Несколько секунд оглушительного звона не дали никакого результата. Кристиан отжала кнопку, а затем надавила снова, с какой-то бессильной злостью, как будто от этого результат бы поменялся.
– Не звонила бы ты ему, девочка.
Ленивый голос, разодранный годами поглощения никотина, раздался за ее спиной. Капитан обернулась.
Женщина перед ней была ненамного старше – или же, возможно, просто хорошо сохранилась. Ее неестественно черные, явно крашенные волосы были собраны в домашний пучок, а фланелевый халат и зажатая в пальцах сигарета только подчеркивали образ одинокой домохозяйки. Вместо какого-либо пояснения своих слов она лишь скучающе стала рассматривать Кристиан и затянулась.
– Что вы имеете в виду?
– Знаешь, сколько тут таких ходит? Не такая уж ты и особенная. Мне уж со своего места виднее.
Женщина презрительно фыркнула, облокачиваясь на подоконник, и снова затянулась, медленно выдыхая дым. Кристиан кашлянула, осознавая, что здесь явно произошло недоразумение, но вставить слова ей не дали.
– Иди отсюда, Ромео твоего уже увела другая Джульетта. Нет его дома.
– А насколько давно?
– Я тебе что, видеокамера? Может, тебе еще и время точное назвать?
– Я из полиции, – резко оборвала ее Кристиан, вытаскивая удостоверение. – Мне нужно знать, когда вы в последний раз его видели.
Женщина переменилась в лице, закашлявшись дымом, и заметно подрастеряла дерзости. Побледневшее лицо гораздо лучше контрастировало с темными волосами, как заметила мысленно Кристиан, не стесняясь признаться себе в том, что ей понравилась реакция собеседницы.
– Я… Я… Не знаю, я… Дня четыре назад, может быть? Я не помню… Он что-то натворил?
Капитан отрицательно покачала головой в ответ как женщине, так и своим собственным мыслям. Четыре дня. Слишком давно, она и сама видела его четыре дня назад, на работе.
– Вы видели что-нибудь подозрительное?
– Нет, все было как обычно… Ну, я слышала в воскресенье, как к нему в дверь звонила женщина, одна из этих его, но потом она ушла вроде…
– «Одна из этих его»?
Кристиан почувствовала, как к горлу снова подступает отвращение.
– Ну, вы понимаете. Мужчины… – домохозяйка скривилась. – Вы знаете, какими они бывают. Нет, конечно, не подумайте лишнего, – она судорожно замахала руками, отчего сигарета меж ее пальцев зажглась, словно маленький светодиод, – я про их отношения ничего не знаю. Но когда женщина приходит к мужчине домой, что тут еще можно подумать…
– Он ушел с ней?
– Нет. Не знаю. Я тогда выходила в магазин и видела, что она звонила довольно долго. Наверное, его не было дома. Когда я вернулась, она уже ушла.
– Вы можете ее описать?
– Ну… – женщина замялась, пряча глаза. – Рыженькая? Я не особо приглядывалась…
– Понимаю. Благодарю за сотрудничество.
Капитан развернулась, чтобы уйти, но остановилась, услышав робкий, нерешительный голос за спиной:
– А что случилось-то?
Когда Кристиан произнесла следующую фразу, у нее больше не было ни тени сомнения в своих словах:
– Фледель Крайше пропал без вести.
– Его нет ни в больницах, ни в моргах, ни в вытрезвителях, – Нейт перечислял, загибая пальцы. – Я даже пробил номер его банковской карты – последние четыре дня он не производил никаких денежных операций.
– Кто-нибудь знает его любимые места? Какой-нибудь бар? Спортклуб?
Мужчины переглянулись, а затем как по команде пожали плечами.
– Мы ходили пару раз в боулинг, и, кажется, в какой-то паб, но не уверен, что он часто туда заглядывает, – неуверенно сказал Нейт, вновь беря в одну руку трубку, а другой открывая страницу браузера, чтобы найти номер. – Я позвоню, конечно, но шансов у нас немного.
– Получается, у нас есть только информация, что три дня назад к нему в дверь звонила какая-то рыжеволосая женщина? – спросил Бретт уныло.
– Да, – кивнула Кристиан. – И что последний раз его видели в субботу.
Она вспомнила, как ужасно они поговорили тогда. Снова. Он посмел разбередить самые жуткие ее раны, заставил сказать те безумные, лишенные смысла для всех, кроме нее самой, слова.
Измена.
Он влез на территорию, которую она защищала особо тщательно. И она вновь оттолкнула его.
Неужели это будет их последним разговором?
Нейт положил трубку и сокрушенно покачал головой – слов не понадобилось. Комнату наполнила тишина, словно вакуумом выкачивающая из них всю надежду.
– Может быть, он просто сам объявится? – подал голос Бретт, просто чтобы хоть что-то сказать.
– Не думаю, что у нас есть другие варианты, – откликнулся Сальваторе. Майкл просто кивнул, напряженно смотря в стену. Тишина вновь заполнила кабинет своим удушливым смрадом.
– Мы слишком много нервничаем, – Нейт встал со своего места, словно у него уже не было сил сидеть, и направился в коридор, к кофемашине. Его голос продолжал доноситься до них, даже когда он уже был за дверью. – Взрослый мужик, не появляется всего-то три дня, да еще и с выходных. Нет, я не оправдываю подобное, но думаю, что всему есть куда более жизненные объяснения, чем все те ужасы, что мы себе напредставляли. Лучше скажите, что там с тем парнем-хакером?
