— Уходи… — раздался глухой голос из-за спины, и я почувствовала, как Лаар освободил мои руки. — Вон! — гаркнул он, и в тот же миг я сорвалась с места. Опрометью выскочила за дверь. И, уже оказавшись в гостевой, услышала страшный грохот, донесшийся из спальни.
Кажется, и этот кувшин вина Лаар разбил.
И не только его.
Лаар
Так плохо Лаару не было еще никогда.
Спальня его походила на разворошенный улей. По углам валялись сломанные вещи, острые осколки и щепки устилали ковер, сорванные занавеси сиротливо болтались на окнах. И Лаар продолжал крушить и ломать все, что попадется под руку, пытаясь заглушить гнев и боль, что железными тисками сковали сердце.
Он пытался забыться, кувшинами хлестал вино, но и это не помогало. Хмель слишком быстро выводился из крови — еще одна особенность проклятого Дара раан-хара.
И уснуть не получалось. В голове роилось множество мыслей и образов. Воспоминаний, от которых некуда было спрятаться.
Кьяра…
Первая женщина, первая жена, первая любовь. И первая же боль. Разочарование. Вдребезги разбившиеся мечты. Горький вкус отчаяния и предательства.
Как же давно это было! Как молод он был. Они были. Молоды, влюблены и счастливы. Жаль, счастье продлилось недолго…
Кьяра продержалась почти год. Целый год совместных прогулок, бессонных ночей, томных пробуждений. Это было так долго — дольше, чем вынес кто-то из его последующих жен, — но в то же время ничтожно мало для них двоих!
И он позволил себе привязаться. Слишком сильно. Непозволительно. Забыл о проклятии рода раан-харов. Думал, что у него все получится с первого раза.
Глупый, беспечный мальчишка!
Когда Кьяра заболела, Лаар не поверил. Просто не мог поверить. И дотянул до того, что запах болезни стал невыносимым, и он больше не мог даже стоять рядом с ней. И все равно не знал, как признаться. Не знал, как сказать, что они больше никогда не увидятся.
Лаар до сих пор помнил ее взгляд. Как она смотрела на него, когда поняла, что все кончено. Так смотрят на предателя. И Лаар чувствовал себя таковым, пусть и понимал, что изменить что-либо не в его власти.
Так было всегда. Испокон веков через постель раан-харов проходило множество женщин, пока наконец не появлялась та, что была достаточно сильна, чтобы справиться с ядом. Чтобы родить наследника и прекратить череду бессмысленных смертей.
Мать Лаара была пятой попыткой отца. У него Катара — уже двенадцатая, и сколько их еще будет, раан-хар даже не представлял.
Помнится, после того, как первая жена заболела, Лаар зарекся впредь жениться. Несколько месяцев ему удавалось игнорировать уговоры Ведающего и советы поверенного отца. Даже император не мог вразумить молодого и горячего раан-хара.
А потом на приеме у того же императора он почувствовал запах. Манящий и дурманящий. Такой сильный, что не было никаких сил устоять. Кажется, та девушка прибыла на прием в свите своего жениха. И в тот же день она его лишилась, зато получила мужа в лице несдержанного и опьяневшего от аромата невинности раан-хара, который, не дождавшись конца брачной церемонии, затащил ее в первые попавшиеся покои и сделал женщиной.
Дальше потянулась целая вереница жен. Все невероятно красивые, здоровые, самые лучшие. Он погубил их всех. И понимал, что сегодняшняя поминальная ладья — лишь начало. За ней неминуемо последуют и остальные…
И ведь чего только Лаар не пробовал! Он был нежным и грубым, заботливым и равнодушным. Сутками не выходил из покоев жены или, напротив, приходил лишь пару раз в месяц, в самые благоприятные для зачатия дни, стараясь как можно меньше травить рани своим ядом. Все без толку. Нужного рецепта Лаар не нашел — ни одна из его жен так и не понесла.
И он устал. Устал ждать, устал надеяться.
Единственное, что понял Лаар за все это время, — чем сильнее привязываешься, тем больнее потом. Первые его жены, узнав о болезни, закатывали истерики, плакали, умоляли не оставлять их. Были готовы на все, лишь бы не разлучаться с мужем. Последние — были счастливы оказаться как можно дальше от него. Раан-хар стал для них чудовищем, а болезнь виделась избавлением.
И такой исход устраивал Лаара куда больше, чем слезливые истерики.
И все бы так и продолжалось, если бы не эта взбалмошная девица. Как она только умудрилась столько всего вызнать? И почему Лаар не заметил этого раньше? Зачем все ей рассказал?
Болван!
Раньше такого никогда не случалось. Его жены были послушны и совершенно не представляли, что их ждет. А теперь Лаар совершенно не знал, как быть…
Задобрить ее, или взять силой, или… подождать, пока сама успокоится?
Хотя это вряд ли.
Не успокоится. Скорее вновь попытается сбежать и лишь добавит ему хлопот. И, кажется, проще завести новую рани, чем мучиться с этой…
ГЛАВА 10
Лаар больше не появлялся в моих покоях. Не знаю, что было тому причиной: смерть Кьяры или наш недавний разговор, а может, попросту навалившиеся дела, но я была рада такому стечению обстоятельств.
Я твердо решила, что больше не подпущу к себе мужа. Но одной моей решимости, увы, было мало. Если он захочет, всегда сможет заставить. И я не знаю, как стану сопротивляться ему… Простых слов вряд ли будет достаточно, а иного оружия у меня нет.
