– Капитан, с вами все в порядке?
Она стиснула зубы, стараясь сдержать рыдания.
– Капитан? Где вы? С вами все хорошо?
Его голос стал взволнованным. Должно быть, он решил, что с ней что-то случилось.
– Капитан, давайте так. Если вы сейчас в опасности, положите трубку. Я найду вас.
Она не шелохнулась, все так же прижимая телефон к мокрой щеке.
– Хорошо, я понял… Я рад, что вы вне опасности. В следующий раз, если что-то случится, оставим такой же шифр.
– Угу, – тихо отозвалась она, чтобы полностью развеять его сомнения.
– Вам… не очень хорошо сейчас, да?
Она снова промолчала.
– Знаете… Когда вы ушли, тут по телевизору показывали документальный фильм о пауках, – вдруг сказал он. – Вы знали, что они слышат с помощью специальных волосков, растущих на задних ногах?
Кристиан слабо, слабо улыбнулась от того, какой способ сержант выбрал, чтобы отвлечь ее. А Фледель все продолжал:
– А еще с помощью этих же волосков они распознают запахи и узнают, съедобна ли пища. Они вообще не чувствуют вкус. Может быть, поэтому они едят собственную паутину иногда?
Он говорил и говорил, погружая Кристиан в странный мир паукообразных, и слезы мало-помалу останавливались. Возможно, так действовал на нее его голос – добрый и спокойный, полный искреннего желания помочь. В какой-то момент она встала, направившись домой – Кристиан знала, что вместе с Фледелем ей будет гораздо проще вернуться туда.
– Знаете, капитан, я хотел бы еще куда-нибудь сходить с вами. Тот поход в оперу был незабываемым, и даже не из-за бомбы под сиденьем, – он засмеялся. – Не знаю, что вы любите больше. Может быть, какой-нибудь активный отдых, может быть, картинная галерея или музей. Я хотел бы узнать больше о ваших вкусах.
– Я и сама не знаю, что мне больше понравится.
– Значит, мы выясним это вместе.
Она улыбнулась – искренне, на мгновения сбросив с груди тяжелый камень. Как будто это будущее было возможно.
Следующий день она провела в кровати. Голова была тяжёлой от слез вчерашней ночи. Через силу Кристиан поела и легла, рассматривая потолок. Как жить дальше, она уже не знала.
Экран телефона засветился, издав короткий звук. Сообщение. Она пригляделась к светящимся буквам.
"Нам нужно увидеться. Клео".
Никаких "прекрасных леди". Шутки кончились.
"Где?" – просто набрала она. Через минуту пришли координаты. Небольшое поле за городской чертой. Что ж, он сделал свой ход, и Кристиан сделает свой. Это ее игра и ее жизнь, потому она не вмешает в это никого более. Даже Фледеля, как бы он ни хотел ей помочь.
Клео ждал ее в намеченном месте. Неторопливо падал снег, оседая на его невзрачном теплом пальто. Не было больше изумрудных линз – лишь серо-голубые глаза, такие же, как у Шарлинда и Ника. Он смотрел серьезно, и это выражение лица полностью переменило его черты.
– Ты пришла.
– Особого выбора не было.
– И правда.
Они постояли какое-то время, глядя друг на друга. Наконец Клео вздохнул.
– Слишком много людей погибло. Пятеро девушек. Мои братья. И все из-за людей, которые не умеют отпускать прошлое.
Он опустил глаза, качая головой.
– Этот театр слишком затянулся. Пришло время наконец узнать, кто стоит за всем этим.
Единственной мыслью, промелькнувшей в голове Кристиан перед тем, как кто-то зажал ей рот тряпкой с хлороформом, было: «Я и так знаю ответ».
Сначала была тьма. Потом – жуткая, разрывающая боль.
Он схватился за живот, чувствуя, как рука пропитывается чем-то теплым. Нужно срочно остановить кровотечение, иначе долго он не протянет.
Вытащив из кармана чистый носовой платок, он скомкал его, глубоко вдохнул и прижал к ране, медленно продвигая внутри плоти. Зрение обожгло красным, и он закричал, перекатываясь на спину. На несколько секунд он, кажется, потерял сознание.
Когда он снова очнулся, перед глазами кружились мушки. Сил не было, голова была легкой, как перышко. Нужно позвонить кому-нибудь. Нужно, чтобы его спасли.
Он вытащил телефон, но сети не было. Он слишком глубоко в лесу, лежит на мокрой траве, пропитывающей его одежду и холодящей кожу.
«Неужели я умру вот так?» – пронеслось у него в голове.
Нет. Не умрет. Никогда не позволит себе умереть от ее рук.
Как она смогла рассекретить его? Он всегда действовал по правилу «держи друзей близко, а врагов еще ближе», но в этот раз, по-видимому, зашел слишком далеко. Как долго она уже все знала? Вполне возможно, что она специально отвела его туда, где нет ни связи, ни интернета, чтобы он умер в полном одиночестве, истекая кровью, как зарезанная собака.
Он старался давить на рану со всей силы, на которую был способен. Иного выхода нет. Нужно встать. Нужно идти. Он знает направление. Ему нужно дойти до шоссе. Там есть люди, там ему помогут.
Он начал подниматься, крепко держа рану кулаком, но голова закружилась, и темнота снова приняла его в свои объятия.
Он снова очнулся. Хотелось пить. Значит, он уже потерял много крови. Времени остается все меньше.
