Он ещё раз помахал рукой и двинулся за Глебом. И только сейчас заметил, что Хухэ отстал. Фенек находился между путниками и Сигурлом, будто не зная, куда ему нужно. Хухэ метался то вперёд, то назад.
– Хухэ, ко мне! – позвал Приш, его голос дрогнул.
Тот стрелой примчался и ткнулся головой в ноги Приша. Затем облизал руки Мёнгере и обнюхал Глеба. А потом вернулся к Сигурлу. Да так и остался с ним.
– Не переживайте, – сказал Сигурл, – я позабочусь о нём. А после моей смерти Хухэ станет хранителем Сребролесья.
Пришу стало горько: как же он без фенека? Почему тот бросил их? Будто предал.
– Прощай, Хухэ! До свидания, Сигурл! – Приш не мог скрыть слёзы.
Две влажные дорожки пробежали по щекам. Почему Хухэ решил оставить их? Как же Приш будет без одного из друзей?
– Он нужен Сребролесью, – попыталась утешить Мёнгере.
Приш отмахнулся: а им Хухэ разве не нужен? Фенек был отдушиной, Приш привык заботиться о малыше. А теперь они потеряли Хухэ. И возник страх: а вдруг это не последняя утрата на пути к радуге?
Глава 39. «А вдруг это крылья проклёвываются с болью?»
Сегодня они увидели радугу. После того, как путники покинули Сребролесье, это была единственная хорошая новость. Приш почти пал духом, стал молчалив и задумчив. Расставание с Хухэ далось ему нелегко. Только оправился после гибели Хармы, как вновь потеря. Пусть фенек здоров и невредим, но всё равно: разлука – это маленькая смерть. Глеб не знал, как поддержать друга. Прививку горем должен пережить каждый, иначе есть риск превратиться в инфантильного идиота. Лишь бы справился организм. Хотя в случае с Пришем случился перебор.
Впереди виднелась цепь гор, путь лежал через них. Обойти не получалось, гряда преграждала дорогу, куда ни кинь взгляд. Придётся искать тропу, если она есть. Сам Глеб не увлекался скалолазанием, но был у него знакомый, который ходил в горы. Из одного похода он так и не вернулся – сорвался.
Да и будь у Глеба навыки альпиниста, толку-то? Снаряжения всё равно нет. Жаль, что Мёнгере не может здесь превратиться в дракона. Она пробовала, Глеб чуть от смеха не умер, глядя, как она надувает щёки. Мёнгере даже захотела побить его, не по-настоящему, конечно. Они затеяли шутливую потасовку, и Глеб заметил тоскливый взгляд Приша. Стало стыдно: они с Мёнгере нашли друг друга, а Приш одинок. Раньше друг выплёскивал нежность на Хухэ, а теперь не на кого.
Глеб посмотрел на Мёнгере: ему повезло встретить её на этом пути. Пусть они никогда не дойдут до радуги, пусть Глеб никогда не увидит родных, он нашёл свою любовь. Если бы у него были крылья, он бы сделал Мёнгере своей Музой. Хотя один из преподавателей предупреждал: Музой должна стать женщина, которую никогда не встретишь в жизни. Недоступная и таинственная. Ведь легко разочароваться, утратить иллюзии, как вышло у него с Авророй. Но, видимо, Глеб так не умеет. Ему нужно ощутимое счастье.
Глеб подул, Мёнгере обернулась, почувствовав ветерок на шее. И слов не надо, чтобы понять, что им хорошо вместе. Мёнгере улыбалась одними глазами. Между ними установилась молчаливая связь, которая крепла день ото дня. Лишь бы Приш воспрял духом. Тяжело на него смотреть: сочувствуешь, а помочь не в состоянии.
Грибы из Сребролесья реально выручили, иначе бы путники протянули ноги с голода – добывать пищу стало проблемой. Наткнулись как-то на вспаханное поле, где удалось найти несколько картошин. Тем же вечером запекли их в костре, а потом ели, обжигаясь и пугая друг друга чёрными от запёкшейся кожуры руками.
Глеб подошёл к Пришу.
– Скажу банальность, – начал он, – но я и Мёнгере готовы тебе помочь, только не молчи.
– Знаю, – согласился Приш. – Вы лучшее, что случилось со мной в жизни. И не бойся, я справлюсь.
Глеб кивнул: он и не сомневался в друге, только тот сейчас нуждается в поддержке. И он готов подставить плечо в любой момент.
В горы решили идти, как рассветёт. В темноте туда соваться нечего. Разбили палатку и отправились спать по очереди. Завтра понадобятся силы, поэтому долго сидеть у костра не стали. Под утро Глебу привиделся Хранитель пути. Тот сидел возле палатки и щёлкал зажигалкой, как в первую их встречу.
– Скоро полетят белые мухи, – сообщил Хранитель. – Ещё пара недель, и всё, вы опоздаете.
– У нас крыльев нет, – огрызнулся Глеб.
– Я вижу, – подтвердил демон.
Глеба охватила горечь: он сам в этом виноват, на что и намекнул Хранитель пути.
– И что предлагаешь делать?
Демон пожал плечами:
– Это не мой путь.
Он собрался уходить.
– Подожди, – окликнул Хранителя Глеб. – А если мы не успеем? Можем отправиться на поиски радуги весной?
Хранитель пути обернулся. Он долго молчал, наконец, ответил:
– Не знаю.
