– С мертвого снял, – сказал лодочник. – Труп плыл по реке, уже рыбы его ели.
Харислейф взял кольцо и привез его в Киев, Изяславу. Великий князь плакал и велел служить молебен о душе племянника Бориса. Харислейфу же приказал искать тело Бориса в этом мире.
Змей
Борис прибежал к брату Андрею Осорьину и стал у него жить.
В то время княгине Улите, плакавшей о единственном сыне своем, погибшем по вине отца в походе на Чернигов, стал являться прекрасный Змей, принудивший ее к сожительству. Каждую ночь прилетал Змей к окну княгининого терема и ввергал ее в безумие, вникая в лоно ее. Об этом Улита рассказала мужу и Черному Борису.
– Не знаю, что делать, – сказал князь Андрей. – Не знаю, как осилить Змея, ибо я слаб.
– Выведай у Змея его слабость, – сказал Борис. – От чего ему умереть?
Той же ночью, лаская Змея, спросила Улита, от чего ему умереть. И тот ответил, что от заговоренного меча, спрятанного в столпе церкви Святого Ильи, но не сказал, в каком столпе.
Притаившийся за пологом Борис все видел и слышал.
Пошел он в церковь Святого Ильи и молился, спрашивая Господа о мече. На третью ночь непрестанных молитв явился ему отрок, подвел к столпу и сказал: «Здесь меч». Меч блистал так ярко, что пришлось обернуть его холстом и еще плащом.
С мечом, обернутым холстом и еще плащом, Борис встал за пологом, глядя, как Улита снимает одежды и умащивает тело к встрече с Гадом.
Змей почуял недоброе и, когда прилетел, дохнул огнем. Через вспыхнувший полог вышел Борис навстречу Гаду с мечом, и начали они биться. Громко молился Борис Господу и убил Змея.
– Помнишь ли, о чем молился? – спросила Улита, когда предстал ей Борис, залитый Змеевой кровью.
– Шумна была битва, и не слышал, – ответил Борис.
– О лоне моем молил ты Господа, – сказала Улита. – Сладкой кровью омыт ты, Борис, и красив, как факел, краше всех.
И возлегли они, и вник Борис в лоно ее.
– Почему ты бездомный? – спросила затем Улита. – Разве не твои осорьинские города и села от дедов и прадедов?
– Ото всего отрекся, чтобы получить все, – ответил Борис. – Не могу довольствоваться малым, но лишь Киевом. Лучше же мертвым быть, чем малым.
– Ты сильный воин в поле и на лоне моем, – сказала Улита. – Помогу тебе.
Пес
Посланные великим князем Харислейф и варяги пришли к Андрею, узнав, что у него скрывается Черный Борис, и потребовали его выдать.
– Он брат мне, – сказал Андрей. – Не могу поступить, как Каин с Авелем.
– Изяслав отец тебе, ты ему клялся, – сказал Харислейф. – Где Борис, там мятеж и война. Выдай его.
– Не могу, – заплакал Андрей.
– Тогда изгони.
Промолчал на это Андрей.
Когда Харислейф ушел, Борис спросил у брата, неужели он выдаст его или изгонит.
– Не выдам, – сказал Андрей.
Об остальном промолчал.
– Дружина любит тебя, а не его, – сказала Улита Борису. – Он тебя изгонит. Что будешь делать? Надо убить его.
Борис ничего не ответил Улите, затворился в доме, где жил. Он долго бродил в темноте, ни с кем не беседуя, но с собой. Наутро вышел он из дома и увидел во дворе свинью, которую резали работники, а она вырвалась и побежала. Борис поймал ее за уши, повалил и заколол. Выпил чашу свиной крови, и стало ему весело, как от вина, и сказал он: «Пусть судит Бог».
Поехали они с Андреем на охоту, и в роще у реки убийцы напали на Андрея, но лишь ранили его. Андрей ускакал в лес и спрятался. Борис послал к Улите, она же дала им любимого Андреева пса, который побежал по следу князя, а убийцы за ним. Привел их пес к лесной пещерке, где скрылся раненый Андрей, и вынес в зубах князев плащ. Копьями достали Андрея, и выволокли, как собаку, и били ножами и мечами, пока не убили.
Борис вернулся в город, и дружина встала за него.
Когда вновь пришел Харислейф за Борисом, ворота перед ним закрыли, а посла вернули на копье.
Горбунья
Великий князь Изяслав позвал князей и бояр рассудить его с племянником и помирить. Но Борис пришел к Переяславлю и перекрыл все дороги. Скоро в городе не стало ни хлеба, ни мяса, и трупы лежали в домах и по торговым местам, и даже псы их уже не ели, ни птицы.
Тогда пришел Изяслав к Переяславлю и сказал:
– Я стар и болен, войны не хочу.
Сошлись они с Борисом у брода, целовали крест о мире и много пировали.
Ночью вошли к Борису Харислейф и еще трое, схватили князя, положили поперек груди доску и сели на нее, а Харислейф ударил Бориса ножом в левый глаз.
– Я еще увижу, как собаки будут жрать твои кишки, – сказал Борис, – и услышу, как ты будешь молить псов поскорее добраться до твоего сердца.
– Может, и услышишь, – сказал Харислейф, – но не увидишь.
Ударил ножом в правый глаз, но промахнулся и порезал Борису лоб. Ударил еще и ослепил князя.
Бросили слепого в яму.
Борис стонал, но некому было услышать его, кроме Бога.
Пришла к яме горбатая девушка и расспросила князя, а расспросив, спустила ему веревку и помогла выбраться.
