– На успокоительных? – догадалась я.
– В том числе.
– А сегодня наверняка отказался пить, потому что они влияют на скорость мышления, – проворчала я.
– У вас такой неразумный отец?
Мне послышалось осуждение, чего я никак не могла допустить по отношению к собственному родителю.
– Он считает, что жизнь лишается смысла, если нет возможности заниматься любимым делом, – возразила я. – Более того, мне кажется, что он начинает ещё сильнее нервничать, если его ограничивать. А что он нашёл, Рассел?
– Вы о чём? – он сделал вид, что совершенно не понимает вопроса.
– Я о том, почему он вас вызвал. Он же не просто так послал за вами?
Рассел укоризненно посмотрел на меня, намекая на прислушивающегося к разговору кучера, активировал полог молчания, а уж потом ответил:
– Ваш отец, Сильвия, обнаружил ещё двух подкидышей.
– Таких же, как тогда?..
– Совершенно. Только меньшего размера. Так он утверждал.
– Что значит, он утверждал?
– А то, что к моему приезду осталось только две кучки: одна в саду и одна на столе в лаборатории. Вашему отцу ничего не удалось выяснить. Он не успел.
– Кучки такие же, как от той, первой? – оживилась я, сообразив, что мне есть что сообщить. – Такую труху даёт заклинание артефакторов. Инора Карр говорила, что оно стандартное.
– У разных школ магии – разные стандарты, – заметил Рассел, явно о чём-то задумавшись. – И даже то, что это заклинание артефакторов, нам ничего не даёт.
– Почему это? – удивилась я.
– Потому что само наличие артефакта на яблоне говорит об участии артефактора.
– Но мы же его только предполагаем, а не видели. Или папе удалось что-то заметить?
– Увы, – он развёл руками, показывая огорчение.
Но саморазрушение яблонь сейчас беспокоили меня куда меньше папиного здоровья. Я внезапно вспомнила, что сидящий рядом со мной маг владеет телепортацией.
– Рассел, а вы не могли бы перенести нас, как тогда из аудитории?
– Увы, – он опять развёл руками. – Телепортация на большие расстояния требует множества предварительных расчётов, так что доедем мы наверняка быстрее, чем я их произведу. К тому же ваш отец может разволноваться, если столь серьёзные магические колебания будут происходить рядом с его горячо любимыми яблонями.
Кучер обернулся, недоумевая, почему мы молчим. Но посмотрела на него только я, потому что Рассел как раз изучал небольшую рощицу, мимо которой мы проезжали. Будет теперь муж кухарки рассказывать, что пассажиры промолчали всю дорогу, как хорошо воспитанные люди.
– Любуетесь деревьями? – заметила я. – Вам их в обществе леди Эллиот не хватило?
Он повернулся и удивлённо ответил:
– С леди Эллиот мы встретились в парке почти перед вашим появлением.
– Назначили свидание у фонтана? – съехидничала я, хотя уже поняла, что свиданием там и не пахло, а леди Эллиот просто воспользовалась возможностью уйти под ручку с подходящим кавалером. – Это так романтично…
– В отличие от вас, Сильвия, я был там не на свидании.
– Ой ли? – я насмешливо фыркнула. – А что вы там делали? Спасались от леди Уэбстер? В страшных кустах с колючками, чтобы она точно не догнала?
Он улыбнулся, отчего его лицо необычайно оживилось и стало ещё привлекательней. Хотя куда ещё? Я поймала себя на том, что им любуюсь, и нахмурилась. Непозволительная роскошь в моём положении увлекаться кавалерами, которых надо увлекать.
– Я всего лишь пытался найти эти страшные кусты с колючками. Не первый раз, кстати, поскольку принимаю возможность двух вариантов: кусты были уничтожены или отведены в другое место. Если они, разумеется, были. К сожалению, пустой магический фон не даёт возможности проверить ни одну гипотезу магией, поэтому приходится исследовать вручную, а парк немаленький.
Он так грустно вздохнул, что мне стало стыдно, поэтому я сказала:
– Мы тоже пришли поискать следы колючих кустов. С нами была ещё Линда, но она задержалась с Уэбстер.
И почему я решила сказать, что у нас с Майлзом было вовсе не свидание? Не потому же, что Линда собралась приударить за Расселом, если я его не обаяю? Но мне казалось недостойным привлекать мужское внимание из столь низменных причин, как нежелание расстаться со своим домом.
– И как, нашли что-нибудь?
– Более рыхлую почву там, где были кусты, когда мы первый раз встретили леди Эллиот у фонтана. Но нам с Линдой надо было уходить, а Майлз задержался и обшарил весь парк, но больше ничего не нашёл.
– И в чём интерес инора Майлза, если не секрет?
Подмывало рассказать про мантикору, но это было не моей тайной, да и не была я уверена, что моя болтливость не выйдет боком как Майлзу, так и Беатрис.
– Этого вам я не могу рассказать, Рассел.
– Но он есть?
Я пожала плечами, предоставляя родственнику думать всё, что ему только придёт в голову. Пусть даже посчитает, что Майлз помогает мне, потому что мы встречаемся.
– Почему-то мне кажется, что вы умалчиваете что-то очень важное.
– Почему-то мне кажется, что вы тоже не всё мне рассказываете, – отбрила я.
