одним из любимейших предметов. Но сегодня рука сама начинала чертить совсем другие схемы, включающие известные мне факты и личностей. Все они оказывались связанными тем или иным способом и были ужасно подозрительными. Причём я обнаружила, что и Рассел оказывался в числе подозреваемых: как-никак подкинутая яблоня рассыпалась в труху при нём, на обыск Галлахер он отправился без меня, а про то, что его отец всячески покрывает моего, я услышала впервые. То, что его раньше в городе никто не встречал, ни о чём не говорило: для мага его уровня, владеющего телепортацией, жалкий отвод глаз не составил бы труда. То, что он прекрасно заметает следы своего пребывания, я заметила. И в этом свете его посещение дома леди Галлахер выглядело не как обыск, а как возможность подкинуть улики.
К тому времени, как лекция закончилась, я себя почти убедила в том, что преступник Рассел, слишком подозрительно он вчера просидел весь вечер у Уэбстеров. Правда, я пока не могла понять, зачем ему нужно, чтобы обвинили леди Галлахер, но была уверена, что непременно что-нибудь придумаю и на этот счёт.
– А знаете, инориты, – бодрый голос Майлза ворвался в мои размышления, и я с удивлением обнаружила, что в аудитории остались только мы трое. Даже преподаватель, который обычно долго собирал наглядные пособия и артефакты, уже успел уйти. – Я вдруг подумал, что в ваших словах что-то есть. В самом деле, где лучше прятать хищные кусты, как не среди нехищных?
– Неужели? – победно выдохнула Линда. – А то, видите ли, леди Эллиот там кустики выгуливала.
– Может, и выгуливала, – примирительно сказал Майлз. – Может, и не только кустики. Кто знает, что в голове у леди Эллиот? Может, ей кажется невероятно романтичным гулять по ночам в сопровождении таинственного поклонника и хищных растений?
Да, леди Эллиот вряд ли оказалась там случайно. И вряд ли она там была одна. Я даже удивилась, что только сейчас об этом подумала.
– Но ты же не просто так это говоришь? – решила развить успех Линда.
Мне кажется, она рассчитывала на извинения, но Майлз такой ерундой пренебрёг и сразу перешёл к пришедшей в голову идее:
– Предлагаю сходить осмотреть место происшествия при дневном свете. Фон магический замерять смысла нет. Если там что-то и было, то наверняка уже стёрлось за это время, а вот физические повреждения земли и соседних кустов могли остаться.
– А ведь точно! – обрадовалась Линда. – Пойдёмте немедленно смотреть.
– Стоп, – остановила я её и дёрнувшегося к выходу Майлза. – У нас занятия. Мы не можем просто так взять и прогуливать.
– Что прогуливать, что сидеть и рисовать непонятно что, не относящееся к лекции, – пробурчала Линда. – В чём разница?
Несомненно, она была права, и я бы с ней согласилась бы, если бы не…
– У нас сейчас практикум по алхимии, – напомнила я. – И если мы не появимся, нашу пятёрку будут представлять только трое.
– Двое, – заметил Майлз. – Уэбстер нет.
И тут я поняла, что ужасно хочу знать, чем таким занималась вчера Уэбстер, что не пошла сегодня на занятия. Надежд на то, что она сломала ногу, бегая за Расселом, как я предполагала в самом начале, когдв мы ещё не знали, кого нам прислали лектором, не было никаких.
– Тем более, – сухо сказала я. – Значит, девочки будут вдвоём, и если Мёрфи вдруг к нам заглянет, сразу обратит на это внимание и непременно оштрафует. Никуда от нас повреждения на коре за час не убегут, если они есть.
– Это да, – загрустила Линда. – Но тогда сразу после алхимии?
Ответить ни я, ни Майлз не успели, потому что прозвенел звонок как раз на злополучную алхимическую пару, и мы ринулись на занятия, надеясь, что успеем до появления иноры Доусон, которая в этом случае закрывала глаза на опоздания, поскольку сама была не очень пунктуальна. Но нам не повезло, потому что преподавательница уже была на месте и в очередной раз принимала технику безопасности у Уэбстер, которой та никак не давалась. Казалось бы, что проще, чем выучить список правил с листочка? Но для нашей одногруппницы это оказалось непосильной задачей.