– Я просила позвонить, когда он придет в себя и будет в состоянии ответить на наши вопросы. Звонка пока не было.
– Надеюсь, он там не откинется. Честное слово, на него было смотреть страшно. Жил там, как какое-то брошенное животное.
Кристиан замешкалась, когда образ Ника всплыл перед ее сознанием. Наверное, стоит все же позвонить самой. И, возможно, подкрепить внимание врачей неким материальным вознаграждением. Парень сам по себе являлся ключом к разгадке окутавших их тайн, и капитан не собиралась лишаться его, только что обретя.
Да, определенно нужно позвонить. Это поможет ей отвлечься от тревожных мыслей касательно судьбы сержанта.
Трубку в отделении взяли не сразу. Медсестра с молоденьким щебечущим голосом сообщила, что пациента перевели из реанимации в обычное отделение, но его сознание все еще спутано, и ожидать внятных ответов пока бессмысленно. Попросив к телефону лечащего врача, капитан выслушала капризную трель о том, что медсотрудников отвлекать нельзя, и что, если уж ей так неймется, пусть приезжает в часы посещения, и оборвала ее уже привычным «речь идет о соучастии в убийстве». Судя по долгому молчанию, в котором практически можно было расслышать хлопанье накладных ресниц, медсестра была не посвящена в курс дела. Тихий неразборчивый шепот из-за прикрытой ладонью трубки сменился «Подождите, пожалуйста», и вскоре Кристиан связали с заведующим отделения.
– В какой-то мере можно сказать, что он пришел в себя, – медленно, словно читая лекцию в университете, разглагольствовал доктор Бьерсен. – Он осознает, кто он, может отвечать на базовые вопросы. Но его поведение сейчас непредсказуемо. Оно может сменяться с яростной агрессии до апатичной подавленности буквально за несколько секунд, а сильные физические проявления абстинентного синдрома делают его еще более уязвимым к перепадам настроения и психическим нарушениям. Сейчас ему нужен покой, симптоматическое лечение и врачебный надзор. Советую вам не торопиться с допросом, если вы хотите добиться от него хоть какого-либо сотрудничества.
– Хорошо, вас поняла. А… – она запнулась, не зная, должен ли ее вообще беспокоить этот вопрос. – Как он? Я имею в виду не с точки зрения того, сможем ли мы его допросить, а… Его самочувствие. Моральное и физическое.
Возникла напряженная пауза, словно доктор Бьерсен не мог подобрать слов. Наконец, он осторожно начал:
– Мне придется признаться, что большая часть нашего персонала не работала со столь… запущенными случаями. Разумеется, в теории все проходили, что происходит с организмом вследствие долгого употребления наркотических веществ и нахождения в неблагоприятных условиях. Но пациенты нашей клиники… Это люди, которые сами пришли сюда. Или же те, кого привели родственники. Юноша, которого вы доставили, находится в таком ужасном состоянии, что становится очевидным, что семьи или же близких у него нет. Увы, он один из многих наркобольных, что коротают свой век в подвалах нашего города, но эти люди не попадают в клинику.
– Что вы хотите этим сказать?
Металлические нотки тонкой проволокой вплелись в ее голос.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вы могли его допросить.
– Сделайте так, чтобы он выжил, и я заплачу.
В последующем молчании больше не было слышно напряжения. Скорее казалось, что доктор Бьерсен пробует эту фразу на вкус, вертит на языке, думает, как она звучит, переливаясь сквозь его мозговые извилины. Действительно ли это несуразная попытка сердобольной женщины спасти очередной кусок мяса, который жизнь пережевала и выплюнула, или же проверка на взяточничество от полицейского.
– Слишком уж вы печетесь о человеке, которому все равно дорога в тюрьму. Пятьдесят тысяч.
– По рукам.
Она положила трубку. Мысли заполняли еще свежие воспоминания о том, как отчаянно обнимал ее Ник, словно никогда не чувствовал тепла. Как неистово сражалась она за возможность его госпитализации. Это не было прагматичным решением следователя обезопасить подозреваемого для его последующего допроса, это был инстинктивный, идущий из недр ее души яростный рык обезумевшего животного, теряющего… Ребенка.
Когда разум наконец облек ее чувства в это простое слово, легкие словно выпустили волну удушающего дыма, наконец освободив ее от тяжести. Ребенок. Создание, которому нужна любовь, еда и защита – и мальчишка, у которого их никогда не было.
Брошенное животное, как сказал Нейт. Выкинутый, никому не нужный озлобленный зверек, всегда готовый укусить, но нуждающийся в ласке и заботе.
Они схлестнулись в этом полном случайностей мире, как русла двух рек, наконец-то слившихся в целостный поток. Он стал тем сосудом, в который она смогла вложить всю ту невыраженную нежность, и, провалившись из-за мучений в глубины подсознания, принял эту нежность, не осознавая, что происходит. Он плакал, обнимая ее крепко, и смог отпустить лишь тогда, когда врачи вкололи ему снотворное – но даже после этого Кристиан долго держала его в своих руках, уже спящего и затихшего.