Тишина, не слышно даже чужого дыхания. Неужели Ник ошибся?
Медленно вытащив пистолет, Кристиан подкралась ко входу. Все еще тихо. Перехватив поудобнее фонарик, она резко открыла дверь и устремила поток света внутрь, надеясь ослепить противника. Но ослеплять было некого.
Капитан сразу же выключила свет, чтобы не выдать своего присутствия. Некоторое время простояла в кромешной темноте, но та пропитала ее насквозь – Кристиан открывала и закрывала глаза, а разницы не было. Должно быть, слепые живут так всю жизнь, под руку с вечной спутницей-тьмой.
Она чиркнула зажигалкой, прикрыв ее рукой, и прошла вдоль стены. Пальцы неистово жгло, но все лучше, чем свет фонаря, от которого сарай будет светиться изнутри, словно маяк на морском побережье. Половицы тихо стенали под ее ногами. В дальнем углу Кристиан обнаружила спальный мешок, консервы и вещи первой необходимости – все явно принесено недавно. Значит, Шарлинд все-таки обосновался здесь. Но где он сейчас?
Пуля, пролетевшая в сантиметре от пляшущего пламени, стала ответом на ее вопрос. Кристиан резко обернулась, включая фонарь; луч вырвал из темноты мужскую фигуру, пытающуюся загородиться от неистового света, и капитан сразу узнала его. Но узнала не по воспоминаниям из вычурного зала оперного театра; узнала мужчину, сбросившего на нее с лестницы труп Розмари Блер.
Еще одна пуля просвистела недалеко от ее лица; Шарлинд не был профессионалом, а эта модель пистолета никогда не славилась практичностью. Кристиан выхватила свое куда более дешевое, но удобное оружие, и противник, почувствовав ее преимущество, развернулся и канул во тьме.
Выругавшись, Кристиан ринулась за ним. В одной руке фонарь, в другой пистолет, она разрывает тишину надвое криком «Я буду стрелять!», и словно во сне вспоминает, что кричала эту фразу ему и тогда. Она может выстрелить. Ударить по ногам, чтобы он упал, и получить все, что ей нужно. Но она не делает этого. Она позволяет ему пользоваться его преимуществом, продолжая погоню.
Она тщательно изучила карту, он знает это место как свои пять пальцев. Кто из них победит в этой войне? Вновь ветви деревьев хватают, бьют, словно сама суть леса сопротивляется поимке чада, десятки лет назад игравшего меж его стволов.
Шарлинд бежит целенаправленно, уверенно, и это пугает более всего. Знание местности – его главное преимущество, и надежда на плохую память тает на глазах. И все же Кристиан не может понять – что же является пунктом его назначения?
Капитан напрягает память; ей кажется, что она что-то напутала. Шарлинд бежит прямо на старые каменоломни, место, где она загонит его в тупик. Что он задумал?
Тьма леса внезапно расступилась, являя собой поле лунного света. Шарлинд резко затормозил в нескольких сантиметрах от глубокой каменной разработки – будь уступ немного пониже и не светила бы луна, он сорвался бы в пропасть. Мужчина сделал неосознанный шаг назад и в то же мгновение обернулся. В его глазах стояло непонимание, страх. И тогда Кристиан поняла.
В его детстве этих каменоломен не было. Она победила.
Лунный свет наконец позволил рассмотреть его лицо. Лицо античной статуи, но теперь перекореженное ненавистью и ужасом. Красота, поразившая ее в зале, едва была видна сквозь синяки от бессонных ночей и царапины, полученные в погоне. И только одна, полностью седая прядь, сияла при свете луны.
Это он был в ее доме. У нее будут образцы ДНК.
– Ха-ха-ха! – его лицо искривило истеричное выражение. – Думаешь, то, что ты зажала меня тут, хоть что-то меняет? О чем ты думала, когда рвалась сюда в одиночку? Даже с целым подготовленным отрядом у вас бы не было шансов взять меня.
Он победоносно ухмыльнулся, разводя руками.
– Потому что у вас нет ордера на арест. И не будет. Ты отлично знаешь, что вы ничего не докажете. Ну же, расскажи мне, что вы нашли у меня в номере. Дай угадаю – ничего серьезного? Ничто не указывает на меня. В этом суть нашего правосудия. Презумпция невиновности. Я не виноват, пока вы не найдете доказательства. Пока не продеретесь сквозь моих адвокатов.
У нее есть доказательства. Нужно лишь остановить его. Нужно лишь доставить его в участок. Может быть, заговорить, а потом застать врасплох.
– Скажи… – она медленно сделала шаг к нему. – Зачем ты это делал? Если твои адвокаты могут отмазать тебя от убийства, почему не могли отмазать от домогательств?
– Этот болтливый сученыш… – Шарлинд чуть ли не выплюнул эти слова. – У него были неопровержимые доказательства. Такие, что уже и не отмажешь. И он продал меня, чертов хакер. Вот делать ему было нечего, кроме как рыть компромат именно на меня… Ну конечно. Он ненавидел меня. Завидовал. Завидовал тому, что я всего добился сам, а он при всех равных прочих осел в дерьме. Даже не то что остался никем, как он всегда любил себя именовать, нет, опустился на самое дно. Побирался по притонам, пока я сиял на сцене. Конечно, это не давало ему покоя. Конечно, он хотел изгадить мне жизнь. Но теперь у него ничего не получится. Теперь этих данных нет.
– Не думал, что тот человек, которого он называл боссом, сохранил все?
