– Да?
– Это капитан полиции Кристиан Тайлер. Откройте.
Голос на мгновение умолк, но затем все же ответил:
– Снова? Вы же приходили совсем недавно.
Похоже, ребята из шестого участка пришли к тому же выводу, что и она. Нужно быть осторожнее, чтобы никто не узнал, что она пришла сюда по своей инициативе.
– Нам нужно кое-что уточнить. Это не займет много времени.
– Хорошо, – согласие сопроводилось тяжелым вздохом.
Раздался высокий и резкий звук – подъездная дверь наконец отворилась. Капитан поднялась на третий этаж, где ее встретил изможденный мужчина.
– Проходите. Только умоляю, потише.
Они вошли в небольшую квартирку, и мужчина выразительно кивнул на одну из комнат – похоже, там находилась детская. Вероятно, ребенок совсем недавно уснул. На одной из стен, неаккуратно закрывая отклеившийся край обоев, висела фотография – улыбающаяся девушка, держащая на руках малыша, и обнимающий их мужчина. Они казались счастливыми.
– Ларса невозможно угомонить после того, что случилось. Он все время плачет и требует, чтобы я вернул ему маму. Почти не спит с тех пор, еле уложил.
– Я сожалею о вашей утрате.
– Сожаления тут не помогут. Даже если вы найдете убийцу, это все равно не вернет нам Джесси.
В нем с трудом можно было признать мужчину с фотографии – все черты лица одеревенели, словно у трупа, а у уголков глаз обнажилась паутина мелких морщинок с застывшим осадком соли. Его взгляд оцепенел, словно он был очень далеко отсюда, и, заговорив вновь, капитан не была уверена, что он услышит.
– Мы могли бы предотвратить дальнейшие преступления и не позволить кому-то еще стать жертвой.
– Мне уже все равно.
Он сел на столик у зеркала, и Кристиан невольно отметила, как низко опустились его плечи. В этой сгорбленной, лишенной надежды фигуре она вдруг узнала себя – первые месяцы после того, как она осознала, что произошло.
Сколько бы она ни пыталась похоронить это в себе, боль рвалась наружу. А ведь совсем недавно ей казалось, что она сумела вырвать с корнем все воспоминания…
Сожаления действительно никогда не помогали. Она вытащила блокнот.
– Брайан Кеннет, верно? Где вы были двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого числа?
Он помолчал некоторое время, смотря на фотографию.
– Разве у меня уже не спрашивали про алиби? Я же говорил, что в ночь с тринадцатого на четырнадцатое меня не было в городе. Слушайте, поймите меня, мне и так тяжело в это время, а вы…
Его лицо скривилось, и рот стал похож на прорезанную щель. Он словно ненадолго очнулся, но лишь для того, чтобы избавиться от раздражающего элемента, вторгнувшегося в его мир страдания.
– Нам поступили сведения, что Джессика могла быть похищена еще двенадцатого числа.
– Как она могла быть похищена, если она была здесь, дома?
– У вас есть доказательства? – лишь спустя секунду она осознала, как это звучит, но было поздно.
– Что? С каких пор мои слова не имеют значения? Вы меня что, подозреваете?
– Нам просто нужно убедиться, что…
Непонимание на его лице стремительно сменялось краской ярости. Он весь покраснел, как будто его лишили кислорода, и рот его исказился в гримасе:
– Какого черта вам вообще могло прийти это в голову?! Каким извращенцем нужно быть, чтобы всерьез поверить, что кто-то может убить собственную супругу?!
– Сэр, вы и сами знаете, что было много прецедентов, когда…
– Мы с Джессикой любили друг друга!
Брайан не сдерживал голоса. В дальней комнате начал плакать ребенок.
– Да как вы посмели?! Зная, что произошло с нашей семьей, вот так заявляться, и…
– Сэр, это не более чем формальность, – попыталась пойти на попятную Кристиан. – В тот день у нее не было уроков в школе, и мы хотели точно удостовериться, где она находилась двенадца…
Он со всей силы ударил по столу, прервав ее.
– Знаете, что? Хватит. Я отказываюсь сотрудничать с полицией. Вы можете искать убийцу, сколько заблагорассудится. Мне все равно, будет он пойман или нет. Мне все равно, будут умирать люди или нет. Это не вернет нам Джессику. Вместо того, чтобы оставить нас в покое, вы только делаете хуже, заявляясь каждый день, задавая нахальные вопросы, как будто я мог это сделать. Просто хватит. Уходите. Не приходите сюда больше, ни вы, ни кто-либо из ваших коллег.
Вот почему капитан всегда оставляла переговоры на Бретта. Она была слишком прямолинейна и не умела так хорошо считывать чужие чувства, потому практически все ее допросы превращались в нечто подобное.
«Как вы посмели?!», – кричали ей в лицо матери, убившие собственных детей из-за того, что те слишком сильно шумели. «Мы любили друг друга!», – клялись мужья, расчленившие своих жен на куски.
Капитан слишком долго пробыла на этой работе. Слишком долго, чтобы верить на слово и сочувствовать. Но в этот раз все было иначе. Нейт был прав – она отправилась допрашивать человека, изначально ставя под сомнение возможность его причастности к убийству.
