Я бы вряд ли отреагировала, как она. Любить не значит знать, это значит гореть. Она становится буржуазной, малышка Мари, она боится огня.
Мне вот не грозит впасть в спячку от рутины. Лукас после поцелуев и признаний вдруг снова стал холоден, как сталь, я отыгрываюсь на Мехди. По нескольку раз на дню мы то ссоримся, то миримся. В чем прелесть? Как только я ухожу от него, он становится другим, новым, незнакомым.
Но все же это начинает меня утомлять. Разрыв, примирение, разрыв: я уже прошла весь круг! Не шибко весело, как картинг, если затянется.
И к тому же нужно было сконцентрироваться на роли кормилицы. Спектакль уже через несколько дней, а у меня все мысли не здесь, и я путаю реплики в сценах. Я думала, Джулия меня расстреляет, когда на днях на вечерней репетиции я выдала фразу из III акта в I акте.
На репетиции это забавно, на представлении мне было бы стыдно.
Дневник Джулии
Меньше недели.
В пятницу мы играем «Ромео и Джульетту».
Я существую только ради этих двух часов.
Дневник Рафаэль
Есть! Мы с Теренсом назначили дату. Это через две недели, почти сразу после «Ромео и Джульетты». Официально я буду жить у Тельмы. Неофициально отправлюсь к нему. Тельма – подруга моей мамы, я ей рассказала все и послала фотографии Теренса, она считает, что у нас очаровательная история, и согласна нас прикрывать.
Никогда жизнь мне не казалась столь яркой.
Сейчас нужно повторить текст для великого вечера. Как он много говорит, этот Ромео!
Просто какая-то мельница слов. Реплика в сторону: Теренс тоже мне пишет много слов в день, иногда очень длинно.
Судьба меня балует! Любить так хорошо, что даже становится больно.
Джулия
Где Рафаэль?
Коломба
Не знаю.
Анушка
Я тоже.
Джулия
Мы должны были репетировать сегодня во второй половине дня. После уроков. Завтра спектакль!
Коломба
Я ей звонила целый день.
Анушка
А я даже заходила к ней… Ее родители не знают, где она. Я не хотела совсем их добивать и не стала говорить, что сегодня Рафаэль в лицее не было.
Коломба
Она не прогульщица… На нее это не похоже… и нас не предупредила… Может, у нее приступ тетании, как в прошлый раз?
Коломба
Спасатели уже бы оповестили родителей.
Анушка
Ее, может быть, еще не нашли. Лежит где-нибудь под мостом, одна, всеми покинутая…
Коломба
Анушка, прекрати! Если Рафаэль шла под мостом, значит там ходят и другие люди. Мы же в Париже. Не в какой-то Дыре-на-Сене.
Джулия
Я больше не могу. Мы никогда не сыграем «Ромео и Джульетту». Я проклята.
Анушка
Успокойся. Ничего не пропало, Рафаэль проявится.
Коломба
Почему для тебя так важен этот спектакль, Джулия?
Дневник Рафаэль
Полночь. Наконец добралась до дому.
Родители слегка начали волноваться, но успокоились, как только услышали, как поворачивается ключ в замке. Им наплевать, что мучает меня, что в голове, что на сердце.
Со вчерашнего вечера я бродила по Парижу. Планомерно заходила в бистро и пила кофе у барной стойки. Зеркало только что показало мне, что зубы и язык почернели. Внутри совсем тьма.
Меня тошнит. Хочется вытошнить себя из себя.
Теренс меня отверг. Грубо.
У нас с ним было назначено свидание через две недели в Лондоне, а я столкнулась с ним в среду вечером в гостях у Клаудии, подруги моей мамы. Думала, это глюк, я настолько брежу им, что мне он везде мерещится.
Но нет, это был Теренс. Он стоял, флегматично прислонившись к стене, улыбался одними глазами. Я подошла ошеломленная.
– Теренс?
– Мы знакомы?
– Теренс, прекрати меня разыгрывать.
– Твое лицо мне кажется знакомым.
– Теренс, это я, Рафаэль.
Он повторил мое имя неуверенно и осторожно, как если бы он произносил его впервые.
До этого момента я была уверена, что это розыгрыш, думала, какой он прекрасный актер.
Я кинулась к нему, чтобы его обнять: мы столько раз обещали это друг другу в письмах.
Он удержал меня, почти грубо:
– Больная, что ли?
– Теренс, в конце концов!
– Я не привык, чтобы незнакомые девицы на меня вешались. Я привык выбирать сам.
– Но…
– Я тебя выбрал? Нет.
– Теренс, ты не можешь так со мной поступить. Сначала явиться в Париж, не предупредив меня, потом меня оттолкнуть.
– Спасибо, хватит, хорошего вечера.
– Теренс!
– Если это французская манера кадрить, то прощай!
– Теренс! Я – Рафаэль! Ты бросил Джулию ради меня!