Он не встанет. Придется ползти. Но для этого нужны обе руки.
Снова перевернувшись на спину, он вытащил из брюк ремень и затянул его вокруг живота. Крепко, чтобы как можно сильнее прижать носовой платок к ране. Это должно помочь. По крайней мере, он еще жив, а значит, внутренние органы не повреждены.
Еще один переворот. Он прислушивается к ощущениям, пытаясь понять, достаточно ли затянул рану. Кажется, кровотечение не становится сильнее.
Значит, пришло время двигаться. Он поднялся на локтях, чувствуя, как еще сильнее кружится голова. Напрягшийся от усилий живот, казалось, полностью состоял из боли. Нет. Боль можно терпеть. Мысль, что он умрет такой глупой смертью – нет.
Он начал ползти. Медленно передвигая то одной рукой, то другой, помогая себе ногами. Пару раз он силился встать, но тело сразу начинало отказывать, и он спешно ложился обратно на землю – еще одного обморока он может и не пережить.
Руки уже все были в мокрой грязи. Стояло начало сентября, пора теплая, но не для человека, лежащего ничком на земле в лесу. Скоро наступит ночь, и станет еще холоднее, еще мокрее. Догорало закатное солнце, окрашивая траву под ним в красный – он уже не знал, всполохи заката это или его кровь.
Нужно торопиться.
Почему он двигается так медленно? До шоссе пешком было не более десяти минут, но сейчас он двигается втрое медленнее. Продержится ли он вообще до дороги? Нельзя думать. Нужно ползти.
Руками он цеплялся за корни, подтаскивая начинающее коченеть тело. Пальцы сначала стали красными, а потом белыми – он принялся растирать их, чтобы не лишиться окончательно.
Он попытался ползти быстрее, чтобы согреться, но почти сразу выбился из сил и упал лицом в траву. Не зря говорят, что быстро – это медленно, но без перерывов. Трава была мокрой – жуткая жажда вновь прорезала пересохшее горло. Он с отвращением начал слизывать мелкие капли воды. Хоть что-то. Хоть немного.
Грязь облепила его грудь и живот, и он в ужасе подумал, что она может попасть в рану. Хотя та была перетянута ремнем и заткнута платком, он приподнялся, чтобы передвинуть полы рубашки и пальто, закрыть ранение. Под его телом уже скопилось много окровавленной земли, собранной, пока он полз по земле. Он с трудом перелез через нее, поднявшись на четвереньки. Так он будет продвигаться быстрее. Лишь бы только не потерять сознание.
Шея жутко затекала, отнимая силы. Тошнило, и съеденная пару часов назад еда просилась наружу. Нет, только не блевать себе же под живот.
Он поднял голову, пытаясь понять, где он, но снизу и в темноте дорога казалась совсем другой. Точно ли он ползет в нужном направлении? И почему вдруг стало так темно? Он так долго ползет или это уже с его глазами что-то не так?
Нет, он так больше не может. Он рухнул на живот и закрыл глаза.
Не спать!
Он перевернулся, вытаскивая из кармана телефон. Отсюда уже наверняка можно дозвониться!
Ужас пробрал его до мозга костей. Телефон не включался. То ли разрядился, то ли набрал воды. Он никому не может позвонить.
Боль отнимала все силы. Острая, колющая; он отчетливо ощущал инородный предмет в недрах живота. Он часто слышал, что нельзя вынимать ничего из раны до прибытия медицинской помощи; но сейчас все тело горело огнем, моля избавиться от помехи.
Не время об этом думать. Нужно ползти. Где-то там есть шоссе. Но почему он не слышит машин? Он ведь уже столько ползет…
Медленно, но без перерывов. Медленно, но без перерывов. Он повторял это, как мантру. Его голова безжизненно висела, глаза были закрыты, но он продвигался вперед.
Внезапно руки его обожгло чем-то шершавым. Он открыл глаза, чтобы увидеть перед собой грубый асфальт. Шоссе!
Он поднял голову, чтобы осознать, что дорога пуста. Стояла глубокая ночь. Никто не проезжал мимо этого богом забытого леса.
Он просто рухнул вниз. Надежды больше нет. Для чего он так старался? Чтобы его труп обнаружили завтра на дороге? Ну, по крайней мере, будет расследование. И рано или поздно они выйдут на нее. Может быть, он дополз до этого места хотя бы ради кармы.
Он закрыл глаза, расслабляясь. Вряд ли его унесут ангелы, но и в Ад он не верил. Верил бы – не занимался бы тем, чем занимался. Не гробил бы судьбы людей.
Медленно утекала жизнь. Он не мог уже открыть глаз, да и не хотел. Вот она, смерть. Бесславная и глупая. Он даже не узнает, где он прокололся.
Темнота.
И вдруг – мерзкий звук, мешающий ему спать. Противный, скрипящий визг, вторгающийся прямо в мозг, и свет – прямо в глаза. Потом женский крик – ох уж эти чертовы женщины, вечно им что-то нужно… Что она кричит? Почему так старается его разбудить?
– Что с вами случилось?! Я вызову скорую, вы только держитесь!
Держаться? За что держаться? О чем она говорит?..
Он открыл глаза, увидев машину, стоящую на обочине. Фары светили прямо на него, и он снова зажмурился. Тот мерзкий звук, должно быть, был визгом тормозов…