Губы Евы скользили по его плечам, груди, животу; он чувствовал, что каждый его мускул томительно вибрирует. Потом у Рорка потемнело в глазах: она забрала в рот ту его часть, в которой сейчас сосредоточилось все его естество, и заработала с такой интенсивностью, что он должен был приложить все усилия, чтобы не взорваться.
— Не смей сопротивляться! — Ева резко сменила положение: теперь там, где только что были ее губы, оказалась рука. — Сейчас я заставлю тебя кончить. — Она втянула в рот его язык и довольно сильно укусила. — Давай!
— Боже! — Рорк только и успел, что обхватить ее руками. Он был слаб, как дитя, и смущен полной утратой самоконтроля. Но смущение меркло в сравнении с головокружительной радостью. — Даже не знаю, извиняться или благодарить…
— Не то и не другое. Я еще с тобой не закончила. Рорк усмехнулся, но она уже терлась щекой о его скулу, посылая новые сигналы.
— Детка, ты должна дать мне опомниться.
— Ничего я не должна! — Она была пьяна от восторга, упоена своим могуществом. — Сегодня все будет так, как хочу я!
Она оседлала Рорка, стянула через голову рубашку и, призывно глядя на него, провела руками по своему оголившемуся торсу, по груди. Потом с улыбкой положила его ладони себе на грудь, вздохнула и блаженно зажмурилась.
Его прикосновения были знакомыми и родными, но всякий раз дарили новые ощущения, а сейчас возбуждали, как никогда прежде. От его умелых пальцев ее соски раскалились и заныли так, что свело мускулы живота. Она откинулась, и он поймал ее сосок ртом. Ева сжала его голову ладонями, упиваясь своими ощущениями: его зубы дразнили ее сверхчувствительную плоть, пальцы мяли бедра, тело скользило по телу. В ноздри врывался раскаленный запах пота и секса. Она впилась губами в его рот и почувствовала взрывной вкус желания.
Рорк то ли застонал, то ли выругался, и Ева отпрянула. Вскочив, она в восторге почувствовала, что плохо держится на ногах — так отяжелело от желания тело. Ей не нужно было ему говорить, что так у нее еще ни с кем не было: он сам хорошо это понимал. Она тоже знала, что с ней он почувствовал и понял нечто такое, чего не чувствовал с другими, — знала и недоумевала.
Стоя над ним, Ева не пыталась совладать с участившимся дыханием, не стеснялась пробегавших по телу судорог. Она сбросила туфли и быстро стащила с себя джинсы.
От его взгляда, пробежавшего по ее телу и остановившегося на лице, Еву омыло горячей волной. Она никогда не была особенно высокого мнения о своем теле. Это было тело сотрудницы полиции — сильное и гибкое. Лишь благодаря Рорку она узнала, какое наслаждение могут доставлять женщине ее собственные сила и гибкость. Вся дрожа, она села на него, зажала коленями поясницу, наклонилась и забылась в поцелуе.
— Я все еще главная… — прошептала она чуть погодя. Прожигая ее взглядом, Рорк улыбнулся.
— Валяй.
Ева медленно, сладострастно нанизалась на него. Когда он достиг невероятной глубины, она на мгновение окаменела, запрокинула голову — и с восторженным криком встретила первую судорогу оргазма. Переплетя пальцы с его пальцами, она запрыгала как одержимая.
В голове гремели взрывы, кровь кипела, в крепко зажмуренных глазах расходились разноцветные круги. Еве казалось, что внутри у нее не осталось ничего, кроме Рорка и отчаянной потребности вобрать его в себя без остатка. Приступы наслаждения следовали один за другим, не давая ей упасть. Наконец она легла на него, полностью обессиленная. Прижавшись лицом к его шее, она замерла, надеясь, что рассудок все-таки когда-нибудь вернется.
— Ева! — позвал он, но она не откликнулась. — Теперь моя очередь.
Ошалело моргая, Ева позволила ему перевернуть ее на спину. Как выяснилось, он все еще оставался у нее внутри — и до чего глубоко!
— Я думала, ты тоже… Мы…
— Не мы, а ты, — уточнил он, наблюдая за болезненным наслаждением, с которым она встретила его движения у себя внутри. — Теперь все будет так, как хочу я!
Она попробовала засмеяться, но вместо смеха из ее губ вырвался стон.
— Послушай, если мы будем продолжать в том же духе, то заездим друг друга до смерти.
— Я готов рискнуть. Нет, не закрывай глаза, смотри на меня!
Рорк видел, как стекленеют ее глаза по мере того, как он усиливает напор, слышал ее сдавленные крики, сопровождающие каждое погружение, которым, казалось, не будет конца…
Потом оба задвигались в едином безумном ритме, задергались, сцепились руками, переплелись ногами. Глаза Евы уже не выражали ничего, кроме безумия. Он накрыл ее рот своим и поглотил ее крик.
Они вросли друг в друга, как измученные двадцатым раундом боксеры в клинче, которые ждут, когда же рефери закончит счет, и судорожно ловят ртами воздух. Рорк мог бы дотянуться губами до ее груди, но, как оказалось, в нем не осталось сил, чтобы совершить этот подвиг.
— Я не чувствую пальцев ног! — спохватилась Ева. — И пальцев рук… Наверное, ты сломал мне хребет!
Рорк догадался, что перекрыл ей кислород и кровообращение, и поспешно соскользнул с нее.
— Так лучше? — спросил он, растянувшись рядом. Ева жадно втягивала воздух.