– Джулия… Рафаэль… Кажется, да… Мы виделись в Лондоне. Это было давно. Припоминаю.
– Хватит, Теренс. Хватить держать меня за ненормальную. После всего, что мы писали друг другу.
– Послушайте, мадемуазель, лучше прекратить этот разговор сейчас. Во-первых, я не хотел бы, чтобы шум доставил неудобство хозяйке дома. Во-вторых, я здесь со своей невестой и прошу меня оставить.
Сказав это, он развернулся и пошел в соседнюю комнату, там он обнял за плечи какую-то блондинку, притянул к себе и поцеловал ее в губы.
Я была ошарашена. В одну секунду я покрылась испариной. Сердце забилось часто-часто. Комната вокруг меня начала стремительно куда-то падать. Я ринулась в ванну, и там меня вырвало.
Я умылась. Вышла в коридор и, раздвигая толпу, бросилась на выход. Несколько человек меня окликнули, но я ничего не слышала и не видела, меня душили слезы.
Я все шла, шла, мне казалось, что только огромная усталость смягчит страдание.
Чувствую себя опустошенной. Страдаю все так же.
Теренс, тот, кто ворвался в мое одиночество, Теренс, тот самый, кто заставил меня довериться, допустить любовь, которая зарождалась у меня к нему, развить ее, усилить, этот Теренс не узнал меня, не захотел ко мне прикоснуться, улыбнуться мне. Он красуется с другой девушкой, существование которой скрывал.
В любовном сне прекрасно все. За исключеньем пробужденья.
Теренс для меня больше не существует.
Коломба
Девочки, Рафаэль только что прислала мне эсэмэску. Ей нужно побыть одной еще один день и подумать. У нее все хорошо. Она будет играть завтра – упс! – сегодня вечером, потому что уже полпервого.
Джулия
Ах… мне не до сна.
Анушка
Что с ней было?
Коломба
Девичьи штучки…
Анушка
Месячные?
Коломба
Нет, дела сердечные.
Джулия
Не понимаю, о чем говоришь.
Анушка
Я тоже.
Коломба
Не важно! Завтра мы сыграем «Ромео и Джульетту», самый славный спектакль в истории лицея Мариво.
Двое подростков госпитализированы в критическом состоянии после представления пьесы «Ромео и Джульетта» в лицее Мариво
Вчера вечером, в 22.00, в момент, когда публика готовилась аплодировать знаменитой пьесе Шекспира, по залу пробежал шепот, потом раздалось несколько возгласов недоумения: двое подростков, исполнивших роли Ромео и Джульетты, продолжали лежать без движения.
Все участники постановки сбежались, пытаясь понять, в чем дело, и констатировали, что девушка, сыгравшая роль Джульетты, лежит в луже крови, а та, что исполняла роль Ромео, бездыханна. Обеих перевезли в больницу Помпиду, где они сразу же попали под наблюдение компетентных специалистов. Тем не менее состояние их по-прежнему критическое. В то же время полиция задержала господина Паланкена, и в настоящее время идет допрос заведующего лицеем.
Создана служба психологической поддержки для друзей пострадавших и зрителей, переживших шок.
Небывалое происшествие в лицее Мариво: на прошлой неделе две девушки не очнулись от театральной смерти на подмостках.
Полиция освободила без последствий преподавателя г-на Паланкена, высокое качество работы которого подтверждено тридцатилетним стажем. Следователь отмел криминальный след, а также гипотезу о халатности.
Согласно уликам и показаниям свидетелей, речь идет о двух самоубийствах, совершенных «в прямом эфире» во время представления. У девушки, игравшей роль Джульетты, налицо были признаки депрессии, она, вероятно, заменила театральный реквизит настоящим кинжалом, который украла у отца. Бутафорский кинжал был найден в глубине шкафа в ее комнате. Ее напарница, пережившая глубокое разочарование в личной жизни, должно быть, сама влила в склянку Ромео большую дозу снотворного, взятого тайком у мачехи.
Известно, что девушек связывала дружба, но неясно, согласовали ли они между собой свои действия. В настоящий момент обе находятся в состоянии, исключающем проведение допроса. Врачи опасаются за их жизнь.
Дневник Анушки
Рафаэль умерла сегодня утром.
Ее родители позвонили мне и Коломбе, чтобы мы приехали в больницу. Они знали, насколько дружба нашей четверки была важна для их дочери.
В светлой и тихой палате Рафаэль лежала на койке, такая же сильная, как и прежде, но умиротворенная. Я была ошеломлена, потому что никогда не видела ее закрытых глаз. Мне это показалось нескромным.
Увы! Ненавижу себя за то, что так медленно въезжаю в ситуацию. Стоя рядом с ее трупом, я все ждала, что Рафаэль вскочит, завопит: «Ну, как я вас сделала!» – и хрипловато засмеется.