Она хотела убедиться, что не оставила дыр в расследовании, или отказывалась признавать, что они полностью зашли в тупик? Все возможные предположения кончились, и Кристиан цеплялась за самые бессмысленные варианты, просто чтобы убедить себя, что она все еще работает над делом. Эгоистично выплескивала на ни в чем не повинного человека собственное бессилие.
Он смотрит на нее с нескрываемой злостью. Она стоит, не в силах ничего почувствовать. Ради чего она заставила страдать человека, который прошел через то же, что и она?
Кристиан должна понимать его, как никто другой, но сказка с пряничным домиком сгорела дотла, и остался лишь пепел.
– Сожалею, – сказала она без сожаления в голосе.
– Уходите.
Капитан просто кивнула. Даже спускаясь по лестнице, она слышала истошный крик ребенка.
Он уже больше часа беспрестанно ходил из угла в угол. Тревога не отпускала, даже когда рекомендуемая доза медикаментов за раз была давно превышена, и баночка с круглыми белыми таблетками опустела. Кажется, врач говорил, что так можно довести себя до зависимости, но все, чего он хотел, так это чтобы стая обезумевших мыслей перестала кружиться в его сознании, и неважно, какой ценой.
С момента покушения прошло несколько дней. Он не получал никаких посланий, не происходило ровным счетом ничего, но оттого он лишь сильнее нервничал. Он не должен был соглашаться на это дело, даже если оно давало ему возможность расправиться с девчонкой. Пытаясь спрятать концы в воду, он только сильнее загнал себя в ловушку.
Этот человек знал о нем все. Неважно, откуда пришла информация – от Ника, как говорил Клео, или откуда-то еще. Сейчас он чувствовал себя связанным по рукам и ногам, смиренно дожидающимся смерти. Он ненавидел это чувство. Больше всего на свете он не хотел просто сидеть на месте и ничего не предпринимать.
Именно поэтому он взял телефон и набрал ненавистный номер.
«Идет переадресация вызова», – раздался приятный женский голос из телефона, и связь сильно ухудшилась. Он перешел на зашифрованный канал, поддерживаемый Ником. По крайней мере, он может быть уверен, что все, сказанное сейчас, останется в тайне.
Ответ раздался не сразу. Голос в трубке был искажен.
– Не ожидал вашего звонка. Что-то случилось?
Даже искажение не могло скрыть снисходительной вежливости, так раздражавшей его. Этот человек был вежлив всегда – даже когда угрожал.
Он понял вдруг, что ему нечего сказать. Его пытались убить, так чего он пытается добиться этими переговорами? Если решение принято, он не сможет на него повлиять. Они были одинаковыми – знали, что свидетелей оставаться не должно.
– Вы пытались убить меня.
Он и сам подивился, как спокойно это прозвучало. Возможно, это было от препаратов.
– Наш человек сделал бы так, чтобы вы находились на расстоянии от взрыва, когда он произойдет.
– И откуда мне знать, что это правда?
– Боюсь, остается лишь поверить мне на слово.
Разговор на мгновение затих, и он понял, что ему больше нечего сказать. Он не был человеком, который верит на слово.
Отчаяние захлестывало изнутри.
– Я ведь уже сделал все, о чем вы просили, верно? Могу я просто… выйти из игры?
Молчание.
– Я понимаю ваши опасения, но в моем положении невыгодно раскрывать себя или вас. Это разрушит всю мою жизнь. Вы можете быть уверены, что никто не узнает о том, что произошло.
Тишина.
– Вам нужны деньги? Может быть, что-то другое? Я могу достать все, что вам нужно, только дайте мне возможность больше не иметь к этому никакого отношения.
– Нет, мне не нужны деньги, – раздался голос после долгого молчания. – Но мне нужно, чтобы вы выполнили мою последнюю просьбу. Не волнуйтесь, она не будет такой рисковой, как первые.
Он слушал, затаив дыхание. Искаженный голос на другом конце зашифрованного канала медленно расписывал план действий. Но вместо того, чтобы вселить надежду, слова наоборот засасывали его в водоворот ужаса.
– Неужели вы не понимаете? Если меня заметят, моей карьере конец!
– Боюсь, это все, что я могу предложить. Не думаю, что это дело идет хоть в какое-то сравнение с тем, что вы делали раньше. Это лишь маленький завершающий штрих, который позволит вам снова вернуться к привычной жизни.
– Я…
– Больше никаких страхов, что правда всплывет наружу.
Он замолчал, прекрасно понимая, что у него нет выбора. Посмей он не согласиться, лишь приблизит свою смерть. Выполни он задание, скорее всего, тоже умрет, но так появляется хотя бы призрачный шанс на спасение. А он был из людей, борющихся до конца.
– Я все сделаю.
Он не знал, чем насолила тому человеку эта женщина. Но если от ее мучений зависит его жизнь, он не будет колебаться.
Последняя ниточка, ведущая к разгадке тайны, оборвалась, оставив Кристиан блуждать в темных лабиринтах. Не осталось ни одной зацепки, ни одного шага, что можно было предпринять, чтобы вырваться из непроглядной тьмы.