У Bayer уже были команды химиков, которые искали новые красители. Эти эксперты по работе с молекулами постоянно придумывали новые вещества, большинство из которых были вариациями синтетических красителей, полученных из каменноугольной смолы. Каждый месяц специалисты Bayer выпускали сотни новых химикатов. И почти ни один из них не был проверен на применимость в медицине. Никто не знал, как они могут подействовать. Возможно, в ходе исследований красителей химики уже создали новое мощное лекарство и оно просто пылилось в кладовке. А может быть, они сидели на золотой жиле.
Поэтому компания Bayer решила проверить все химикаты на предмет использования в качестве медикаментов. Ну, возможно, не все, но под руководством медицинского специалиста они могли, по крайней мере, протестировать бо́льшую их часть, а затем следовать наиболее перспективным направлениям. Обязательно обнаружится что-то новое, что-то интересное. Даже если был только намек на что-то положительное, этот намек мог быть исследован химиками, создающими новые вариации, играющими с молекулой, тестирующими ее, получая большую целительную силу. В конце концов, Bayer могли получить еще один аспирин или даже лучше – одну из волшебных пуль Эрлиха, способную побороть бактериальные инфекции.
У компании было много химиков, менеджеров и достаточно пространства на фабрике. Чего не хватало, так это врачей. Поэтому они наняли молодого тихого доктора, который был готов к трудностям. Его звали Герхард Домагк. И оказалось, что это лучший выбор.
Совершеннолетие Домагка выпало на период, когда он служил в немецком полевом госпитале в Первую мировую войну, распределяя, раздевая и обмывая раненых на дребезжащих тележках, время от времени ассистируя на операциях. Люди, которым он помогал, были исполосованы новыми разрывными пулями и ранены пулеметным огнем, многие лежали в грязи окопов, пока их не спасли, поэтому их раны были глубокими, рваными и грязными.
Оказывая помощь этим искалеченным телам, он увидел то, что изменило его жизнь.
Казалось, умелые хирурги без счета спасали солдатские жизни: залечивали раны, зашивали их и отправляли больных восстанавливаться в палатки. Но через несколько дней все шло не так, как предполагалось.
Раны становились красными и появлялись выделения – первые признаки инфекции, которая превращала тщательно зашитые ткани в гноящиеся, чернеющие, зловонные язвы. Подобные послеоперационные раневые инфекции убивали бесчисленное количество солдат во время Первой мировой войны. Инфекции вызывались бактериями, это было известно, но всех их не могли удалить ни чистка, ни дезинфекция. Часто заражение начиналось как стрептококковая инфекция, затем она переходила в анаэробную инфекцию, когда бактерии проникали в кровь, выделяя яды и разъедая тело по мере своего продвижения. Врачи пытались опередить инфекцию, раз за разом ампутируя конечности, пытаясь вырезать зараженные участки прежде, чем бактерии продвинутся дальше. Но слишком часто проигрывали. Солдаты умирали сотнями тысяч – по некоторым подсчетам, во время Первой мировой войны от раневых инфекций погибло больше людей, чем от пуль.
«Я поклялся перед Богом и самим собой противостоять этому разрушительному безумию», – писал позже Домагк. Поиск способа борьбы с раневыми инфекциями стал целью его жизни. Он поступил в медицинскую школу и провел несколько лет в университетской лаборатории в качестве медицинского исследователя, где показал себя серьезным и дотошным человеком и выдвинул многообещающие идеи по борьбе с бактериальными инфекциями. Но Домагку было отказано в продвижении по службе. У него была молодая семья, и он не видел способа заработать достаточно денег, чтобы ее содержать. Затем компания Bayer обратилась к нему с таким заманчивым предложением, что он не смог от него отказаться. Ему предложили возглавить хорошо финансируемый проект по поиску новых лекарств. Ему полагались большая зарплата, новая лаборатория и гораздо бо́льшая ответственность. Среди его целей должны были быть те виды бактерий, с которыми он боролся во время войны. В 1927 году Домагк начал работать на заводе Bayer в Эльберфельде.
Помещение, в котором работал Домагк, состоявшее из самых современных лабораторий, помещений для животных и офисов, занимало треть совершенно нового здания. Сюда стекался поток невиданных ранее химикатов, производимых химиками Bayer. Работа Домагка заключалась в том, чтобы выяснить, не найдут ли применения в медицине какие-либо из них. Поэтому он придумал способ отбора веществ в промышленных масштабах, проверяя десятки в месяц, сотни в год. Он сфокусировался на борьбе с бактериальными инфекциями, отчасти чтобы воздать дань уважения своим братьям по оружию, отчасти потому, что это сулило прибыль. Лекарство от самых жестоких болезней должно было принести огромное вознаграждение, а не было ничего более жестокого, чем бактериальные инфекции. Средства от туберкулеза и пневмонии – самых смертоносных заболеваний тех дней – должны были приносить невероятную прибыль.
