Парасимпатическая система — наш внутренний «тормоз». Она работает в противоположном направлении, приводя организм в состояние гомеостаза после сильного стресса, тревоги или страха.
Точно такие же системы есть и у зебры, и у человека, поэтому животное спокойно приходит в себя и забывает о пережитом ужасе. Человек тоже так может. Если бы только отключить мысли, продолжающие накручивать его все больше и больше. Бывает даже так, что после первой реакции на реальную опасность страх и симпатическая реакция будут не только не уменьшаться, но даже возрастать!
Но не только пресловутое мышление и фантазии могут мешать нам восстанавливаться после испытанного ужаса.
Мало сейчас найдется людей, ничего не слышащих о вегетососудистой дистонии (ВСД). Некоторые уверяют, что ее не существует, другие, хватаясь за сонную артерию и отсчитывая удары бешено колотящегося сердца, начинают спорить. Но ни одни, ни вторые могут не понимать, что это и есть дисфункция в работе двух систем — симпатики и парасимпатики. Причин может быть много, и не все они связаны с реальными болезнями или травмами. Тем не менее, как и в начале книги, я советую всем, кто столкнулся с диагнозом ВСД, пройти тщательный осмотр у профильных специалистов, чтобы исключить соматические нарушения. Не буду здесь останавливаться, пусть болезнями занимаются врачи.
На наше счастье, если не обнаружено физиологических нарушений, приведших к расстройству вегетативной нервной системы, нам доступны очень простые способы вернуть в свою жизнь баланс. Но об этом мы поговорим в ЧАСТИ 2 книги.
Важный фактор в формировании страха, о котором так просто забыть
Единичный страх не так опасен, как постоянные воспоминания о нем. Дело усложняется тем, что мы помним иногда совсем не то, что происходило на самом деле, а потому бывает трудно оценить, насколько реальна была угроза для жизни. Поэтому понимание путей формирования памяти так же важно, как и понимание путей формирования страха. Просто чтобы иногда ставить под сомнение те события, которые кажутся слишком ужасными.
Вернемся к формированию реакции страха и тревоги. Мы разобрали три пути, поговорили о том, как эта реакция сходит «на нет», но у меня сложилось впечатление, что для лучшего понимания процессов будет полезно поговорить еще вот о чем.
Путь первый формирования страха и тревоги, который мы условно назвали «Молниеносный», кажется самым непредсказуемым и от этого страшным. Поэтому логично, что вам хотелось бы иметь возможность как-то с помощью разума и логики повлиять на него, оценив ситуацию «правильно». Или настолько правильно, насколько это возможно, учитывая большое количество когнитивных искажений и заблуждений, с которыми нам приходится жить. Сразу обрадую, что действительно существуют способы прерывания эмоциональной реакции, но о них мы поговорим позднее, в ЧАСТИ 2 книги. Сейчас же я хочу рассказать о том, почему бывает сложно задействовать разум и логику в момент паники и понять, что происходит. Но для этого важно разобраться, как формируется наша память.
Точно так же, как и реакция страха на ситуацию может быть осознаваемой (через кору головного мозга) или неосознаваемой (напрямую через амигдалу), память формируется двумя путями: образами, звуками, картинками через кору или эмоциями через амигдалу. Иногда вполне реально соединить образную память с тем, что запомнилось на эмоциональном уровне, но совсем не всегда, а точнее — НИКОГДА, воспроизведенные по памяти события, особенно эмоционально окрашенные, не будут отражать реальность на сто процентов.
И тут нет ничего необычного. Все дело в том, что мы не запоминаем ситуации как видео, как кинофильм. Большое заблуждение считать, что мы можем в точности воспроизвести всю картину. На самом деле любой клочок воспоминания хранится как кусочки одного пазла в разных отделах мозга, и в момент необходимости все собирается вместе. Неудивительно, что иногда мы помним совсем не то, что было на самом деле! Даже то яблоко, которым вас угостил самый красивый мальчик в школе, может хранить в себе образ всех без исключения яблок, которые вы видели в жизни. Что уж говорить о более сложных конструкциях?
Вы можете сами проверить эту теорию очень легко, просто поговорив о какой-то ситуации, в которой были с кем-то еще. Вы поймете, насколько по-разному вы ее помните. Это может выражаться как в мельчайших деталях, которые вы не заметили, а ваш оппонент обратил на них внимание, так и в более крупных масштабах, вплоть до смысла произносимых слов. И это, опять же, неудивительно, учитывая, что каждое слово, звук, объект ассоциируется у нас с конкретным значением, понятным только нам. И совсем противоположное значение этого же самого предмета может быть у другого человека. Учитывая столько вводных, которые мы должны интерпретировать — интонацию, тембр голоса, произносимые фразы, — любой диалог рискует превратиться в разговор глухого с немым, если мы по-настоящему не вслушиваемся в слова говорящего, не пытаемся уточнить их смысл и не раскрываем как должно то значение, которое вкладываем в сказанное мы сами.
