В позвоночник неприятно ткнулось что-то твердое. Скрытый ременной карман! Неужели он не нашел его? Там должен был быть телефон…
Кристиан вывернула руку, сжав зубы от боли, и потянулась к ремню, стараясь ничем себя не выдать. Кожа сдиралась с запястий, но это не имело значения. Ей нужно всего лишь зажать одну кнопку…
– Не так быстро! – Вальвейн дернул ее за руку, вызвав новую волну острой боли, и телефон с грохотом упал на пол. – Нет-нет-нет. Ты ни до кого у меня не дозвонишься… Так же, как я тогда.
Он поднял телефон с пола и с дразнящей улыбкой покрутил его перед ее лицом. Кристиан затаила дыхание. Экран светился.
За секунду до того, как Вальвейн с грохотом бросил средство связи под ноги и осколки разлетелись по обшарпанному полу, она услышала слабый звук. Один-единственный гудок. Их особый шифр. Звонок и сброс.
Кристиан успела нажать на кнопку быстрого вызова. Но успеет ли Фледель добраться до нее? Сколько у нее времени? Сможет ли она продержаться? Кристиан продолжала рваться из пут, но неугасающая улыбка напротив означала лишь одно – ее усилия остаются тщетными.
Вальвейн повернулся к тумбе, стоящей рядом с ее стулом, и Кристиан впервые обратила на нее внимание. Медицинские перчатки, поднос с тремя шприцами, ампулы. Неприятный звук натягиваемого латекса, вкрадчивый голос.
– Смертная казнь всегда проходит в три этапа. Трехкомпонентая система, как тебе известно, считается самой гуманной и до сих пор разрешена в ряде стран. Жаль, что я не нашел тех же самых компонентов. Поэтому решил заменить своими аналогами. Только – вот жалость! – самый первый укол не усыпит тебя навеки. Придется немного потерпеть… До самой последней инъекции.
Кристиан вновь задергалась, пытаясь не дать ему схватить свою руку, но он был быстрее. Жуткая боль – вывернутый наружу сустав, чтобы обнажить вену – и холодные пальцы прощупывают внутреннюю сторону локтя, держа крепко, словно в тисках. Самое жуткое чувство – беспомощность – объяло ее, и она закричала, пытаясь вырваться.
– Тише, тише… – он все улыбался. – Больно не будет… разве что чуть-чуть.
Последующее сложно было описать словами. Словно мельчайшие осколки стекла пустили ей по вене, и крик взорвал ее голову изнутри. Каждый сосуд горел огнем, сознание помутилось; каждый удар сердца отдавался невыносимой мукой, словно иглы проходили через все клапаны. Она никогда не испытывала подобной боли, и когда она уже подумала, что умирает, пришло оно. Измененное состояние сознания, размывшее пространство в бесконечный хронотопный поток, состоящий из страданий. Кристиан заходилась рыданием, кашлем и тошнотой, а Вальвейн смотрел на нее, спокойно, умиротворенно, словно получил то, о чем так долго мечтал.
Он жил этим моментом. Моментом, когда сможет убить ее. Долго и мучительно. Поэтому, когда Кристиан пришла в себя, жмурясь от последних отголосков боли, не пришлось заговаривать ему зубы, пытаясь тянуть время. Нет, время здесь будет тянуть он.
Его руки в латексных перчатках начали старательно набирать вторую инъекцию. Внимательно глядя, он собрал из ампулы все до последней капли и повернулся к ней.
– Знаешь, сначала я хотел заставить тебя страдать морально, а потом убить быстро и безболезненно. Взрывом в опере. Ты бы ничего не почувствовала. Но ты сама все испортила. Ты и этот твой «сержант».
Закончив набирать третью инъекцию, он обошел вокруг стула, погладив Кристиан по голове.
– Я знаю, ты умная девочка. Ты поняла все послания, которые я оставил тебе. Я так старался, чтобы ты все поняла. Осознала, что люди умирают, и это только твоя вина. Темноволосые, как ты, двадцатипятилетние, как ты, когда застрелила меня, девушки, застрелены в живот, как ты застрелила меня, одним-единственным выстрелом. Еще и попросил Ника создать программу, которая попалась бы именно тому мальчишке из вашего отряда. Чтобы ты поняла, что я указываю именно на тебя. Но все пошло наперекосяк. Из-за Шарлинда.
Его лицо перекосило от злости. Как больно ей было видеть это выражение на когда-то любимом лице; но сейчас она понимала, что доверилась монстру.
– Он все делал неправильно. Никогда не мог запомнить инструкцию. Сначала выстрелил не в упор, потом несколько раз, после начал стрелять в грудь, потому что «так быстрее»… Быстрее было перерезать ему глотку и сделать все самому!
Он вновь оказался перед ее лицом. Рядом блеснул шприц, и Кристиан отшатнулась, едва не падая вместе со стулом.
– Да все они оказались бесполезными. Не хотелось руки марать, вот и доверился идиотам. Жаклин, которую смог отследить даже отстраненный от следствия полицейский со справкой из рехаба, да Ник. Ник…
Он засмеялся – как-то горько; или, возможно, просто озлобленно – Кристиан перестала понимать, что именно выражает восковая маска его улыбки.
