В школьные годы мы не знали, что Александр Васильевич ещё и писатель – писатель-сказочник, беллетрист, создающий учебные пособия по курсу истории средней школы. В своих сказках, в дидактических текстах он остаётся тем же страстным, виртуозным историческим учителем. Большинство его сказок и новелл – увлекательные философские истории. Своим творчеством он терпеливо подводит нас к мысли, что, если человек думает только о себе, о своём личном благополучии, его не поддержат люди, он непременно проиграет, преждевременно выдохнется, а то и превратится в пустоцвет. Только вместе мы – люди! – думаем, был убеждён Александр Васильевич. Его произведения призывают подрастающее поколение к благородным, умным поступкам, воспитывают душу, образовывают интеллект, прививают любовь к родине.
В своём литературном творчестве Александр Васильевич неугасимо молод, задорен: он не боялся экспериментировать с языком (особенно это относится к его последней книге сказок за 2010 год), выкапывая из лингвистических глубин совершенно невероятные вещи; он смело и решительно брался за темы, которые, кажется, переработаны были в литературе и так и этак, например, о Петре Первом. Однако эти его тексты не оказались безликими, не заслонены литературными и научными авторитетами. Новеллы о Петре, составившие дидактическую книгу «Работник на троне», к слову, печатали в Москве в издании Союза писателей России – «Роман-журнале XXI век». Он легко, красиво и очень убедительно создаёт образ Петра Великого не только как выдающегося государственного деятеля, но и неутомимого работника, труженика, настоящего русского мужика.
Давайте послушаем самого Александра Васильевича. Его рассуждения, помещённые в первом томе «Работника на троне», весьма любопытны, вполне остры в нынешних непростых обстоятельствах русской жизни, они, если хотите, своего рода урок мудрого учителя нам, и детям, и взрослым:
Петровское время и деяния самого Петра Великого – это атлантова эпоха. Она началась ещё с детских лет Петруши на строительстве первой крепости на берегу Яузы, когда, не гнушаясь своего царского происхождения, носил он на своих плечах землю для Плесбурха. Не отступал Пётр в практическом осуществлении и всех последующих своих гениальных замыслов. Мощный атлантов дух окрылял реформатора на семимильные шаги по возрождению России. На глазах изумлённой Европы вырос город Санкт-Петербург, как скала на берегах Балтийского моря, обдуваемого ветрами Атлантики. Вслед за ним следовали многие другие победы: Полтава, Гангут, Гренгам, Ништадт. На просторах Восточной Европы и Северной Азии раскинулась новая держава – Российская империя.
Военный и организаторский талант, неукротимая воля, мощная энергия, адово терпение, способность к неожиданным решениям и несокрушимая вера монарха Петра I в Россию дали возможность для уникальных свершений во всех областях жизни и деятельности государства и общества, во внутренней и внешней политике.
Плечом к плечу с царём стоял выпестованный им новый тип людей, именуемых «птенцами гнезда Петрова». Он и его сподвижники понимали, что медлить в осуществлении реформ было нельзя, ибо их противники не позволяли России эволюционно развиваться. Враждебные силы были готовы заковать её в средневековый панцирь отсталости. С одной стороны, боярская смута подкралась к царскому трону и выхватила из рук отца-реформатора наследника престола – царевича Алексея. С другой – угрожали западноевропейские державы, в особенности Швеция и устремившаяся к европейскому первенству буржуазная Англия. Известен приказ короля Свейской империи Карла XII о расправе с пленными русскими: им отрубали пальцы, ладони… Внешняя политика ганноверского курфюрста, ставшего английским королём Георгом I, доходила порой до несуразных действий. Приведу в пример трагикомическую выходку английского адмирала Норриса. Объединённая англо-шведская эскадра из 25 линкоров и менее крупных судов во главе с Норрисом рыскала по Балтийскому морю в поисках русского флота. Эскадра приблизилась к базе балтийского флота в Ревеле. При виде на рейде русских кораблей Норрис трусливо отвернул свою эскадру к небольшому островку Нарин с пустой избой и баней и высадил десант, который с остервенением предал жалкие строения огню. На этом и закончилась «боевая операция» надменного адмирала. Тогда газеты Европы известили читателей своих стран об английской «добыче», сообщая тут же о напрасных потерях 600 тысяч фунтов налогоплательщиков королевской казны.