– Босс? – яд засочился из его губ, и Кристиан почувствовала, как дрожит все внутри. Да, именно об этом она хотела узнать. Хотела, чтобы он сказал все, что знал об этом человеке. – Если бы я знал о нем хоть что-то, я бы вложил любые деньги, чтобы раскрыть его личность и застрелить собственными руками. Из-за него я стою здесь. Из-за него моей карьере конец.
– Как вы связывались?
– По зашифрованному каналу. Как же я ненавидел этот искаженный программами голос… Но сегодня это закончится.
Он выпрямился, подняв руку и внимательно рассматривая свой пистолет.
– Нравится чувствовать себя беспомощной? О, а мне нравилось, с каким ужасом они смотрели на меня. Меркантильные твари. Я четырежды был женат. Я знаю о женщинах все. Настолько много, что мне почти не страшно марать об них руки. И знаешь, что? Ты одна из них. Сколько бы ни лезла из шкуры, все равно слабее мужчины. Мне даже не нужна эта игрушка, чтобы зарезать тебя.
Кристиан отреагировала мгновенно, вытащив пистолет. Шарлинд громко засмеялся.
– Я все о тебе знаю. Знаю, о чем ты думаешь. Ну давай, попробуй. А то как же ты еще меня остановишь?
Смерть смотрела на него по ту сторону маленького черного отверстия. Сколько бы он ни бежал, она все оказывалась быстрее.
Уже не было смысла прятаться.
Дело было не в тюрьме. Он мог бы нанять адвоката, который стер бы их с лица земли. Даже в случае какого-то невероятно нелепейшего стечения обстоятельств, при котором он бы проиграл процесс, он мог с помощью денег выбраться откуда угодно или же сослаться на свою… психическую нестабильность.
Дело было даже не в том, что он потеряет карьеру, если хоть кто-то узнает, скольких он убил. Раньше он трясся от одной мысли об этом – именно поэтому ему так нужно было прикончить ту девчонку из музыкальной школы.
Дело было в том, что он попался. Попался – а значит, стал представлять опасность. И тогда этот человек найдет его. Станет ли эта смерть настолько простой, насколько казалась она сейчас, глядящая из маленькой черной дырочки напротив?
Все, что он мог – оставить после себя свой последний подарок. Заставить эту шлюху почувствовать, каково это – убить человека.
Все произошло мгновенно. Шарлинд ринулся вперед, вытаскивая раскладной нож; лезвие сверкнуло в свете луны – слишком близко, практически у ее кожи. Она отреагировала инстинктивно. Мышцы сработали быстрее разума, и руки, держащие пистолет, сжались; гром выстрела поразил все ее существо.
Пуля пробила Шарлинду грудь. Отдача откинула его, и, пытаясь удержаться, он сделал шаг назад; второй, и нога его наступила на неустойчивый камень уступа. До самой последней секунды, пока он не полетел вниз, в пропасть, он смотрел ей в глаза – и взгляд его был до странного торжествующий.
Кристиан ринулась вперед, протягивая руку; но ей открылся лишь вид на острые окровавленные камни, на которых в неестественной позе лежала фигура. Даже сейчас он улыбался.
Она закричала; так кричат раненые животные. Вопль проникал до мозга костей, громкий, срывающийся, истеричный; он затих на секунду, и тут же Кристиан закричала снова; и снова; и снова, все с большей и большей силой. Она рухнула на колени, раздирая их в кровь о камни, и схватилась за голову, крича. Разум покидал ее, уступая место первобытному ужасу. Он поглотил ее целиком, и она рухнула оземь, сворачиваясь калачиком.
Что было дальше, Кристиан помнила уже плохо. Она смогла собраться и связаться с участком уже когда лиловые сумерки озарили горизонт; вся одежда была мокрой от грязного талого снега и росы. Капитан дрожала, укутанная в привезенный Фледелем плед, и пила кофе, пока несколько неизвестных ей полицейских осматривали тело.
– Его ДНК совпало с тем, что обнаружили в вашей квартире, капитан. Графолог подтвердил совпадение почерка. А таблетки, которые мы нашли у него, – тот самый транквилизатор, которым усыпляли девушек. Ему их выписывал частный психиатр. Он был психом, капитан. Убийцей.
Кристиан вся дрожала. Она не могла успокоиться; едва держала слезы, чтобы не позориться перед коллегами. В руках до сих пор звучала дрожь отдачи, отобравшей жизнь; в голове крутилась только одна фраза: «Убийца, убийца, убийца».
Фледель незаметно приобнял ее за плечи, слегка прижимая к себе, и тихо шепнул:
– Иногда такое случается. Это была самозащита. При нем был пистолет, в руках у него обнаружили нож – для любого человека очевидно, что здесь произошло. Никто не винит вас, Кристиан.
Он крепко сжал ее руку.
– Даже наоборот, вы героиня. В одиночку обезвредили серийного убийцу. В полиции будут вами гордиться.
Она не отвечала. Лишь зажмурила глаза и крепко сжала его руку в ответ. Он кивнул, более не нарушая тишины – просто остался рядом, иногда поглаживая ее ладонь.
Морган устроил ей принудительный отпуск. Заставил указать в рапорте ее действия необходимыми для самообороны, но сказал, что замять это будет невозможно. Громкое дело, о котором будут говорить еще несколько лет. Звезда мирового уровня мертва – и в то же время выяснилось, что он был серийным убийцей, переполошившим город. Оставалось лишь надеяться, что журналисты сместят акцент на Шарлинда и его убийства, а не на Кристиан.