– Спрячь меня, – сказал Борис. – Боюсь несытой лютости моих врагов.
Горбунья спрятала его в бане, помыла и переодела князя и всячески ему служила.
– Я спасу тебя, – сказала она. – Как стемнеет, выведу тебя к твоим.
– Не говори, пока не сделано, – сказал князь.
Вечером горбунья принесла князю монашескую одежду и вывела его к дружине, уже беспокоившейся о своем князе.
– Вот он, – сказала она. – Я спасла его.
– Не говори так, – сказал Борис. – Бог меня спас.
Поскакали они верхом и мчались всю ночь до восхода солнца, тогда и остановились.
– Я спасла его, – вновь сказала горбунья. – Радуйтесь.
– Не говори так, – сказал старый князев дружинник Рябой Ангел. – То можно Богу, а ты убога. Молчи.
Но она не вняла. Тогда князь Осорьин велел взять ее, и ее взяли и сделали с нею то, что приказал Борис, а потом, связав, бросили на муравейник. Вечером на нее наткнулись и увидели сквозь отверстие в ее груди еще бьющееся сердце, черное от облепивших его муравьев.
Борис вернулся к Улите. Как только закрылись за ним ворота, бросился к нему любимый Андреев пес и от радости вспрыгнул в седло. Взял его князь двумя руками за шею и держал так, пока не перестала капать слюна с песьего языка.
Весть же о великом чуде разнеслась по городам и весям: Бог спас, извел слепца из ямы и указал ему путь домой, чтоб не осталось зло неотмщенным.
К Борису пришел Мстислав с дружиной, Руф Старый с дружиной, Ян с дружиной, Гельмольд с дружиной, Урукча с дружиной, и даже младший брат Игорь с дружиной и половцами, и берендеи, и черные клобуки тоже.
Киев
В августе Борис Осорьин с войсками пришел к Киеву и послал к боярам и людям киевским сказать, что хочет посчитаться с Изяславом, нарушившим крестное целование, а против бояр и киевлян зла не держит.
Боярин Беловолод и другие прислали к Борису Просова сына, и сговорились они.
Наутро Харислейф вывел дружину и киевлян за стены. Изяслав тоже вышел, со старой дружиной и торками.
Как только из леса показались стяги Бориса и Игоря, киевляне захватили Харислейфа и передались Борису. Изяслав повел своих в бой, но увяз в болоте и не мог двинуться. Его связали и бросили у шатров Борисовых.
Черный Борис вошел в Киев об руку с Улитой, молился в Софии и в Десятинной тоже. Люди смотрели на черный его колпак, надвинутый на глаза, и боялись. Но великий князь был милостив к киевлянам. Вечером он устроил большой пир для горожан, сам же пировал на великокняжеском дворе. И все смотрели, как псы рвут кишки из Харислейфова брюха, и слышали, как тот молит псов поскорее добраться до его сердца.
Для Изяслава выкопали в земле яму, а над нею поставили сруб, и в ту яму князя заключили.
Митрополит Кирилл Грек смиренно просил за Изяслава, а потом стал обличать великого князя, говоря: «Ты был прав, мстя клятвопреступнику, ныне же ты дважды слеп, увязнув во мраке зла». За это был изгнан и нашел приют у Изяславовых братьев – Всеволода и Изяслава-младшего.
Они собрали дружины, пошли к Днепру и разбили Мстислава и Яна, Гельмольд бежал. Тогда Черный Борис с братом Игорем и Урукчой пожег их села, а их самих разбил на Альте и гнал. Гельмольд вернулся и разбил Всеволода у Кучкова.
На исходе зимы встретились Черный Борис и Игорь с Всеволодом и Изяславом-младшим, целовали крест о мире и пировали.
Ночью Улита сказала:
– Не верю ни Всеволоду, ни Изяславу-младшему, и ты не верь. Стоит отдать им Изяслава, как они хотят, – соединятся и убьют тебя.
Борис позвал Рябого Ангела и сказал ему, что сделать, и той же ночью к Всеволоду ворвались убийцы с блещущими, как вода, мечами и убили его, а потом пошли к Изяславу-младшему.
– Зло творите, – сказал Игорь, заступив им путь. – Что скажет великий князь, брат мой?
– Уже сказал, – сказал Рябой и поднял меч.
Игорь опередил убийц и крикнул своих людей. Вместе с Изяславом-младшим они отбились от Борисовых дружинников и бежали, бросив кольчуги и щиты.
Борис взял Игоревы городки и избил его людей.
Игорь укрылся у Изяслава-младшего. Великая смута случилась в его душе. Он простился с дружиной и постригся малым постригом в Ильинском монастыре, где сидел митрополит Кирилл Грек.
Кирилл Грек
Стали к Улите по ночам являться бесы, хватать, бить и влагать свои язвящие персты во все влагалища и щекотать до дурного смеха и падучей. По утрам она вставала, искусанная их зубами, побитая, в крови, и плакала, но молитвы не помогали. Борис служил молебны по церквам и монастырям, но не было Улите утешения. Она пила воду и говорила, что это кровь, и умывалась кровью как водой.
Борис приказал тайно выкопать в холме глубокую яму и часто спускался на самое ее дно со свечой, которой видеть не мог, но которую видел страж, и подолгу там сидел молча или кричал подолгу. Иногда после этого ему удавалось заснуть.
Изяслав упросил Бориса отпустить его в монастырь, и Борис отпустил. Ноги у князя распухли от земляного сидения, и лежал он как бревно, не мог ходить. Пришлось разобрать сруб над ямой и доставать князя веревками. Принял он схиму в Федоровском монастыре.