Ведущие государства Европы видели в России не равного по силе и мощи конкурента, с интересами которого надо считаться, а отсталую слабую страну, годную на роль колонии. «В 1670 году, то есть за два года до рождения Петра, – приведу слова известного историка Н.Н. Молчанова, – Лейбниц разработал план создания Европейского союза, призванного обеспечить Европе вечный мир. Для этого естественная, по мнению Лейбница, завоевательная энергия европейских государств должна направиться в другие регионы земного шара. Каждая из крупных тогдашних держав получала свою зону колониальной экспансии: Англии и Дании предназначалась Северная Америка, Франции – Африка и Египет, Испании – Южная Америка, Голландии – Восточная Индия, Швеции – Россия. Итак, нашей родине, как и странам Африки, Азии и Америки, угрожало колониальное рабство…» Но гениальный Пётр I не допустил враждебного союза внутренней реакции с внешними противниками России. Российская империя под атлантовым руководством Петра Великого вошла на равных в число государств Европы, заняла достойное место среди них…
Почуяли в словах учителя истории дух сегодняшних противоречий и коллизий мировой политики? Не атлантовы ли испытания грядут для нас, потребующих адова терпения? Но если так, то кому предуготовлена роль нового Петра Великого?
Те давние исторические уроки Александра Васильевича сформировали во мне пытливость к фактам истории, желание всесторонне увидеть, понять русскую жизнь, судьбу России. Я как литератор нередко берусь за исторические темы и стараюсь вжиться душой и разумом в далёкую эпоху, чтобы каждым словом быть предельно достоверным, правдивым, историческим, если хотите.
Родовая земля
Беседа с писателем, эссеистом, критиком Эдуардом Анашкиным
Александр Сергеевич, до прочтения вашего романа мне встретилась рецензия на него. Вот несколько строк из неё: «Роман «Родовая земля» – это потрясающее сочетание эпичности с лаконичностью. В небольшой по объёму книге автор сумел сказать очень много, и всё – о главном. Никогда не была любительницей «деревенской» прозы и стиля, но здесь об этом забываешь ровно на втором абзаце…» (Любовь Кантаржи, журналист, газета «Российский писатель»). Признаюсь: нечто подобное произошло и со мной, а также с моим внуком, тоже, к слову, не большим любителем деревенской прозы, возможно, в силу своего ещё относительно юного возраста. «Родовую землю» мы в семье прочитали на одном дыхании, я, по давней привычке, с карандашом в руках, – и мне захотелось поговорить с автором. Писали вы о прошлом, о России конца XIX – начала XX века, но думали, догадываюсь, о сегодняшнем дне, о молодых людях, которые так подвержены всевозможным новомодным и – нередко – погибельным влияниям и веяниям.
И о сегодняшнем дне, Эдуард Константинович, и, как говорится, о дне грядущем думал: что передадим нашим детям и внукам? Какую землю – разорённую, захудалую или цветущую, родящую? Эта земля нам наследована нашими пращурами, она – наша, родная, родовая, политая кровью и потом и – намоленная. А ещё она, вся наша планета Земля, – живая. Стародавний человек называл землю Матерью (помните, «мать сыра земля»?), а разве с матерью обойдёшься жестоко, отвергнешь её? Да, случается такое с некоторыми особями рода человеческого, но, как говорится, в семье не без урода. А дарованное нам понятие Святая Русь – ведь тоже о земле и людях, населявших её. Работая над «Родовой землёй», я думал и о хозяине, о Хозяине, что называется, с большой буквы, который холит и лелеет свою родовую землю, пусть это будет лишь только какой-то клочок, например, в городе у подъезда многоэтажки. Но когда все вместе, всем, как было принято на Руси, миром, с умом хозяйствуем, холим и лелеем – тогда и цвести и плодоносить земле, тогда и для молодёжи в радость, а не в тягость, в обязаловку, что, к великому сожалению, зачастую нынче наблюдаешь, жить и трудиться на полученной в наследство и, говоря высоким стилем, в наследие земле. В молитвах и трудах – вот истинная жизнь. Неспроста появилась в русском народе поговорка: Бог труды любит.
Чем вас тронула, заинтересовала та, старая, дворянская, императорская Россия? Когда пробудилось это увлечение? Судя по стилистике и фактажу романа, вы основательно, думаю, не один год, изучали эпоху, говоры, образ жизни и, возможно, мыслей и духовных запросов людей, живших в конце XIX – в начале XX веков.
Не просто годы, а более двух десятилетий, где-то с конца 80-х, я жил той, как вы правильно сказали, дворянской Россией, что там! – дышал воздухом её удивительной атмосферы культуры и быта! Хотя о самих дворянах в моём романе практически ничего нет – в Сибири представителей этого сословия было не много, – но именно они одушевляли своим нравом и деятельностью и сибирское, и всё российское общество в целом.
Вы, Эдуард Константинович, конечно же, помните, что в советское время не очень-то лестно историки, официальная пропаганда, да и мы, простые люди, отзывались о так называемых царских временах. Эксплуататоры, мироеды, мёртвые души, хлестаковы, трутни, кровососы, выморочное сословие – не счесть грехов и эпитетов, которыми были щедро наделены дворяне, а также священники, купцы, чиновники, офицеры. А император Николай Второй числился исключительно в кровавых, в палачах народа, зверем-царём