За размышление над этим меня и застал Рассел. Слова Долли сыграли свою роль, и я невольно в первую очередь посмотрела на его руки. Но там ничего не было. Конечно, можно было предположить, что соответствующий аксессуар лежит где-то во внутреннем кармане и ждёт своего часа, но я решила, что глупости это всё. В конце концов, мы и поцеловались всего два раза: сначала я отвлекала его, потом он – меня.
– Нашли что-то интересное, Сильвия? – спросил Рассел.
– Нашла, но я не уверена, что вы этого ещё не знаете. Про Золотой диплом знаете точно. А про то, что леди Эллиот работала в Королевском Ботаническом Саду и писала статьи?
– Тоже знаю, – кивнул он.
– Тогда ничего интересного я не нашла, – я почти расстроилась, но ту же оживилась: – Зато узнала кое-что интересное из независимого источника. Про инору Карр. У неё оказывается, тоже может быть зуб на моего папу.
– Да, он говорил, – неожиданно ответил Рассел.
– То есть вам он сказал, а мне нет? – возмутилась я. – Я его дочь! Я должна в первую очередь узнавать о таких вещах.
– Подозреваю, что говорить с вами на такую деликатную тему ему было неудобно. Некоторые вещи проще доверить чужому мужчине, чем родной дочери.
Он сел на край письменного стола, чуть наклонившись ко мне. А я почему-то начала повторять про себя, что здесь нет не только цветущих, но и вообще никаких яблонь, а значит, причин для оправданий я подобрать не смогу. И вообще, хватит уже отвлекаться и отвлекать друг друга. На всякий случай я немного отодвинулась от стола вместе со стулом, делая вид, что поступаю так исключительно из-за необходимости показать найденную статью об этике.
– И много он вам доверил?
– Не думаете ли вы, что я выдам вам чужую тайну? – удивился он. – Доверенную мне под большим секретом.
– Я вас не прошу выдавать чужую тайну. Разве тайна моего отца может быть для меня чужой? – Рассел покачал головой, и я со вздохом пояснила: – Мне просто интересно, следует ли мне опасаться встречи с другими бывшими папиными невестами.
Рассел рассмеялся, но ответил:
– В Дисмонде – точно нет.
– Понятно, – вздохнула я. – Бедные инориты, не выдержав позора, вынужденно отсюда сбежали. И сколько их было?
– Зря вы так про своего отца, – пожурил меня смеющийся Рассел. – В конце концов, вашей матушке удалось выйти за него замуж, а остальные, значит, не очень-то и хотели.
Вопрос был достаточно спорным, потому что, если меня бросили бы в Храме, у меня вряд ли осталось бы желание создавать семью с таким инором, как бы я ни хотела этого раньше. Любовь любовью, а гордость – гордостью.
– Так зачем вы ездили в Дисмонд? – решила я перевести разговор.
– Решил проверить журнал посещений в вашем зверинце, – пояснил Рассел. – А заодно и поговорить с тем, кто дежурил при визите леди Эллиот.
– И как? – я поймала себя на том, что придвигаюсь вместе со стулом.
– Проверил и поговорил, – доверительно сообщил Рассел.
– И что вы выяснили? – нетерпеливо спросила я. – Сколько она там проторчала?
– Всю ночь.
– И что Беатрис?
– Дежурный не вспомнил, как она тогда себя вела, но подтвердил, что на леди Галлахер и инору Карр мантикора реагирует не так, как на остальных дам, вне зависимости от того, приходят они поодиночке или в компании с кем-то.
– А леди Эллиот была в зверинце до того, как начались убийства в Дисмонде?
– До, – подтвердил Рассел. – Но и леди Карр, и леди Галлахер тоже неоднократно посещали зверинец. Причём их посещения даже не всегда указываются в журнале. Например, если они просто проходят к начальнику, нигде не задерживаясь. Бардак у вас там.
– Неправда, – обиделась я. – Уж у кого, а у инора Мёрфи всегда полный порядок. Вы же сами сказали, что дамы заходили в зверинец не поработать, а по делу к начальству. С другой стороны, возможно, они как раз по дороге и собирали материал для скрещивания с папиной яблоней? Кстати, а что там нужно?
– Кровь, – совершенно буднично ответил Рассел. – Причём очень приличное количество для запуска процесса. Не меньше стакана.
– Ого, – поразилась я. – Да, по дороге незаметно столько не нацедишь.
– А вы кого-то подозреваете?
– Я же говорила. Инору Галлахер. И теперь ещё инору Карр.
– Думаете, они объединились, чтобы отомстить вашему отцу? – усмехнулся Рассел. – Не слишком ли странный способ мести? И не слишком ли долго они ждали?
– Леди Эллиот я тоже подозреваю, – обиженно сообщила я. – Кстати, смотрите.
И я показала статью об этике, указав на строчки с леди Э.
– Вы не в курсе, что это за всем известный случай?
Рассел только покачал головой. Он выглядел столь заинтересованно и одновременно столь подозрительно, что я уверилась, что он что-то знает и сейчас опять начнёт меня отвлекать. Пожалуй, сейчас я не была готова отвлекаться, поэтому попросту сбежала из библиотеки. И встретились мы за ужином, где Рассел мне сообщил:
– Представляете, Сильвия, я больше не нашёл ни единого упоминания о леди Э и её проступке, но мне, как и вам, кажется, что речь идёт о нашей леди Эллиот.