Все, что оставалось сделать, – это найти их. Каждый новый химикат Домагк тестировал двумя способами. Первый – смешивая его в пробирке с бактерией, вызывающей болезнь, и наблюдая, убьет ли оно ее. Это был наименее важный из двух тестов: множество химикатов, от хлорной извести до чистого спирта, могли уничтожить бактерии в пробирке. Но это не значило, что из них можно сделать хорошие лекарства. Вторая, более важная проверка проводилась на животных. Обычно это были мыши (дешевые, маленькие, легко разводимые в неволе), а для наиболее перспективных кандидатов – кролики. Для испытаний мышей разделяли на группы по шесть, каждую группу помещали в отдельную клетку, каждой мыши вводили достаточное количество болезнетворных бактерий, чтобы она погибла в течение нескольких дней – от туберкулеза, или пневмонии, или особо опасного штамма стрептококка, и так далее. Затем им давали исследуемое химическое вещество в различных пропорциях (или инертное вещество для контроля), помечали цветными чернилами в зависимости от болезни, химического вещества и дозы, а затем наблюдали за ними. В течение многих лет все мыши в этих клетках умирали. Лаборатория Домагка проверила тысячи промышленных химикатов. И стопки лабораторных тетрадей фиксировали неутешительные результаты тестов. Десятки тысяч мышей были заражены и убиты. И ни одного интересного лекарства не появилось.
Ученые пробовали краситель за красителем. Ничего. Они испробовали ряд золотосодержащих соединений. Ничего. Они пробовали вариации хинина. То же самое.
Тестовая система Домагка работала безукоризненно; он создал безупречную машину для открытия новых лекарств. Но где же результаты?
Шла молва: поиск химических лекарств – это потеря времени. Живые существа слишком сложны, их метаболизм слишком необычен для химической индустрии. Это дорогая и дикая погоня за невозможным.
Однако начальство Домагка продолжало верить в него. Ему было нужно хотя бы одно запатентованное лекарство, хотя бы один прорыв, чтобы отбить инвестиции. Денежные средства продолжали вливаться в процесс, пока все терпеливо ждали лекарство-блокбастер.
Наконец летом 1931 года показалось, что его нашли. Главный химик Домагка, нервный, невероятно талантливый молодой исследователь по имени Джозеф Кларер, работал над семейством молекул, которые назывались азокрасители и часто использовались для окрашивания тканей в яркий красно-оранжевый. Было похоже, что некоторые из них обладали слабой способностью убивать бактерии – возбудители болезней у мышей. Напав на этот след, Кларер провел несколько месяцев в попытках спровоцировать более сильный эффект, возясь с ядром азокрасителей, пытаясь найти более мощные вариации. Примерно через 100 попыток он создал модификацию, которая чрезвычайно увеличила силу молекулы, убивающую бактерии. Вдохновленный этим, он продолжал, подкрепляя успех еще лучшими вариациями, которые в некоторых случаях могли окончательно вылечить стрептококковую инфекцию у мышей.
Домагк ликовал. Его начальство ликовало.
Но потом все пошло наперекосяк. По какой-то причине, и никто не знал почему, вариации азокрасителей Кларера перестали работать. Вместо того чтобы становиться более мощными, каждая новая молекула, придуманная Кларером, казалась менее эффективной, чем предыдущая. К началу 1932 года след теряется. Химик испробовал все известные ему приемы, присоединяя различные атомы в разных местах, пытаясь вернуть силу. Ничего не помогало.
Этого не должно было произойти. Система Домагка была создана для того, чтобы исключить случайные повороты событий. Она должна была сделать процесс более научным, менее рискованным. Кларер увидел проблеск успеха, который вдруг исчез. Что же произошло?
Прошли месяцы, пока Кларер искал ответ. Он создал десятки новых азокрасителей. Все они были неудачными. Затем осенью 1932 года, когда над ним уже нависло увольнение, он попробовал еще один вариант. На этот раз он присоединил к ядру азокрасителя обычную серосодержащую боковую цепь. Боковая цепочка не представляла собой ничего особенного – промышленный химикат, который десятилетиями использовался в красильном производстве для того, чтобы краски лучше закреплялись на шерсти. Он стоял на полках каждой красильной компании в Германии. Он назывался сульфаниламид. Но все называли его просто «сульфа».
Прорыв произошел, когда Домагк был в отпуске. Он был рад уехать из города осенью 1932 года, подальше и от месяцев неудач в лаборатории, и от национальных новостей, которые были посвящены праворадикальной группировке, готовой прийти к власти. Ее возглавлял бывший солдат и гипнотизирующий людей оратор по имени Адольф Гитлер, чье вступление в должность состоялось лишь несколькими неделями позже момента, когда Домагк взял отпуск.
Пока его не было, лаборатория работала как обычно, проверяя химикаты на сопротивление бактериям. Одним из тестируемых химических веществ был азокраситель Кларера, содержащий сульфаниламид. Женщины, проводившие тесты на мышах – ассистенты Домагка по испытаниям на животных почти все были женщинами, – занимались свои