– Я не могу вам рассказать всё.
– Потому что подозреваете? – Он промолчал, а я мстительно добавила: – Так вот, я вас тоже подозреваю.
– В чём? – удивился он.
– В том, что вы всё это подстроили.
Я демонстративно отвернулась, словно собиралась любоваться видами. Проезжали мы на редкость скучные места, и всё же для меня они были куда интереснее, чем разговор с Расселом. Ничего он мне объяснять не собирался, а вот вытянуть сведения – почему бы и нет? Но нет, ничего у него не выйдет, во всяком случае Беатрис я не выдам.
– Сильвия, – мягко сказал он, – я вовсе не хотел вас обидеть недоверием. Но обстоятельства таковы, что я не могу быть с вами полностью откровенен.
– Тогда не обижайтесь, если я тоже не буду с вами полностью откровенна, – глухо ответила я, почему-то чувствуя желание расплакаться.
Дальше мы ехали в молчании, и хорошо, что это продолжалось недолго: вскоре экипаж остановился у крыльца и Рассел галантно предложил мне руку, чтобы помочь спуститься.
Разумеется, папа в постели не лежал. Он колдовал в лаборатории над той кучкой, которая предположительно осталась от яблони. Выглядел он не очень: лицо бледное, ввалившиеся глаза окружены синяками, а движения неуверенные. Возможно, из-за последнего он и не закрылся у себя и мы смогли попасть внутрь. Наше появление папа отметил небрежным кивком, продолжая что-то замешивать в колбе.
– Папа, почему ты не в кровати? – возмутилась я. – Целитель тебе что сказал?
– Избегать волнений. А если я буду валяться просто так, я их точно не смогу избежать. – Он подмигнул, повертел колбу перед глазами, остался доволен увиденным и накапал из неё на ту часть трухи, что лежала в плоской стеклянной посудине. Труха, бывшая до этого серой, приобрела цвет, но странный, словно там были смешаны частицы двух цветов: коричневого и зелёного. Папа удовлетворённо кивнул и продолжил: – Сильвия, я не могу бездействовать, зная, что наше доброе имя в опасности.
– Твоя смерть не поможет его обелить, – возразила я. – Будет лучше, если ты отложишь свои исследования на день или два, а сейчас пойдёшь и ляжешь. Ты очень плохо выглядишь, папа.
– Ерунда, – отмахнулся он. – Зато я понял, с чем была скрещена моя яблоня.
– И с чем же? – заинтересованно выдвинулся вперёд Рассел.
– Точно сказать не могу, поскольку останки слишком специфические, – вдохновенно ответил папа, – но одно сомнению не подлежит: скрещивали не с растением.
– А с мантикорой, – выдохнула, я поражённая внезапным осознанием.
Так вот зачем в зверинец приходила леди Галлахер! Или её племянница? А ведь ещё там была замечена инора Карр… И это только те, о ком я знаю. Желание добраться до журнала посещений стало совсем нестерпимым, когда я почувствовала изучающий взгляд Рассела. Но обратился он не ко мне.
– Инор Болдуин. Давайте поступим так. Сейчас вы идёте в кровать, пьёте лекарство, ждёте целителя и заодно рассказываете нам, как вы пришли к этой мысли.
Глава 23
До приезда целителя нам удалось всё-таки уложить папу в постель, хотя он сопротивлялся до последнего, убеждая поочерёдно то меня, то Рассела, то взывая одновременно к нам обоим, что ему нужно срочно в лаборатории проверить ещё несколько гипотез. Но Рассел сказал, что ничего срочнее здоровья нет, и почти силком отволок папу в спальню. Это оказалось как нельзя кстати, потому что одна я уговаривала бы намного дольше. А после того, как Рассел сказал, что слушать будет не раньше, чем папа окажется в кровати, мой родитель с такой скоростью нырнул под одеяло, даже не раздеваясь, словно ему пообещали новый исследовательский комплекс в случае полного послушания, и тут же заговорил.
– Понимаете, Рассел, – вдохновенно начал он, – моя хищная яблоня выглядела совсем по-другому. Растения, они более мягкие, более ласковые, если можно так выразиться.
– Хвост у кота ваша яблоня отодрала из любви? – хмыкнул Рассел.
– Хвост, хвост… – растроенно проворчал папа. – Дался вам тот хвост. Я уверен, что он оторвался, когда хозяйка кота отбирала своего питомца. Она столько веток переломала, что какой-то жалкий хвост мог пойти просто за компанию.
Хвост был совсем не жалкий, а солидный и пушистый, о чём я папе напоминать не стала. И так было кому портить ему настроение.
– А если бы не отобрала? – безжалостно спросил Рассел.
– Но ведь отобрала же, – парировал папа. – И вообще, меня нельзя волновать, а вы только этим и занимаетесь. – Он укоризненно посмотрел на Рассела, тот прикрыл рот рукой, намекая, что теперь будет молчать. – Так вот, я поначалу предположил, что это гибрид с ивой из-за вытянутости листьев, но потом, припоминая повадки, засомневался. Говорить, ничего не стал, так как на тот момент и идей никаких по второй части не было. Но видели мы её когда? – И не дожидаясь нашего ответа, продолжил сам: – В темноте, при искусственном освещении. Разве на него можно полагаться?