— Так тебе больше нравится? — со злым весельем поинтересовался муж, я же, осознав, в какой позе нахожусь, чуть не завыла с досады.
И вновь от смущения вспыхнули щеки. Лаар был слишком близко, слишком тесно прижимался ко мне. А его приспущенные штаны, кажется, уже давно успели сползти.
Нетрудно было догадаться, что ждет меня дальше, но Лаар отчего-то не спешил приступать к «делу». Смотрел на меня зло и выжидающе.
— Так что, нравится? — повторил свой вопрос.
О боги, и что ему на это ответить? Да и на кой ему мой ответ, если я и так вся дрожу от страха. Не может же он этого не ощущать?
Но Лаар ждал. И я вдруг поняла, что если скажу «нет», то он тотчас спустит меня и вновь повернет спиной. Возьмет так, как привык, как делал это всегда. А такого я точно не желала.
— Да, — ответила на свой страх и риск и тяжело сглотнула, не зная, чего ждать от мужа дальше.
И, пожалуй, я ждала чего угодно, но не того, что Лаар ор Гронта растеряется…
Да, он именно растерялся! Взгляд его метался из стороны в сторону, неспособный задержаться на чем-то конкретном. И сам он уже не сжимал меня с силой, лишь только поддерживал, помогая оставаться на весу.
Это было странно, непривычно. В висках грохотал пульс, и когда Лаар наконец остановился взглядом на моем лице, я вздрогнула, чуть было не потеряв равновесие. Благо за спиной оказалась все та же стена.
Раан-хар смотрел на меня долго. Целую непостижимо долгую минуту. И как я ни пыталась, не могла понять, что за эмоции плещутся на дне холодных стальных глаз. И таких ли уж холодных?
Задумчивый взгляд его скользил от моих глаз к губам и обратно. И я уже подумала, что муж ни на что не решится. Неловко попыталась слезть с него и в тот же миг была притянута обратно к крепкому мужскому торсу. Сам же раан-хар ткнулся носом в мою шею и глубоко вдохнул, с шумом втягивая запах моего тела. Кажется, этот самый запах действовал на него возбуждающе, потому что он вдруг сам вздрогнул, а потом стал покрывать поцелуями кожу. И целовал он совсем не так, как я — робко и осторожно, он целовал страстно, лихорадочно. И губы его, в отличие от остального тела, твердого, словно отлитого из стали, были удивительно мягкими. И каждое их прикосновение отдавалось сладким трепетом внизу живота.
Интуитивно откинула голову, подставляя шею под его поцелуи. Почувствовала горячий влажный язык где-то за ухом и чуть слышно всхлипнула от этого нового, совершенно непривычного ощущения. Лаар же принялся вылизывать меня, словно дикий зверь. Сначала обрисовал языком ухо, потом проложил влажную дорожку по горлу, спустился к ключице и чуть прикусил нежную кожу.
Я охнула и буквально вцепилась в его плечи, ища хоть какую-то опору, какую-то поддержку в этом омуте безумства, замешенного на страхе и предвкушении, на страсти и нежности. На его нетерпении и моей застенчивости.
Я по-прежнему дрожала в его руках и сколь ни старалась, никак не могла унять эту дрожь. И вроде страха уже не было, а тело буквально трясло. И чем смелее были ласки Лаара, тем это чувство лишь усиливалось, перерастая в странное напряжение. Потребность трогать, чувствовать, делать хоть что-то.
И я плюнула на все. Обняла его за шею и крепче притянула к себе. Запустила ладонь в короткие волосы. На висках они были жесткими, колючими, словно щетина. И четкие выбритые линии легко угадывались под пальцами.
Лаар вновь прикусил кожу на плече, на сей раз болезненно. Я зашипела и, поймав косичку на его затылке, дернула, отрывая от себя нетерпеливые мужские губы. И одновременно уловила взгляд совершенно шальных, почерневших от желания глаз. От одного только этого взгляда меня окатило горячей волной. А когда муж принялся медленно, с наслаждением стаскивать бретельку сорочки, я и вовсе забыла обо всем на свете. Как завороженная, наблюдала за его неторопливыми движениями. За тем, как смуглые пальцы скользят по моему молочно-белому плечу. Как крупная ладонь накрывает грудь, стискивает, а вслед за ней мужские губы жадно втягивают затвердевший сосок, заставляя выгнуться от прошившего тело наслаждения.
О боги, и почему он не делал этого раньше?
Не смогла сдержать протяжного стона. И стон этот стал последней каплей и так трещащего по швам терпения раан-хара. Я почувствовала, как что-то твердое ткнулось в мое лоно, а спустя мгновение Лаар надавил на мои бедра, буквально насаживая на себя.
А у меня и мысли не было возразить… Напротив, сейчас это казалось чем-то правильным, необходимым, как необходим воздух любому живому существу.
И я лишь крепче стиснула ногами его бедра, подстраиваясь под ритмичные движения. Чувствуя, как он раз за разом наполняет меня и как мое собственное тело откликается приятным томлением внизу живота. Как внутри становится влажно и скользко. И Лаар рычит, чувствуя это. И двигается все быстрее, все резче. Дышит часто и хрипло. И неотрывно смотрит в глаза.
И я тоже не могу оторвать от него глаз. В них пляшет жаркий огонь желания, какое-то мучительное наслаждение. И непонятная злость. Боль. Тоска. Дикое отчаяние, которое ничто не в силах заглушить.