— Кажется…
— Я сделал тебе больно?
— Что?
Он приподнял голову и увидел ее бессмысленную улыбку, пустые глаза.
— Ничего. Ну как, ты разобралась со мной?
— Временно.
— И то хорошо. — Он упал навзничь и усиленно задышал.
— Господи, в каком мы состоянии! — простонала Ева.
— Вернейшее средство напомнить себе, что ты человек, — это хороший, потный секс! Пошли.
— Куда?
— Дорогая, — он поцеловал ее в мокрое плечо, — тебе надо под душ.
— Что мне надо — так это поспать денька два. Прямо здесь… — Она поджала ноги и зевнула. — А ты иди.
Рорк покачал головой, собрался с силами и встал. Сделав глубокий вдох, он нагнулся, поднял Еву и взвалил себе на плечо.
— Вот-вот, поизмывайся над мертвой женщиной!
— Не знал, что трупы такие тяжелые.
С этими словами он потащил ее через зал в раздевалку, потом осторожно опустил на скользкий кафель. В кабинке он развернул Еву так, чтобы струя душа ударила ей прямо в лицо, и включил ледяную воду.
— Ты с ума сошел!..
На большее у нее не хватило сил: пришлось извиваться и визжать, да так, что дрожали стены душевой. Теперь Рорк назвал бы ее не трупом, а ожившим мертвецом, мокрым и холодным. Он хохотал во всю глотку, внимая ее ругательствам и уворачиваясь от ударов и брызг.
— Сейчас же прекрати! — крикнула она. — Включи горячую воду! Немедленно!
Холодный душ сменился на горячий, и она пришла в себя.
— Я тебя убью, Рорк! Вот оттаю — и тебе крышка.
— Тебе полезно. — Он наконец осторожно отпустил ее и протянул мыло. — Мойся, лейтенант. Я сейчас умру от голода.
Еве не меньше его хотелось есть.
— Придется убить тебя позже, — решила она. — После еды.
Не прошло и часа, как она — чистая, умиротворенная, одетая — впилась зубами в сочный бифштекс.
— Я выхожу за тебя замуж ради секса и жратвы! Рорк пил темно-красное вино и с наслаждением наблюдал, как она утоляет голод.
— Ради чего же еще?
Ева принялась за тонкие ломтики жареной картошки.
— Ну, ради твоей смазливой физиономии. Он самодовольно ухмыльнулся.
— Мою физиономию все хвалят.
Пусть причина замужества была не в этом, секс, вкусная еда и приятная внешность благотворно влияли на настроение. Ева улыбнулась ему.
— Как там Мевис?
Рорк ждал, когда она об этом спросит, зная, что это произойдет не сразу.
— Отлично. Сегодня она отправилась к Леонардо, утром ты сможешь с ними поговорить.
Ева уминала бифштекс и не отрывала взгляд от тарелки.
— Кстати, что ты о нем думаешь?
— Что он отчаянно, просто непозволительно влюблен в Мевис. Поскольку это чувство мне в некоторой степени знакомо, я ему сочувствую.
— Мы пока так и не смогли установить, чем он занимался в ночь убийства. — Ева поднесла к губам вино. — У него было все: мотивы, средства и, что весьма вероятно, шанс убить. Улик, напрямую связывающих его с преступлением, не существует. Однако убийство совершено в его квартире принадлежавшим ему предметом.
— Неужели ты можешь себе представить, как он убивает Пандору, а потом подстраивает так, чтобы вина пала на Мевис?
— К сожалению, нет. — Она поставила рюмку. — Хотя, если бы могла, было бы гораздо проще. — Она побарабанила пальцами по столу, опять взяла рюмку. — Ты знаком с Джерри Фитцджеральд?
— Знаком. — Он немного подождал. — Нет, я с ней не спал.
— Я об этом не спрашивала!
— Я решил упростить тебе задачу.
Ева пожала плечами, сделала еще глоток.
— Она показалась мне довольно умной, хитрой и тщеславной. Несентиментальной.
— Ты редко ошибаешься, — улыбнулся Рорк. — Не стану с тобой спорить.
— Я не слишком хорошо знакома с миром высокой моды и манекенщиц, поэтому навела некоторые справки. Фитцджеральд — топ-модель, и на ее уровне ставки высоки: деньги, престиж, пресса… Показ моделей Леонардо — это хорошие деньги, всеобщее внимание, перспектива кредитов. Теперь она займет место Пандоры.
— Если его модели понравятся, спонсоры окажутся в большом выигрыше, — согласился Рорк. — Но только если понравятся.
— Сейчас она с Джастином Янгом и не скрывает, что Пандора пыталась его у нее увести. Не кажется ли тебе, что у нее было достаточно мотивов?
Рорк поразмыслил и ответил:
— Мне трудно себе представить, чтобы Джерри Фитцджеральд так распсиховалась из-за мужчины, что пошла на убийство.
— Пожалуй, ты прав. Она бы скорее не простила переманивания парикмахера, чем любовника, — согласилась Ева. — Но это еще не все.
Она лаконично поведала о мостике между двумя делами, которыми в данный момент занималась, — новом наркотическом составе, обнаруженном под матрасом Бумера и в крови Пандоры.
— Мы не можем найти ее шкатулку. Очевидно, за ней приходили до нас, точно зная, где искать.
— Джерри не раз публично выступала с осуждением применения наркотических средств. Но, конечно, одно дело — публичные заявления, другое — прибыль.