[46]. Как процесс материнство разворачивается постепенно, сопровождаясь разным опытом и чувствами как реакцией на данный опыт. И этот опыт разворачивается в том числе под влиянием Внутренней матери как части психики.
В данной книге я использовала цитату Карла Густава Юнга: «Каждая мать содержит в себе свою дочь и каждая дочь – свою мать, и каждая женщина продолжается назад, в своей матери, и вперед, в своей дочери». Эта известная фраза является метафорическим признанием психологической системы проекции, интроекции, репроекции и реинтроекции определенных бессознательных элементов матери/другого («m/other»)[47], поскольку, как мы говорили, именно на первичном опыте взаимодействия с матерью формируются базовые представления о другом.
Говоря о матери как части психики, в психологии и психотерапии мы используем понятие интернализированная мать. Описание такой Внутренней матери я приводила во второй части книги, описывая истории разных женщин. Например, властную идеализированную мать Зои или психопатическую алкогольно-зависимую мать Марты.
• Интернализация (от лат. interims – внутренний) – процесс перехода извне вовнутрь; освоение внешних структур, в результате чего они становятся внутренними регуляторами поведения.
В результате многократного взаимодействия с мамой ее вербальное и невербальное поведение, ее реакции одобрения или порицания, ее ценности и взгляды закрепляются и усваиваются дочерью. Подобное психологическое наследство осознается лишь отчасти, ведь многое из того, что мы когда-то получили извне, сегодня кажется совершенно естественным и всегда существовавшим. Мы редко задумывается над тем, что когда-то не имели представлений о том, «что такое хорошо и что такое плохо». И что содержание данных категорий сильно варьируется в зависимости от того, в какой именно культуре и семье нам было суждено родиться. Иногда во время психотерапевтических сессий я прошу своих клиентов пофантазировать о том, какие ценности у них были бы, если бы они росли совсем в другой семье (например, профессорской или семье хиппи; а если бы родились в Париже, в семье зажиточных антикваров?), за какое поведение, скорее всего, поощряли бы родители? Какие качества в этом случае развились бы сильнее, а какие, напротив, зачахли бы? Нередко такие вопросы позволяют яснее осознать степень того, насколько характер человека является результатом его адаптации к конкретной семье.
Бывает так, что в отрочестве нам все же удается достаточно сильно отойти от своих родителей во взглядах и ценностях. Мы можем вести себя более беспечно, экспериментировать в поведении и имидже, присоединяться к передовым течениям и группам. Однако становление родителем может запустить иную программу, и неожиданно для себя мы вдруг обнаруживаем, что действуем из очень давних, не востребованных до этого времени паттернов.
Внутренняя мать как структура психики пребывает в бессознательном, наиболее ярко проявляя свое влияние, когда женщина становится сама мамой[48]. Такое влияние может быть не столь очевидным и плохо осознаваемым для самой женщины. Порой выявить его удается лишь в случае сильных эмоциональных и поведенческих нарушений и/или в процессе работы с психотерапевтом. То есть женщина ведет себя и реагирует определенным, нетипичным для себя способом, но не может распознать в этом влияние собственной матери, комплексов и психических конструкций, связанных с ней или сформированных во взаимодействии с ней.
Психологи и психотерапевты обращают внимание на то, как может меняться поведение клиенток, ставших матерями. Будучи до этого внутренне свободными или даже легкомысленными, они нередко оказываются во власти тяжелых мыслей и чувств. Могут регрессировать (проваливаться на более ранние стадии собственного развития), теряя самостоятельность и уверенность. Или, напротив, становятся более стойкими эмоционально, жесткими или властными. Молодая мать может начать иначе себя вести, демонстрировать иные ценности и поведенческие драйверы, отыгрывать модели, выработанные когда-то в отношениях с мамой, вовлекать в отыгрывание также и психотерапевта. Например, начать видеть в нем свою мать, искать поддержки или начать борьбу, упрекать или выражать психотерапевту определенные желания, связанные с появившимся ребенком (желать особого интереса к нему и восхищения) или собственным Внутренним ребенком (желать особенной заботы по отношению к себе самой). Такие изменения наблюдают многие люди в жизни женщины, но чаще всего, в отличие от психолога или психотерапевта, они не могут в полной мере понять причины и проанализировать подобные изменения, которые в большой степени связывают с влиянием интернализированной матери.
Примечательно, что независимо от характера Внутренней матери (благостного или разрушающего) у молодых матерей отмечается ослабление интереса к саморефлексии. То есть, уделяя большую часть времени и внимания младенцу, испытывая по этому поводу самые разные чувства, ведя себя по-новому, часто отыгрывая, молодые матери «забывают» обсудить этот опыт с психоаналитиком. Об этом, в частности, пишут в своих работах Фридман и Балзам[49], рассматривая это как общую особенность, присущую женщинам на данном этапе жизни.