– Предатель. Сдал меня после того, как выслуживался, словно дворовая собака – ну, что ж, значит, нашел, где кидают косточки получше. Рад, что мир наконец-то избавился от него. Если человек не в состоянии осознать вреда наркотиков, значит, генофонду будет только лучше от его смерти. Как думаешь, я хоть раз в жизни употреблял, Кристи? Никогда.
Все было, словно во сне. Кристиан не могла поверить, что в мире может существовать человек, полный столь нефильтрованной злобы; но самое худшее заключалось в том, что этим человеком был ее муж.
Двенадцать лет он копил свою ненависть, и сейчас она наконец нашла выход. Снова сжатая до боли рука, снова пальцы, нащупывающие вену. Он собирается сделать второй укол, который погрузит ее в бездны боли, и, если на третий она умрет, значит, этот уже точно не оставит ее организм без последствий.
Когда грянул гром, она не сразу поняла, почему не чувствует боли; не сразу поняла, почему он отпустил ее руку и, громко выругавшись, встал.
– Как ты смогла вывести их на нас?!
Звук раздался чуть ближе, и Кристиан осознала, что слышит выстрелы. Вальвейн бросил шприц на тумбу и бросился к двери. Хлопок, и он снаружи; Кристиан слышит звук поворачиваемого замка.
Она не будет просто сидеть и ждать, пока ее спасут! Кристиан судорожно крутит головой, чтобы понять, где она находится. Комната совсем небольшая, стул, тумба, дверь впереди. Она изворачивает голову, чтобы заглянуть себе через плечо. Сзади стоит какой-то пульт управления. Въевшиеся кнопки, ржавые рычаги, острые обломавшиеся углы. Это ее единственный шанс!
Она дергается на стуле; одна из ножек опасно поднимается и передвигается на несколько сантиметров назад. Нужно продолжать в том же духе! Резкое движение мышцами, еще одно, и стул постепенно движется назад, подпрыгивая, едва не падая. Ножка зависает в воздухе, застывая в пограничной точке – упадет ли она вбок, увлекая за собой весь стул, или же встанет на положенное место?
Если Кристиан упадет, подняться она уже не сможет.
Доля секунды казалась вечностью, прежде чем ножка рухнула на нужное место. Еще один прыжок назад, еще один; Кристиан тяжело дышит, выбившись из сил; наркотик, введенный ей в вену, еще действует, и рубашка полностью пропитывается потом; перед глазами плывет, но она старается сохранять разум чистым. Не думать о боли, не падать в бессознательный поток, лишь двигаться назад, к углам пульта управления.
И вот она врезается в пульт; прощупывая его руками, находит самый острый угол, и начинает бешено перетирать об него веревку. Соленый пот жжет содранные в кровь запястья, но это помогает оставаться в сознании; процесс небыстрый, нужно сосредоточиться. Резкие движения, нить за нитью постепенно изнашиваются, поддаваясь металлу.
Мышцы рук были уже сожжены молочной кислотой, когда веревки спали. Кристиан обернулась, лихорадочно щелкая по всем кнопкам панели управления. Тщетно; такое ощущение, что электричество отключили несколько лет назад.
Она вновь осмотрелась. Когда-то в этом помещении была железная лестница, но она давно обвалилась. Остался лишь балконный выход, находившийся где-то далеко над головой. Больше вариантов нет.
Сунув в ременной карман оставшиеся два шприца, Кристиан поставила стул на панель управления. Из-за кнопок и рычагов он опасно качался, но она все равно залезла наверх и поставила ногу на неустойчивую деревянную поверхность. Вальвейн может вернуться в любую минуту, нужно выбираться отсюда.
Стоило ей оторвать вторую ногу от панели, как стул с грохотом рухнул. Она упала следом, и воздух резко вышел из грудной клетки, спазмирующей болью проходя по всему телу. Она сломала ребра? Нет, вроде нет, просто сильный ушиб. Нужно попробовать еще раз. Слава богу, что стул уцелел.
Установив его прочнее, она связала между собой остатки веревки и оценила расстояние до едва держащихся балконных перил. Слишком мало. Кристиан вытащила ремень и прикрепила его к своему импровизированному канату – теперь должно хватить.
Поставив одну ногу на стул, она размахнулась и докинула веревку до перил, перекинув ее через них. Второй конец повис над ее головой; глубоко вдохнув, она резко встала на стул целиком, хватаясь за оба конца одновременно; в этот же момент стул вырвался у нее из-под ног, падая вниз.
Руки невыносимо болели, сознание едва держалось. Жалящие ощущения, сопровождающие каждый удар сердца, мешали соображать, но как только она поддастся боли – она умрет. Кристиан со всей силы подтянулась, начиная свое восхождение.
Левой, правой. Левой, правой. Главное – держать оба конца веревки вместе, или она полетит вниз и свернет шею.
Левой, правой. Левой, правой. До того, как вернется Вальвейн, до того, как поймет, что его самая желанная игрушка на Новый год сбежала.
Левой, правой. Левой, правой. Спасение – наверху.
В балконном окне не было даже стекла. Кристиан вцепилась в железную раму, в последний раз подтягиваясь; и вот она поднялась.
Она вылетела наружу, хватая ртом свежий воздух – как же сильно ей этого не хватало! Перед глазами летали мушки, колени подгибались, но она держалась за перила снаружи, чтобы не рухнуть.
Когда первая волна прошла, Кристиан огляделась. Она знала это место. Заброшенный завод, где они обнаружили Эмилию. Место, где все началось; место, где все закончится.