За ночь траву прихватило морозом. Глеб смотрел на иней, выступивший на листьях. Да, часы начали отсчитывать время в обратную сторону. Когда он был ребёнком, то за месяц до Нового года обводил карандашом долгожданную дату. А потом зачёркивал дни: тридцать дней до, двадцать дней. Вот и сейчас путники оказались заперты в задаче: как успеть пройти неизвестное количество километров за две недели? И для её решения данных не хватает.
После быстрого завтрака они разбились на две группы: Глеб отправился вправо, Приш и Мёнгере – влево. Вдруг повезёт отыскать тропу? Позади пустое пространство – глазу не за что зацепиться. А впереди только горы, их макушки теряются в облаках. У большинства гор округлые вершины, поросшие лесом. Глеб вспомнил огромного медведя, который им повстречался. Может, и эти возвышенности когда-то бродили по миру в облике зверей-гигантов?
Между горами ни малейшего зазора, они плотно сомкнули свои ряды. Хорошо, что это не отвесные скалы, иначе можно было сразу сдаться.
– Поэт, сюда! – позвал Приш.
Почему-то Приш в последнее время звал его именно так, несмотря на все возражения. Еле заметная тропа начиналась у подножия. Навряд ли это дело человеческих рук, точнее, ног. У животных есть свои дорожки. Глеб вспомнил Хухэ и нахмурился: плохо без него. Фенек обладал тонким нюхом и слухом и мог предупредить об опасности. Без него они слепы. Да и вообще… Глеб оборвал мысли: не хватает и ему рас клеиться.
По склону пробираться было сложнее, чем по горизонтальной поверхности. Он зарос высокой травой и кустарником, да и дорога шла в гору. Приходилось останавливаться на отдых. Глеб пожалел, что у них нет альпийских палок, с ними было бы удобнее. Хотя можно обойтись и обычными, главное, подогнать под себя. Он и Приш срезали несколько толстых веток и заострили концы. Опираясь на палки, идти стало проще, ноги меньше скользили на влажной траве. Ближе к вершине появились сосны.
Они походили на аистов, которые перепачкались в грязи. Кора у основания была коричневого цвета, а ближе к вершине приобретала красноватый оттенок. В сосновом лесу дышалось легко, у Глеба даже закружилась голова. А может, воздух здесь более разреженный, и потому голова кружится от нехватки кислорода. Не разберёшь.
Тропа обогнула гору, и путники вышли на противоположный склон. Лес оборвался, точно его скосили косой, перед друзьями открылся вид на окрестности. Вокруг были одни горы. Безопасные пологие склоны остались позади. Вершины возвышались одна над другой, и не было им конца. Их макушки терялись в небе. Пики самых высоких гор будто покрылись сахарной ватой – там уже выпал снег.
Некоторые вершины напоминали людей. Глеб распознал в скале, нависшей над ущельем, очертания лица: прищуренные глаза, нос картошкой, окладистая борода. Точно природа высекла в горе скульптуру, чтобы доказать человечеству, что до её масштабов ему работать и работать. Далеко на горизонте виднелись голубоватые очертания – призраки гор.
– Что будем делать? – спросила Мёнгере.
– Спускаться, – ответил Глеб. – Потом пройдём по ущелью, сколько сможем.
– А как спускаться? Крыльев-то у нас нет, – заметил Приш.
Глеб вздрогнул: друг озвучил его слова, произнесённые во сне.
От горы, на которой они находились, словно отрубили кусок. И теперь остался лишь каменистый отвесный скат. Тропа нырнула резко вниз, превратившись в тонкую нить. Чтобы пройти по ней, надо было крепко прижиматься к склону и двигаться буквально на цыпочках.
– Я-то проберусь, – пробормотал Приш, – у меня присоски на пальцах. А вы?
Он с тревогой посмотрел на Глеба и Мёнгере.
– И мы пройдём, – отмахнулся Глеб. – Мы не можем повернуть назад – время дорого. А отказаться ото всего – значит, предать себя и других.
Никто не возражал.
Путники развели огонь, чтобы перекусить перед спуском. Обед давно миновал, а они не останавливались. Приш набрал сосновой хвои и засунул несколько иголок в рот.
– И как, вкусно? – с ехидцей поинтересовался Глеб.
– Освежает, – глубокомысленно заметил Приш и рассмеялся.
Мёнгере, которая собиралась последовать примеру Приша, замерла.
– Это несъедобно? – уточнила она, глядя на хвою в своих руках.
Теперь хохотали все.
Было решено, что первым пойдёт Приш, затем Мёнгере, последним – Глеб. Они ещё раз проверили содержимое рюкзаков, чтобы поклажа не тянула назад.
Сначала тропа казалась лёгкой: избегала опасных участков и не слишком круто шла вниз. Потом друзья добрались до места, где пробраться можно было лишь по узкому карнизу, проложенному над бездной. Другого пути не было.
Глеб сбросил спальник и палатку. Если повезёт, подберут их внизу. А о плохом думать не хотелось. Обвязываться верёвкой не стали: если сорвётся один, то утянет всех остальных за собой. Приш первым ступил на карниз.
Скала нависала над тропой. Глеб хватался за камни с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Вниз он старался не смотреть, у него к высоте было своё отношение, не самое дружеское. За дорогу отвечал Приш, он подсказывал, куда лучше ступить.
В голове Глеба всплыли стихи. И вновь не свои, чужие, про человека, который вырубал лестницу в горе.
Тут идти страшно до такой степени, что ноги подкашиваются и боишься сглотнуть. А люди строят туннели, прокладывают дороги, возводят мосты. Что ими движет? Какая мечта?