– Я правильно поняла, что ей запретили профессиональную деятельность?
– Абсолютно правильно. Проступок должен был быть значительным.
– Но вы о нём не знаете?
– Увы. – Он улыбнулся и неожиданно предложил: – А не пойти ли нам после ужина опять проверить сад?
Разум орал из последних сил: «Нет!», но сердце властно отодвинуло его в сторону и нагло заявило, принимая на себя полную ответственность:
– Разумеется. Сад надо постоянно проверять, во избежание сюрпризов от таинственного недоброжелателя.
Глава 26
На следующее утро папа спустился к завтраку как ни в чём не бывало. Даже рабочий костюм не забыл надеть, из чего следовало, что день он уже распланировал и план не включает в себя кровать в спальне.
– Папа, целитель сказал тебе лежать! – возмутилась я.
– Да что он понимает? – отмахнулся он. – Если я буду лежать, то буду нервничать, а это куда хуже отразится на моём самочувствии, правда, Рассел?
– Не уверен, – ответил тот. – Целитель был очень категоричен в отношении постельного режима.
– Вот пусть сам и лежит, – твёрдо ответил папа. – Если я буду валяться и ничего не делать, то умру куда быстрее, чем если буду чем-то занят. Вы же не хотите моей смерти, Рассел?
И протянул руку с вилкой в сторону родственника с таким видом, словно в случае неправильных слов готов проделать в оппоненте столько раз по четыре дырки, сколько понадобится для правильного ответа.
– Разумеется, нет, – вынужденно признал Рассел.
– И я уверен, что Сильвия тоже не желает, – бодро продолжил папа.
Вилку он отложил и теперь намазывал булочку маслом под неодобрительное покашливание Долли.
– Жирного тебе тоже нельзя, – обречённо напомнила я, уже понимая, что ничего не добьюсь.
– Этим целителям волю дай, вообще всё запретят, – заметил папа и положил на булочку пласт дырчатого сыра, после чего быстро откусил и, уже жуя, невнятно добавил: – И разве тогда жизнь в удовольствие?
– Я инору Болдуину завтрак в комнату приносила, – похоронным тоном сказала Долли.
– После чего я решил, что нечего мне делать в постели и есть ту бурду, которую по недоразумению считают подходящей едой для больных. Жизнь и без того коротка, и пролёживать её на кровати – преступление. А уж есть то, что мне принесли, – преступление вдвойне.
Говоря всё это, папа не забывал активно жевать, словно опасался, что неправильную еду у него сейчас отберут. Я бы так и сделала, не присутствуй на завтраке посторонний. Впрочем, считать ли Рассела посторонним после того, как мы вчера друг друга весь день отвлекали от расследования? Кто знает, поговорить-то у нас не получилось. Хорошо хоть, заклинания на ограде проверять не забывали.
– Целитель не заставлял вас всю жизнь пролежать, – заметил Рассел. – Так, пару дней, чтобы укрепилась сердечная мышца.
– Она уже достаточно укрепилась, чтобы я мог заниматься своими делами, – уверенно ответил папа. – И после завтрака собираюсь сразу к себе. У меня появилась идея и я должен её немедленно проверить, иначе я буду страдать и волноваться.
Он воинственно вскинул подбородок, ожидая наших возражений.
– До того, как вы уйдёте, я бы хотел обсудить с вами ещё одно дело, – сдался Рассел.
Я навострила уши. Наконец-то речь пойдёт о леди Эллиот. Уж папа точно знает, что она натворила.
– Обсуждайте прямо сейчас, – предложил папа. – Зачем отводить дополнительное время, когда можно прекрасно совместить разговор с завтраком.
Он перешёл уже к кофе и хотя налил туда чуть больше молока, чем обычно, уверена, целитель такой диеты не одобрил бы. Но папа столь давно подсел на «лорийскую отраву», как кофе называли в народе, что она наверняка уже стала частью его метаболизма, и в этом случае резкий отказ был бы вреднее, чем употребление маленькой порции.
– Слишком серьёзный разговор, чтобы совмещать, – упёрся Рассел.
– Опа! – сказал папа и активировал купол от прослушивания, накрывший всех нас троих. – Теперь можете говорить, Долли ничего не услышит.
Судя по расстроенному лицу горничной, это её огорчило куда больше нежелания нанимателя придерживаться режима, предписанного целителем.
– И учтите, – предупредил папа, – у вас не так много времени. О чём вы хотели узнать?
– Я хотел просить руки вашей дочери, – неожиданно даже для меня ответил Рассел.
Чашка из папиных рук выпала на пол и разбилась. Долли за пределом полога заволновалась: без неё происходило что-то значительное, а она понятия не имела, что именно.
Я тоже заволновалась, испугавшись, не поплохело ли папе от такой неожиданной просьбы. Но тут он стукнул себя по лбу, подскочил и буквально выбежал из комнаты. Долли рванула за ним, наверняка собираясь узнать из первых рук, что же так взбудоражило нанимателя.
– Куда это он? – обескураженно повернулся ко мне Рассел.
– Понятия не имею. Вам не кажется, что прежде чем просить моей руки у моего папы, вам следовало бы спросить об этом меня? – возмущённо спросила я.