Более того, не только одно конкретное событие может собираться «абы как», но и ситуации могут подбираться, как говорится, под запрос потребителя. Так, в споре с партнером вы скорее вспомните все самое негативное, не забывая «приправлять» свои реплики словами «ты всегда…» или «ты никогда…». А в разговоре, исполненном нежности и любви, на первый план выйдут только позитивные моменты. Это делается не просто так — мозг подбирает воспоминания исходя из желаемого результата беседы. Ну не сможем мы выиграть спор, если на ум будут приходить только милые картинки с многочисленными букетами полевых цветов и оставленными на подушке шоколадками. И совсем не к месту на праздновании годовщины будет во время тоста вспоминать только вечно полное мусорное ведро и так и не вбитый в стенку гвоздь. Того и глядишь, впадешь в депрессию от осознания того, как неблагодарно были потрачены «молодые годы».
Вот и получается, что даже если в момент паники или сразу после него вы попробуете вспомнить, почему вдруг стало страшно, то рискуете попасть в ловушку своей же такой ненадежной памяти.
Другое дело — память эмоциональная. Та, которая как раз фиксируется в том числе через амигдалу. Вы можете не помнить, почему злитесь, но злиться каждый раз, когда отец проявляет к вам заботу и приходит без вашего ведома домой, чтобы проверить, закрыты ли форточки. При этом эмоциональная связь не только более надежна, но и более долговечна.
Поэтому, испытав страх или тревогу, которую не можете объяснить логически, просто поверьте, что когда-то в вашей жизни была уже примерно похожая ситуация, отложившаяся в памяти травмирующим опытом.
С этим можно и нужно работать, главное не уповать на сто процентов на свой разум.
И чтобы немного разнообразить чтение и отвлечься, предлагаю вам попробовать небольшое упражнение:
Вспомните ситуацию, когда вы испытывали страх или тревогу, не понимая, почему возникло вдруг это чувство. У вас уже должен быть целый список, составленный в предыдущей главе. А теперь попробуйте описать, что конкретно пугает. Например, если вы отлично плаваете, но боитесь нырять. Что конкретно пугает? То, что не выплывите? Потеряетесь в пространстве, перепутаете, куда плыть, и не хватит воздуха? Получилось? Теперь снова обратитесь к своей памяти — скорее всего, с новыми вводными у вас появится понимание, в какой именно момент зародился этот страх.
ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ:
Мне было, наверное, лет восемь. Лето. Где-то в кустах жужжат шмели. Мы с ребятами пошли на речку купаться. Я тогда плавать не умела, поэтому сидела на высоком обрыве и смотрела, как внизу, метрах в трех (или больше? Или меньше?) бултыхаются мальчишки и девчонки с моего двора.
В следующую секунду толчок в спину. Я лечу вниз и плюхаюсь в самое глубокое место. Вспенивая изо всех сил руками воду, выныриваю на поверхность, но совершенно не понимаю, что делать. Разум молчит — только животный страх. Впереди меня отвесная стена глины с торчащими корнями деревьев. Не понимая, что делаю, я пытаюсь забраться, хватаюсь за корни, которые ломаются под моим весом, выскальзывают из мокрых рук, и я снова ухожу с головой под воду. Прошло, наверное, пара минут, а казалось — целая вечность. Меня вытащили на берег — не помню, кто, — а мальчик, столкнувший меня, только и повторял: «Я думал, ты хочешь нырнуть».
Обычно после такого пережитого опыта человек может либо бояться воды и никогда к ней не подходить, или решить: «Я не допущу, чтобы со мной такое произошло» и научиться плавать.
Сейчас я люблю воду, хорошо плаваю и доверяю ей. Могу легко и без страха болтаться где-то посреди океана, не чувствуя под ногами дна. Но нырять или плавать под водой… До сих пор это мне неподвластно.
Попробуйте и вы вспомнить ситуацию из своей жизни, которая могла стать причиной одного из неосознаваемых страхов. Само понимание этого уже поможет вам иначе посмотреть на то, что до этого момента казалось опасным.
Про собак и людей
Иррациональные страхи, возникающие на пустом месте, — не что иное, как безусловный рефлекс в ответ на некий триггер во внешней или внутренней среде. Понимание механизмов формирования такого ответа является важной составляющей в работе со страхами.
Когда говоришь про формирование страхов и тревоги, особенно патологических, не поддающихся никакой логике, нельзя не упомянуть про известного всем А.А. Павлова и его собаках. Я немного освежу вашу память.
Основной идеей эксперимента на собаках стало формирование условного рефлекса. Что это такое? Для начала надо понять, что есть безусловные рефлекс. Безусловные рефлексы — это врожденные/относительно устойчивые реакции на стимулы внешней или внутренней среды организма, осуществляющиеся при участии низших (подкорковых) отделов центральной нервной системы — спинного мозга или ствола головного мозга. Безусловный рефлекс — это выделение слюны, когда вы чувствуете запах вкусной пищи или даже думаете о ней. Самый частый пример: представьте себе лимон, мысленно разрежьте его, смотрите, как вытекает сок. Вам даже не нужно видеть его в реальности или чувствовать его запах — у вас уже началось выделение слюны.