Подобную истину наконец-то, поняла и Зоя. Она вышла замуж за того самого часовщика, место которого заняла в Доме быта. Через год родила Арину — смешную лупоглазую девчушку. «Будет невестой нашему Никите, — шутила моя Аня. — Смотри, как они дружно в песочнице играют. Никита даже свои машинки ей доверяет, а другим детям ни за что их не дает. Невеста, словом!»
Рассказывая о них Отару, я вдруг, кажется, увидел Марину, а может, и не ее, а очень похожую женщину. Она сидела наискосок от нас, в тени виноградника. Перед ней стоял огромный букет алых роз, в середине которого выделялась одна желтая роза.
Женщина равнодушно пригубливала бокал светлого вина и, наклонив голову, без всякого интереса слушала то, что ей говорил солидный господин в безупречно строгом костюме. Пока я разглядывал их и размышлял, подойти к ним или нет, появился длинный худой грузин в клетчатой кепке и, как-то странно сгибаясь и кланяясь, сказал им несколько слов.
Господин встал и, небрежно бросив на стол немного крупных купюр, подал руку женщине. Она, смеясь, выхватила из букета, перевитого золотыми и серебряными ленточками, желтую розу и, помахивая ею, оперлась на плечо спутника. И пока они шли к машине, все, кто сидел на открытой веранде, не могли отвести от них глаз.
— Вах, веревки вьет из такого человека! — воскликнул Отар. — Говорят, каждый день ей привозят из оранжереи специальный букет. Чтобы обязательно в нем находилась желтая роза.
Я спросил, кто эта женщина, и Отар горячо проговорил что-то по-грузински, а переводить не стал. Но по его глазам я и так понял: какая разница, кто она, если от нее кружится голова, как от чистого горного воздуха.
А внизу, там, где фуникулер делал первую остановку, была похоронена Нина Чавчавадзе — восхитительная женщина, которую любил великий Грибоедов. От этого тоже кружилась голова, как и от запаха картошки, которую пекли на углях рядом с шашлыком…
2005 г.