Существуют некоторые особенности интернализации, проявляющейся в дочерях, когда они становятся матерями. Так, женщина, не имея детей, может сознательно отвергать мать или идеализировать ее, видя ее негативные и позитивные черты, но затем, став мамой, может осознать собственные идентичные формы материнского поведения. Многие из нас в детстве, подростковом и юношеском возрасте не раз говорили себе: «Я никогда не буду поступать так, как моя мать». В моменты обиды на нее вы могли пообещать себе не повторять ее ошибок, не говорить так и такое своей дочери, не кричать, не бить, не угрожать, не унижать, не обесценивать и не оставлять. Вы прочитали много литературы, книги лучших авторов, вы очень хотели стать хорошей мамой, достаточно хорошей мамой, потому как знаете, читали, что идеальной не существует. Но в какой-то момент, уставшая и издерганная, вы обнаруживаете себя выкрикивающей ту самую запретную фразу. Вы слышите свой собственный голос и ужасаетесь, и это один из тех самых моментов, когда внутренне вы говорите себе: «Ну здравствуй, мама!»
Так изначальный великий триумф над старой матерью, который новая мать переживает как естественную часть процесса смены поколений, оборачивается разочарованием[50]. Стремление стать лучшей матерью для своего ребенка, желание избежать ошибок, делать «все правильно» обрушиваются недовольством собой и злостью на себя. Особенно тяжело приходится именно тем молодым матерям, кто в действительности очень старается. Возникает чудовищный разрыв между «должна» и «могу», приводящий к внутренней эмоциональной экзекуции.
В действительности ничего чудовищного чаще всего не происходит, и подобные проявления вполне ожидаемы. Если в детстве вы много раз слышали или наблюдали одну и ту же реакцию, то высоки шансы, что в какой-то момент вы ее автоматически выдадите, потому что она записана на подкорке. Стресс повышает тревогу, а тревога снижает осознанность. Способность сохранять самообладание и справляться с тревогой – один из показателей эмоциональной взрослости. Несложно быть мудрым и спокойным, когда все хорошо, но можете ли вы сохранять ясность сознания, когда события складываются неожиданным образом, когда все происходит не так, как хотелось бы? Тревога способствует психологическому регрессу, провалу в травматический опыт, и самое лучшее, что можно сделать, – это как можно скорее вернуться в «здесь и теперь», перейти во Взрослое состояние (не быть жертвой или агрессором) и из взрослого состояния выбрать оптимальную реакцию, которая может быть разной в зависимости от ситуации.
Как отмечал Левальд[51], каждый раз, когда наступает жизненный кризис или неожиданная ситуация, мы встречаемся с «призраками» из нашего прошлого, которые ищут возможность снова воплотиться в жизнь. Женщина неизбежно будет внутренне переживать «вспомнившееся настоящее» (говоря языком когнитивной науки), характерные действия и отношение первых опекунов, поскольку они оставили в ней свой след[52].
За исключением редких случаев в процессе психотерапии мы обнаруживаем явную или скрытую веру в то, что манера поведения родителей верная, даже если жизненный опыт говорит об обратном. В периоды значительных событий «призрак» родителей становится явным. Как отмечает в своей работе Балзам, биологически обусловленные элементы в жизни женщины, такие как зрелость форм тела, менструация, беременность, рождение ребенка и менопауза, несут в себе могущественные маркеры психологических идентификаций с матерью.
Итак, вы – сепарированная и взрослая женщина и вдруг «провалились», провернув то, что так не любили и отрицали в собственной матери. Что дальше? Выдохнуть. Принять то, что вы не сверхчеловек и не сверхмать. Понять, что такое сходство естественно, и если вы выдаете такую реакцию реже и менее интенсивно, чем ваша мама, то это уже хорошо. А еще, конечно, можно за свою реакцию извиниться, признать неправоту. И этим показать своему ребенку пример признания ошибок и возможности их изменения.
После рождения ребенка отношения и чувства женщины к собственной маме могут проявлять себя двояко. Так, чувство утраты собственной матери, ее предательство или боль, пережитые когда-то в детстве, могут исчезнуть по причине ее лучшего понимания и переосмысления данного опыта. Но могут и, напротив, обостриться, порождая враждебность. В этом случае женщина говорит себе: «Вот у меня есть ребенок, я же справляюсь, я же забочусь, я же веду себя так, хотя и мне непросто. Как могла она? Как она допускала такое?!» Взрослая дочь продолжает требовать от своей матери больше: больше любви, больше защиты, больше ума, больше внимания. И чем больше требует или надеется, тем больше заваливается в обиду, печаль и злость от недостижимого. Оставьте маму в покое. И вместе с этим себя как несовершенную дочь.