Его лицо так близко, что горячее дыхание обжигает кожу. И стоит лишь немного податься вперед, чтобы дотронуться до губ. И мне так хочется до них дотронуться. Но я не решаюсь. Я боюсь той злости, что тлеет на дне темно-серых глаз. Не понимаю его тоски и боюсь сделать лишь хуже, испортить краткий миг единения, когда, как мне кажется, я могу видеть мужа настоящим.
Я словно смотрю в замочную скважину. Подглядываю за тем, чего мне видеть не положено. Понимаю это, но и не смотреть на него не могу.
И тело горит в жарком пламени. Плавится в его руках. И каждая мышца — словно натянутая тетива. И я не знаю, как сбросить это напряжение. Ноги уже немеют. А Лаар двигается все быстрее, и единственное, чего мне хочется, — чтобы он не останавливался сейчас.
Но муж вдруг утробно зарычал, последний раз входя в меня, вдалбливаясь на всю длину, и затих, уперевшись лбом в стену над моим плечом.
Наверное, впервые я жалела, что Лаар закончил так быстро. Мне словно не хватило чего-то. Внизу живота сладко тянуло, все тело превратилось в туго скрученную пружину, что так и не нашла высвобождения.
Но постепенно и это проходило. Внутри разливалось странное опустошение, будто кто-то разом выключил все чувства и эмоции.
Лаар по-прежнему держал меня на весу, прижимая к своему телу и стене за спиной. Он стоял так долго, успокаиваясь, выравнивая сбившееся дыхание. Я чувствовала, как его ладонь невесомо гладит мою поясницу, и это простое прикосновение было дороже десятка страстных поцелуев, что подарили его губы.
Но стоило Лаару отстраниться и аккуратно опустить меня на землю, как внутри всколыхнулись прежние страхи. Словно спала пелена, застившая глаза.
— Я… Мне надо обмыться… — как-то неуверенно произнес муж и отступил на шаг.
Ладони соскользнули с мужских плеч, и я обняла себя, прикрывая наготу.
Лаар же нагнулся, подхватывая спущенные штаны, споро натянул их и, не глядя на меня, удалился в купальню. А я стояла у дверей, неловко поправляя съехавшую сорочку, и не знала, как дальше быть: то ли уйти, как он просил прежде, то ли остаться — вдруг раан-хар захочет продолжить?
А захочу ли я? Не знаю…
Послышался шум льющейся воды, и я наконец отмерла. Неторопливо пошла вдоль стены, рассматривая все вокруг, подмечая разные детали и мелочи, что наполняли уютом спальню мужа. Скользнула пальцами по шелковым простыням, по гладким прохладным подушкам, обрамлявшим хозяйское ложе, тронула босой ступней мягкий ворсистый ковер. Наткнулась взглядом на тунику, оставленную в кресле. Подняла ее и поднесла к лицу, втянула запах гари и аромат самого Лаара, горьковато-терпкий и пряный. До боли знакомый и какой-то родной, что ли?
И вдруг из-за закрытых дверей купальни донесся резкий грохот, треск, будто разбилось что-то хрупкое. Я инстинктивно бросилась к дверям и на мгновение застыла, не зная, стоит ли входить.
Но ведь Лаар там один, вдруг случилось что?
Поборов в себе малодушный порыв отступить, резко толкнула створку и вбежала в купальню. Вокруг висели клубы пара, но жарко не было, скорее наоборот — прохладно.
Лаар стоял за перегородкой, под тугими каплями искусственного дождя. Совершенно обнаженный, мокрый, такой первозданно красивый. И злой…
Вот только, его злость больше не пугала. Гораздо больше меня волновали разбитая в кровь рука раан-хара и алая жидкость, тонким ручейком ползущая по светлой плитке.
Лаар
Вода стекала по телу быстрыми ручьями, мягко обволакивала, смывая пот и грязь, кровь, следы недавней близости и… чужие прикосновения. Губ и рук. Таких неумелых и таких нежных.
Как Лаар ни пытался отрешиться от произошедшего, мысли его вновь и вновь возвращались к молодой жене. Пред внутренним взором стояло ее обнаженное тело, тонкое и гибкое. Мягкий плоский живот, упругие холмики грудей, подтянутые ягодицы.
Ладони раан-хара непроизвольно сжались, будто вновь пытаясь почувствовать эту мягкость, ощутить бархат ее кожи. В паху моментально разлилось напряжение.
Демонова глотка, еще чуть-чуть — и он будет готов тереться о плитку купальни!
Лаар коротко выругался и крутанул вентиль, прибавляя холодной воды. Ему явно нужно было остыть. Прийти в себя и забыть обо всем.
А главное — никогда впредь не повторять собственной ошибки.
Он ведь знал, насколько женщины бывают коварны. Стоит дать хоть малейшую слабину, как они тут же воспользуются этим. Пустят в ход свои чары, свое истинно женское очарование. Соблазнят, одурманят. И постараются привязать к себе как можно крепче, как можно болезненней.
Ты и сам не заметишь, как она прорастет в тебя. Так глубоко, что ты уже не сможешь думать ни о чем другом, будешь готов на все ради нее. Будешь шептать ее имя, словно молитву.
Катара…
Девочка с сине-зелеными глазами, яркими и глубокими, словно гладь лесного озера, и бледной кожей, какая бывает только у северян. Такая робкая, такая пугливая — и она туда же! Стоило только дать волю, как тут же проявила непокорность. Дерзила ему, дралась! Обнимала… Трогала губами… Да кто только научил ее такому? Ведь сам Лаар ни разу не делал ничего подобного!