Я постоянно думала об этом, искала способы защиты, понимая, что рано или поздно Лаар явится ко мне. Но так и не находила, все сильнее впадая в отчаяние.
В один из дней меня навестил тар Сириш. Он явился в мои покои под вечер, и сначала я перепугалась, решив, что это муж. Но, увидев старца, немного расслабилась.
— Ты плохо выглядишь, дитя мое. — Ведающий привычно подошел ко мне и взял в руки мои ладони. Мне сразу полегчало. Не знаю, что у них за Дар такой, но успокаивать у тар Сириша получалось превосходно.
— Знаю, ты взволнована. Потому я и пришел, — произнес он мягко и покосился на браслет на моем предплечье. Я и не глядя знала, что светлый металл вновь налился багрянцем. Так всегда происходило, когда на душе у меня становилось тяжело.
Тар Сириш взял меня под локоть и повлек к мягкому гарнитуру с низким столиком посередине. Велел Аште подать прохладного чаю и, лишь когда помощница скрылась из виду, начал разговор.
— Я слышал, Лаар рассказал тебе обо всем?
Я кивнула. Признаться честно, не ожидала, что Ведающий поднимет эту тему. Особенно после того, как столько времени скрывал от меня правду.
— Ты, наверно, сердишься на меня? — словно прочитал мои мысли собеседник.
— Я думала, что могу доверять вам…
— Ты по-прежнему можешь доверять мне, дитя! — перебил старец, вновь заключив мои руки в свои ладони.
— Но как? — Я вскочила, вырвав руки. — Вы ведь обманывали меня! И словом не обмолвились о том, что меня ждет! Как я могу доверять вам, если вы отправили меня на верную погибель?!
— Успокойся, успокойся. — Тар Сириш тоже привстал и попытался усадить меня обратно. — Я понимаю твои чувства, но и ты меня пойми. Я Ведающий, я лишь хранитель тайны раан-хара. Но открывать ее не имею права.
— Даже если от этого зависит чья-то жизнь?!
— Даже так, — спокойно подтвердил старец, сцепив длинные пальцы. — Порой бывают вещи гораздо более важные, чем жизнь одного конкретного человека. — Я с таким мнением была абсолютно не согласна. И уже хотела было возмутиться, но тар Сириш примирительно поднял руки. — Катара, поверь, я не желаю тебе смерти. Ни тебе, ни другим девочкам. И Лаар не желает. Но у него просто нет другого выхода. Он вынужден пытаться вновь и вновь, до тех пор, пока одна из вас не родит ему ребенка. У остальных девушек это не вышло, но я уверен, что с тобой все будет иначе. Ты справишься. Надо лишь немного постараться, захотеть…
— Как я могу захотеть, когда знаю, что умру? — Обессиленно опустилась на кушетку, чувствуя, как предательски дрожат руки. Как от одной мысли о смерти к горлу вновь подкатывает паника.
— Почему ты в этом так уверена? Если бы все девушки умирали, род раан-харов уже давно бы прервался!
— То есть, возможно, я останусь жить?! — спросила недоверчиво.
— Конечно. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Я верю, что ты особенная, Катара. Хорошо бы, чтобы ты и сама поверила в это.
— Вряд ли я смогу… Да и… — Я на мгновение запнулась, не зная, стоит ли озвучивать Ведающему свое решение, но все же решила рискнуть: — Можете сколько угодно говорить мне о долге, но Лаара я к себе больше не подпущу. Уж лучше сразу смерть!
Тар Сириш нахмурился. Смерил меня задумчивым взглядом. Да таким пристальным, что на миг показалось, будто взгляд этот проник в самую душу. И даже без слов нашел там ответы на невысказанные вслух вопросы.
— Он так тебе неприятен? — тихо спросил старец, откинувшись на спинку кресла.
— Да как он может быть мне приятен, если постоянно заставляет, приказывает, грубит? — Собеседник был спокоен, я же вновь сорвалась на крик. Мне просто необходимо было выговориться, выплеснуть эмоции, что день ото дня разрывали меня на куски. И пусть тар Сириш не имел ни малейшего отношения к тому, как ведет себя муж, мне просто некому было больше открыться. — А в иное время и вовсе не замечает, как будто я пустое место! Уж если мне суждено умереть, так лучше сразу, чем терпеть все эти мучения! И ведь я ни в чем перед ним не виновата! Зачем он так со мной?
Тар Сириш тяжко вздохнул.
Взгляд его выражал сочувствие, а размеренный тон голоса вновь призывал успокоиться:
— Просто ему больно, Катара. Больно каждый раз, что бы он там из себя ни строил. И за многие годы у него выработался защитный механизм, поведение, исключающее привязанность. Как с его стороны, так и со стороны девушек.
— И потому он ведет себя так грубо?
— Да, он считает, что так лучше.
— Кому лучше? Ему лучше?! — вновь повысила голос. Кажется, это начинает входить у меня в привычку…
— И тебе тоже, как бы странно это ни звучало… — хмыкнул собеседник. — Порой разочарование может быть очень болезненным. Настолько, что любая физическая боль меркнет перед муками душевными. Лаар уже проходил через это. И не раз. И выбрал свой путь. Решил, как ему проще… Не думай, я не оправдываю его. Но и сам не знаю, как бы поступил на его месте. Смог ли бы сохранить себя и не озлобиться…